***
«Третий день! Сука, третий день я сижу запертым в этом кубрике! И конца этому странному и нисколько не оправдывающему себя заключению не видно», — Шай вздохнул, в который раз обойдя кубрик по периметру, от стены к стене, огибая кровать. За эти бесконечные три дня он уже видеть не мог ни эти стены, ни эту огромную кровать, в которую он зарекся ложиться. «В который раз» — зло бросил в пустоту кубрика, глядя на этот пустующий трое суток траходром. Твинсы пропадали целыми днями, оставляя его одного в запертом кубрике. Единственный, кто согласился составить ему компанию, был Сириус. И тот, как подозревал Шай, был приставлен Аскорианцами. Материализовавшаяся посреди кровати голограмма Сириуса вальяжно закинула руки за голову: «Ну что ты грустишь? Посмотри, какая красота вокруг!» — он окинул кубрик широким приглашающим жестом, и на стене перед Шаем развернулась проекция космического пространства. Глубокая чернота, усеянная вкраплениями звезд, притягивала и манила не хуже магнита. У парня перехватило дыхание. На космос можно было смотреть бесконечно, и каждый раз как впервые. Восхищённый взгляд скользил от звезды к звезде, рассекая пространство и пронзая его невидимыми нитями, словно плёл паутинку. — А какой он, Бетельгейзе? — Шай развернулся к Сириусу. — Показать можешь? Шаю было интересно, что же такого в этой звёздной системе. Спустя несколько мгновений, перед ним развернулась проекция звёздного неба в созвездии Ориона и ее самая крупная и яркая звезда — Бетельгейзе. Этот красный супергигант занимал собою едва ли не половину звёздного неба. Яркий, пышущий жаром и огнем в хитросплетении протуберанцев. Время от времени то тут, то там на нем вспыхивало и взрывалось звёздное вещество. «Это умирающая звезда. Вокруг нее вращается одна одноименная планета и несколько непригодных для жизни спутников. Они скорее сырьевая база», — изрек Сириус, печально глядя перед собой. Затем резко замолк, словно произнёс лишнее. А после перед Шаем развернулась панорама самой планеты — жёлтая иссушенная поверхность, практически лишённая влаги, местами прорезанная каньонами или каскадами гор. — Как же здесь живут? — Шай поднял растерянный взгляд на Сириуса. «Терранианцы живут под землёй» — искусственный разум вновь замолчал, будто раздумывая над чем-то, и проекция схлопнулась. Перед Шаем появилась фигура с абсолютно белыми до талии волосами, чуть вытянутым и каким-то бесцветным лицом с тонкими аристократическими чертами. Широкий открытый лоб с изящными, словно крылья бабочек, надбровными дугами, придавал лицу представителей Бетельгейзе своеобразную красоту. Одетая в черную кожу фигура была огромна, по внешним данным намного больше семифутовых Аскорианцев и восьмифутовых Лиманцев. Темный плащ шлейфом волочился за спиной, делая Терранианцев похожими на гигантских летучих мышей. Внезапно все проекции свернулись, и Сириус исчез, словно и не бывало. Шай зло выругался. Опять коротать время в одиночестве. Он вновь со вздохом повернулся к хромированной и отшлифованной поверхности стены и потер зудящую грудь. Какое-то время рассматривал свое отражение, а после взял коммуникатор и набрал Тайнана.***
Медицинский блок — наверное, самое спокойное и тихое место на «Фобосе», хоть тут и лежало, порой, до двух-трех десятков пациентов, по большей части тут царили тишина и покой. А запах медикаментов и тихий перезвон перебираемых инструментов, действовали на Тайнана, как всегда, умиротворяюще. Он в очередной раз загрузил стерилизатор инструментом, вынув из него стопку постельного белья, и прошёл в смотровой кабинет, где его ждала документация. Сел, включил компьютер, дождался, пока система загрузится, и начал забивать в базу данных сведения о пациентах, вставляя в гнездо принимающего устройства платиновые картриджи с данными по каждому раненому на L265 десантнику. Тай в очередной раз за сегодня проверил данные на оставшихся восемь из трех десятков пациентов и вздрогнул, когда в кармане легкого медицинского костюма сработал коммуникатор, сигнализируя о входящем сообщении. Тай без задней мысли вытащил его из кармана, все ещё глядя на экран компьютера. Открыл сообщение и едва не поперхнулся, когда узнал в развернувшейся голопроекции Шая, обнаженного по пояс и смотрящего на него с улыбкой, демонстрируя напряженные мышцы. Выраженная линия груди, рельефные кубики пресса. Тай даже почувствовал пряный, чуть вяжущий вкус его кожи на языке. Как ни странно, но лица у голопроекции не было. Но и без него Тай с уверенностью узнал бы в нем свою пару. Он сжал пальцы, кончики которых покалывало, словно прошитые током. Он ещё тысячу лет помнить будет каждое прикосновение к этому точёному телу. Еще несколько мгновений у него ушло на то, чтобы прийти в себя и осознать, что он что-то говорит. Тай вновь набрал комбинацию воспроизведения и прослушал сообщение: «Вот решил заняться собой. Тебе не кажется, что мое тело как-то изменилось?» Холодный пот прошиб Тая с головы до кончиков ног: «Неужели он знает, догадался? Да нет, не может быть, откуда?» — Тай еще какое-то время позависал в мыслях, сомневаясь, а ему ли это сообщение адресовано. Но рассудив, что он единственный медик на «Фобосе» и вопросы о физическом состоянии естественно касаются его, торопливо написал ответ: «Это естественно, ты растёшь, мужаешь» Следующее сообщение пришло буквально через пару секунд, словно Шай ждал и был готов его отправить, значит точно адресовано ему. Оно вновь развернулось проекцией тела Шая, только более хрупкой и с плавными линиями тела. Глаза невидяще скользили по телу, а голос пел над ухом, урчал: «А как лучше, как было или сейчас?» Тело хрупкое, аристократичное, в хитросплетении тонких синеватых прожилок под самой поверхностью кожи, будоражило воображение. Тай сглотнул и попытался сосредоточиться на работе, но сигнал коммуникатора вновь отвлек его. И перед Аскорианцем вновь развернулась проекция его юной пары. Шай снова крутился перед глазами, поворачиваясь из стороны в сторону, плавно ведя подушечками пальцев по изгибу щеки, по тонкой жилке, пульсирующей на шее под самой поверхностью. И было отчетливо видно родинку, а он, Тай, любил их все, изучил их географию. Здесь заметны изменения, и парень выглядит по-особенному тонким и хрупким. У Аскорианца ныло под ложечкой от такой картины. Его инстинкты вопили сорваться с места и рвануть к парню, укрыть его от глаз людских, как ослепляющий бриллиант. Спрятать ото всех и эгоистично присвоить себе. Он не мог себе этого позволить сейчас, когда в палате интенсивной терапии лежали трое пациентов, нуждающиеся в постоянном наблюдении. Тайнан сглотнул ком и срочно напечатал: «Я не могу сосредоточиться на работе. Не отвлекай!». Тут же пришло новое голоизображение: «Как думаешь, может мне постричься?» — Ты издеваешься? — пальцы Тайнана запорхали над клавиатурой. Новая проекция крутилась перед ним, собрав волосы в хвост и высоко подняв их над головой. И Тая вело от желания прикоснуться губами к этой жилке, пульсирующей в лунке чуть выше тонкой выпирающей ключицы. Прикусить и зализать укус, свести с ума своей нежностью и ощутить трепетное биение сердца под рукой. Его губы вспомнили тот пульс, ударяющий каждый раз, когда он касался ими тонкой шеи в поцелуе. Вкус некоей власти над строптивым сорванцом пьянил. Вызывал зависимость. Тай невольно облизнулся — пересохшие губы отчетливо чувствовали сбивчивое горячее дыхание мальчишки. А в ладони фантомно разливались волны, текущей по венам крови. «Не смей!» Следом пришло уже текстовое сообщение на портативный планшет, прикрепленный к запястью и вложением к нему запрос на видеозвонок. Глаза лихорадочно побежали по строчкам, а Шай на видео, поворачиваясь, медленно перебросил длинные распущенные каштановые локоны на грудь. «Может их отрезать вот так?» — тонкая рука с красивыми пальцами поползла вверх по телу и остановилась чуть выше темной горошинки соска, такой напряженной, торчащей в камеру, зовущей прикусить и зализать, всосав в рот, зажать зубами, вырывая глубокий стон или даже всхлип. Тайнан смахнул каплю пота, побежавшую по виску, и глубоко задышал. Перед глазами все плыло, а член настойчиво требовал внимания. Бельё не резиновое, и он уже ощущал ноющую боль там, где больше всего хотел прикоснуться к себе. «Или может отрастить вот так?» — пальцы мальчишки провокационно поползли вниз, едва касаясь бедра и отодвигая резинку трусов. Сползшее вниз по бедру бельё оголило едва заметный холмик, покрытый упругими темными колечками волосков, и остановилось на чуть налившемся желанием члене, он пульсировал и приподнимал тонкий хлопок. Эта картинка как стоп-кадр поселилась мозге, пульсировала, требуя прям сейчас сорваться на бег, пришпилить строптивого парня к кровати собственным телом и трахать, трахать до одури, пока искры не посыпятся из помутневших от желания глаз или у него и в мыслях не останется так шутить с кем-либо из них. На негнущихся ногах Аскорианец подошел к двери, набрав комбинацию запер её, надеясь, что не перепутал с кодом, и сполз по ее поверхности на пол. Идти к кушетке у стены сил уже не было. Шай томно облизнул губы и прикусил подушечку указательного пальца, захлопав ресницами. Тай понял, что парень придумал изощренный способ мести за эти трое суток, что он провел в одиночестве. Способ мести, когда ни один из них не сможет оторваться от работы и наведаться к нему. Но нужно было дать время плоду хорошо укрепиться в этом юном организме, и предстоящий полет на Бетельгейзе позволил им всем держаться от него подальше. Что стало бы совершенно невозможным, будь они вместе. Тело Тая обдало нестерпимым жаром. Он расстегнул крючки и карабины на форме и запустил руку внутрь, обхватывая свой налившийся член. Сидя на полу он яростно надрачивал собственную плоть, готовую в любой момент взорваться от напряжения. Как несовершеннолетний подросток, готовый кончить от одного лишь вида обнаженной плоти. На экране Шай повернулся лицом к зеркалу и в камеру отчетливо были видны округлые пышные ягодицы, с едва держащимся на них бельем, и манящую ложбинку между ними. У Тая потекла слюна с уголка губ, он всхлипнул, сжался и вдруг выгнулся дугой, пачкая брызгами спермы себя и пол вокруг. Выпачканная в сперме рука обессилено сползла на бедро, а пульсирующий ещё член подрагивал, медленно опускаясь на ладонь. Аскорианец счастливо вздохнул и прикрыл глаза, балансируя на грани реальности, в то время как с экрана планшета раздавался рассерженный голос его пары: «Тай! Тайнан! Ты что? Только не говори, что ты сделал это… Сделал, да?!» — мальчишка обиженно рыкнул, и камера отключилась. Тай протяжно выдохнул и уставился перед собой невидящим взглядом. То, что парень задаст им всем жару, когда узнает о беременности, неоспоримо. Сначала дед должен провести ритуал спаривания. Но чем ближе они подлетали к Проксиме Центавра, тем чаще посещала мысль — Шай, все еще до конца не понимая смысл «пар», не согласится на спаривание. Она, как навязчивая идея, грызла мозг, отравляя душу и сея еще больше паники и сомнений. Громкий сигнал внутренней связи прервал размышления, заставив подскочить. В абсолютной тишине раздался громкий синтезированный голос Сириуса, а над дверью медицинского отсека на темном табло появилась надпись: «Внимание, Attention» Резкий раздражающий звук давил на перепонки, заставив поморщиться: «Внимание всем постам. Всем служащим занять свои места и приготовиться к вхождению в атмосферу Бетельгейзе. Всем пассажирам занять свои места и зафиксироваться».***
Шай обиженно бросил коммуникатор на кровать и уставился на свое отражение в отшлифованной поверхности стены, заменяющей зеркало. Слегка повернув голову на бок, он критически оценивал свою внешность. Тело явно менялось. Кожа стала нежной и шелковистой и словно наполнена светом, а линии тела плавными. Быстро перебирая пальцами, заплел каштановые локоны в косу и перебросил ее за спину. Еще раз оценивающе осмотрел себя. Тело влекло, манило своей плавностью, грацией, отсутствием резко выпирающих мышц. Его хотелось. «Но, видимо, не всем…», — промелькнуло как укол. Твинсы три дня ночевали неизвестно где, только не в своей кровати. И как выяснить, почему — оставалось для него загадкой. «Может им не понравилось? Может я что-то сделал не так? — Шай прикусил губу. — Фэйт! Надо спросить Фэйт!» — сестра твинсов была единственной, кто мог ответить на его вопросы и развеять сомнения. Он огляделся в поисках чего-то, что смог бы использовать, чтобы открыть дверь. Но ничего подходящего в спартанской обстановке кубрика не было. Стол, кровать, комод. Взгляд скользнул по стене и наткнулся на решетку вентиляционного хода. Шай улыбнулся — похоже, вентиляция стала единственным местом на «Фобосе», которое он изучил почти полностью. Ослабить болты и отогнуть забрало, прикрывающее вход в вентиляционную шахту, было делом нелёгким, но спустя пару минут и погнутую ножку секстанта* он, наконец, смог выкрутить болты и отогнуть край решётки. Из открывшегося отверстия веяло холодом и пылью, но Шай, точно наметив план действий, не собирался отступать от него. «Сириус!», — парень набрал комбинацию символов на коммуникаторе, вызывая искусственный разум. — «Мне необходим план вентиляционных каналов второго уровня в районе четвертого стыковочного модуля!» — пальцы бегали по сенсорному экрану, набирая текст. Ждать пришлось недолго. Через несколько секунд перед Шаем развернулась трёхмерная модель вентиляционных ходов, и, выделив нужный сегмент, парень нырнул в шахту. Короб в этом месте был довольно узким, и передвигаться приходилось ползком, подтягиваясь на руках. Плечи едва протискивались в узком, запыленном, похожем на гроб пространстве, но Шай упорно передвигал руки и подтягивал тело, упираясь ногами в периодически попадающиеся швы между металлическими стыками. Дыхание скоро сбилось и стало тяжёлым и рваным. Резкий сигнал внутренней связи и приказ Сириуса зафиксироваться, застал его на середине пути и легкая паника подняла свою уродливую голову, заставив нервничать. Лоб покрылся холодными липкими каплями пота. Шай ухватился за ближайший торчащий стык. Спустя минуту весь корпус «Фобоса» завибрировал, отдаваясь легкой болью где-то внутри, и Шай сжал до скрежета зубы и закрыл веки до белых всполохов под ними. Побелевшими от напряжения пальцами он ухватился за быстро нагревающуюся поверхность корпуса и замер. Время текло так медленно, а жар становился почти нестерпимым, и парню казалось, еще минутка, еще миг, и он воспламенится в этом железном гробу. Руки нещадно болели, а дышать становилось все труднее. Шай уже был готов орать, чтобы его вытащили оттуда, но вибрация прекратилась, также внезапно, как и началась. Мерное движение прохладного воздуха восстановилось, и Шай, расслабившись, уронил голову на сомкнутые в замок руки. Рвано дыша, горящими огнем легкими, он хватал ртом прохладный воздух. Передвинул согнутую в колене ногу и уперся в очередной стык. Скрежет и ослабевшая вдруг под ним опора, стали неприятным сюрпризом. Пытаясь ухватиться за край короба и не дать рухнуть вдруг потерявшему опору телу, он вскрикнул и на миг повис, зацепившись карабином на рукаве комбинезона. Но непрочная ткань не выдержала его веса, и с громким криком парень полетел вниз. Секста́нт, секстан* — навигационный измерительный инструмент, используемый для измерения высоты Солнца и других космических объектов над горизонтом с целью определения географических координат точки, в которой производится измерение.