Однако здравствуйте

— Ку-ку-ку, Фугаку-кун, — от столь ласкового шепота и проснулся посреди ночи Учиха. Орочимару склонился над ним, и если бы Фугаку не был бы уверен в том, что Оосава ученый от мозга до костей, то его взгляд можно было бы смело назвать любовным. Он смотрел на Учиха с таким любопытством, таким... бр-р, его аж передернуло. — Орочимару-сан, — совершенно спокойно сказал он, нащупывая рукой кунай. — Если вы по поводу свитка, то нам придется снова отложить разговор. Приходите в клановый квартал через три дня после того, как придем в Коноху... — Ку-ку, — лицо перед глазами исчезло, Фугаку перевернулся и снова заснул, но уже с мыслью о том, что змеиного санинна он почти-почти дожал. *** Вернуться домой было благословением. Не было палящего солнца, не было недостатка в воде, не было ощущения постоянного присмотра. По возвращению Фугаку быстро раздал указания (сенсеев и командиров АНБУ посадил писать отчеты, а детям велел отдыхать), и быстро отправился домой, прицепом прихватив Шисуи с Какаши. Был вечер, и хотя солнце еще не зашло, уже темнело... осень, что сказать. Дверь дома была открыта, поэтому до Фугаку быстро донесся детский, женский и мужской смех. Судя по голосам, собралась старая, добрая компания: Минато с женой, Моэто и его семья. — Мы дома, — сообщил он, снимая обувь. Смех на время затих, а потом они все вдруг выросли на пороге. Не иначе как шуншином перенеслись. — Фугаку, — Микото, сдав Саске Кушине, крепко-крепко его обняла. Рядом с ней, в объятиях, тут же материализовался и Итачи. Минато кивнул в знак приветствия. — Голодный? — О, да, — чмокнув жену в лоб, "голодным" голосом сообщил он. — Так, я в душ, а потом на кухню. Минато, Кушина, рад вас видеть... Са-а-аске, кто так вырос? Ребенок внимательно на него посмотрел, потом перевел взгляд на Кушину и... разорался, вызвав у Фугаку странное чувство досады. Ну за что ты так меня не любишь, ребенок? Микото рассмеялась, забирая сына. — Ему просто спать пора, не волнуйся, в последнее время он почти перестал плакать, да? — она мягко потрясла Саске, вызвав у него бурный восторг. Фугаку добродушно улыбнулся и все-таки выполнил заветную мечту последнего месяца — отправился в ванную. Тратить воду без зазрения совести. *** Следующий день, благо был выходной, Фугаку провел сначала дома (Ками, как же не хотелось вылазить из кровати!) с Микото и сыновьями, потом с Минато. Причем они сначала поспорили, по поводу того, стоило ли так открыто объявлять Суне союз, потом обсудили некоторые важные вопросы, и ближе к вечеру переползли в один из местных баров, отпраздновать, так сказать, его возвращение. Вообще за последние полгода они крепко сдружились. Фугаку мог с уверенностью назвать Минато не просто другом, а лучшим другом. Они часто обсуждали волнующие их вопросы, касательно деревни и, надо сказать, теперь Коноха мало напоминала ту, что была во времена правления Третьего. Академия теперь делилась на два корпуса: гражданско-мировой и военный. Туда дети поступали теперь в возрасте тринадцати, и, в связи с этим, преподаваемый там материал стал не в пример серьезней. Были открыты также школы, для детей с пяти до тринадцати. Направления в них были исключительно мировые: этикет (что для клановых, что для бесклановых), науки, история и грамота. После школы, при поступлении в Академию, дети сами выбирали свое направление. Предполагалось, что так как теперь они будут приходить туда более-менее знающими о мире, то смогут принять вполне осознанное решение. Тем не менее, вне зависимости от направления, все будущие шиноби и (по желанию) некоторые гражданские изучали традиционное искусство ниндзя. Тайдзюцу, сюрикендзюцу и кендзюцу были обязательными нормативами. Направления отличались только их количеством. Так в военном "корпусе" на это делали основной упор: каждый день тренировки шли минимум по два часа по одному из дзюцу; а в мировом — через день. Дети в Академии проводили от семи до одиннадцати часов. После Академии, выпускники военного "корпуса" проходили экзамен миссиями и, по результатам, уже определялся их ранг. В уже выпустившемся, весеннем, потоке двое вышли сразу чуниннами, остальные гениннами. Потом, смотря по итогам, создавались команды с учетом недостатков и преимуществ каждого шиноби. А вот выпускники "гмк" (гражданско-мировой корпус) продолжали обучение. Будущие ирьенины, получившие базовые знания по медицине, шли в школу ирьенинов (сразу на продвинутый курс, постольку-поскольку в Академию перенесли все "стандартное"), будущие бухгалтера-экономисты-финансисты... которых здесь красиво называли бэф-ами, шли в Администрацию, где их брали в ученики "профессионалы" (Фугаку не без гордости отмечал, что большая часть этих профессионалов выучена коллегами-Учиха, в клане которых данные предметы были введены еще раньше), и так далее. Стоит ли говорить, что теперь, благодаря инициативным и обученным гражданским (или шиноби, который добровольно посадил себя за стол с бумагами), налоги с приезжих, прибыли с предприятий и других "обязанных" правительству ни в чей карман так просто не утекали? (Утекали, конечно, но уже не так массово и, при желании, любого запускавшего лапу в казну можно было найти (спасибо относительно маленькому количеству населения, будь это мегаполис вроде Нью-Йорка, устроить такой контроль было бы в разы сложнее)). Минато, которого по началу погребли под бумагами, теперь недоумевал, почему на его столе теперь от силы две-три папки, и первое время подозрительно косился на своего бухгалтера (женщины-гражданской, ранее работавшей в госпитале на приемке). Как оказалось, большинство вопросов может решить грамотно обученный человек, знающий что и как делать. Поэтому при желании Минато теперь мог найти любой документ, поступивший в Администрацию. Реестры документов, хранившиеся у него лично, были вещью крайне полезной. Таким образом отрасль, ранее не получавшая особого развития, теперь стала одной из основных. Конечно, перестроить "массы" и пользователей получилось не сразу, однако здесь Фугаку возблагодарил тот факт, что приказы Хокаге не обсуждались и все недовольные вынуждены были молча и недовольно делать то, что положено. Легко стало просмотреть, сколько миссий и кому выдано, кто свободен, кто в деревне, кто где занят, что исключало отправку уже занятого джонинна на другую миссию и так далее. В целом, Минато с Фугаку очень плодотворно сработались: Минато выбирал направления, выделял главные вопросы, ставил цели; Фугаку искал способы их реализации. Так что даже после возвращения Учиха спорили они недолго. Фугаку быстро убедил Минато в выгоде крепких взаимоотношений с Суной, обрисовал возможности и перспективы. — Смотри, — когда они из бара переместились в кабинет Фугаку, тот прилип к карте. — Это страна Огня, это Ветра, так? Та-ак. Между нами находится Дождь и Реки, так? Та-ак, но если Амэ уже наш союзник, то получается, что если мы сейчас заключим союз с Суной, то страна Рек окажется заперта между нашими странами. Ты же помнишь, чем славится эта страна? Минато кивнул. Он помнил. — Деревня Такуми и Золотая шахта Катабами. — Да, Такуми и Катабами, а также Скрытая деревня и центр обработки данных, который, заметь, у нас самих появился от силы пять месяцев назад. А если вспомнить еще и про то, что именно у страны Рек мы когда-то закупали оружие, то страна приобретает куда большее значение, чем принято считать. — То есть предлагаешь поделить ее между Суной и Конохой? — Минато плеснул себе немного саке из только что купленной бутылки и задумчиво посмотрел на карту. — Но нам нет выгоды одновременно делить одну... И тут замер, поняв, что только что озвучил основную причину сотрудничать с Суной. — То есть ты хочешь, чтобы мы не поделили, а стали равноправными партнерами, которые владеют одной территорией? Тут Фугаку хмыкнул. — Ну, что-то вроде, — потом взял карандаш и провел по всей территории страны Рек. — Смотри, шахту Катабами, которая находится ближе к стране Огня, получает Суна, а деревню Ремесленников, что ближе к стране Ветра, забираем мы, но! Но, остается скрытая деревня — Тани. И она, как удобно, расположена прямо по центру страны Рек. Вот ее как раз-таки, можно использовать как общую территорию. Сделать своего рода общим штабом между Суной, Конохой и Амэ. Такое распределение будет значить, что если вдруг Суна решит порвать с нами, то мы сможем прижать ее через шахту, где Раса сразу же развернет крупномасштабное производство, для поднятия экономики своей страны, и отказываться от шахты не станет. Но, так как расположена она ближе к Конохе, то при желании мы всегда сможем вытеснить оттуда песчаников. — То же самое они могут провернуть и с нами, — Минато вскинул брови. — Что ценнее: шахта с золотом или деревня, в которую все равно придется вкладываться? Намикадзе снова посмотрел на карту. — К тому же у них находится Дом Палящей Пустыни, который пусть и сменил хозяина, все равно остался почти единственным аукционным домом, к которому Коноха имеет официальный доступ. Сам понимаешь, туда иногда попадают ценные редкости, для покупки которых будет выгодно иметь в Суне... допустим посольство, которому можно будет просто отправлять поручение и деньги, чтобы не мотать туда-сюда ценные кадры. Плюс, можно вытрясти с Песка секрет искусства Марионетки. Массовой, как в Суне, эту технику мы не сделаем, но для некоторых индивидуальностей подойдет и отлично. К тому же если получится сделать так, чтобы марионетка могла выполнять самые простые задания самостоятельно при подпитке чакрой, то мы получим дешевую, неживую и удобную рабочую силу для шахт и массовых предприятий. — Загнул, но загнул интересно... Надо обдумать, но, предварительно, ладно, ты меня убедил, — Минато откинулся на спинку кресла. Они с Фугаку распили еще один тост "За мир во всем мире", и продолжили обсуждать дальше. — Теперь надо решить, кому передадим свиток. Техники из него, в умелых руках, станут грозным оружием. Фугаку залпом осушил чашу, и постучал по столу. Техники в свитке были очень ценными. Суна не набивала цену, когда объявляла о его исключительности. Одной из техник было удлинение конечностей. В одном из необходимых пунктов для изучения значилось наличие призыва Змей или Ящеров. Техника позволяла не только удлинять руки-ноги, она фактически давала змеиную гибкость всему телу, ускоренную регенерацию и более чем высокую живучесть. Другая техника позволяла менять тело. Именно менять. Обладатель мог на генетическом уровне изменить цвет глаз, волос, поменять черты лица, телосложение и голос. В побочных эффектах значилось, что технику откатить обратно невозможно. То есть однажды изменившись, собой уже не станешь. Что, впрочем, не отменяло возможности повторной трансформации. Третья была ударной. Именно, что ударной. Требовалось сродство со стихиями Ветра, Огня и Молнии в одном лице. Что техника из себя представляла, описано не было, но даже те характеристики, которые для нее требовались показывали, что это не абы что. — Санинны, — после недолгих раздумий одновременно сказали Минато с Фугаку, после рассмеявшись. — Но Орочимару отпадает, — практически сразу отрезал Минато, что было, в принципе ожидаемо. — Думаешь? Считаешь, он недостаточно верен? Минато кивнул. Фугаку пожал плечами, всем видом показывая, что не согласен. — Он ученый, Минато, ему свойственно тянуть все, как ребенку, себе в рот. И, если за ребенком не приглядывать, то однажды тот засунет себе какую-нибудь каку и схлопочет отравление. — Уж змею отравление не грозит, — хмыкнул Намикадзе. — Тем не менее, к чему я веду. Он ученый. Он экспериментатор. В конце концов он один из сильнейших шиноби Конохи. А ты заставляешь его возиться с детьми и преподавать в Академии мастерство печатей. Подсказать тебе, чем это закончится? — Вот именно, Фугаку, вот именно. Он экспериментатор. И понятие верность у него атрофировано. — Оно атрофировано у всех, кто предан своему делу, — закатил глаза Фугаку. — Джирайя и Сасори тому примеры. Просто у жабьего санинна "дело" вполне безобидное: он ценитель пышногрудых красоток, похабной литературы и женских онсенов. Поэтому его отсутствие в деревне не воспринимается, как нечто страшное. А вот Сасори с Орочимару — оба ученые, в самом сумасшедшем проявлении. Поэтому вот, что я тебе советую. Дай ребенку конфетку, и он не пойдет за ней на улицу. Минато бросил на него хмурый взгляд. Фугаку плеснул им обоим еще саке. — Ладно, смотри. Ты же сирота? Кивок. — О чем ты мечтал, когда совсем припирало? Когда от одиночества хотелось сдохнуть, а от людского равнодушия выть? Минато поджал губы, черты его лица заострились. Ой, опасную тему он поднял... ну да ладно. — Стать Хокаге. Фугаку кивнул с таким видом, как будто это объясняло причину, почему Минато должен был отдать свиток Орочимару. — Во-от, а Орочимару у нас кто? Правильно, он тоже сирота. И вырос он в те времена, когда сиротам никуда ходу не было. И, поверь мне, он, как и ты, тоже искал причину, чтобы открывать глаза по утрам. Вот только ты такой человек, Минато, ты светлый, ты собираешь вокруг себя людей. Твоя мечта имела поддержку в лице Кушины и друзей. А вот Орочимару... у него с этим было сложно. С необычными людьми всегда так: их не понимают, не принимают. Вот он и выбрал себе в мечту то, что, как он думает, даст ему признание и любовь народа, раз уж стать Хокаге ему не повезло. Знания. Он экспериментирует, изучает, создает. А ввиду отсутствия всяких на то моралей и заповедей, его изучения имеют столь негативный оттенок, о котором все в Конохе наслышаны. Минато фыркнул. — А что, хочу тебя спросить, будет с человеком, если все, что он делает, вызывает слухи, а-ля "Ох уж этот сумасшедший!"? Фугаку отхлебнул и встретился взглядом с Минато. — Ну если сомневаешься, отдай его мне. — Всмысле? — На пере-...ик... воспитание. Я уверен, он уже устал от тупых студентов, которым до печатей, как до лампочки. Ему бы тех, кто хоть немного в науке шарит. Тут Фугаку на мгновение остановился, разогнал чакру по каналам, чтобы не запинаться, и продолжил. — Он будет с моими ребятами работать, учить, я буду ему потихоньку технику скармливать. Помнишь ведь, что я тебе про свою лабораторию рассказывал? Если повезет, вдруг влюбится, женится, остепенится? — Орочимару? — иронично хмыкнул Минато. — А что Орочимару? С него станется. Никогда не знаешь ведь, что у этих ученых в голове. Вдруг решит эксперимент провести: могу ли я стать нормальным человеком? Оба хмыкнули этой шутке. — То есть предлагаешь, чтобы Орочимару перешел под твой надзор, а я при этом ему одну из техник отдал? — Можно, конечно, не одну из техник. Чем больше конфеток дашь, тем сильнее привяжешь. Можно будет намекнуть, что за хорошее поведение и верность ему разрешат проводить эксперименты... без вреда для жизни и здоровья испытуемых, конечно. Выделят лабораторию, дадут гарантии, обеспечат безопасность. Его ведь можно заинтересовать чем-нибудь. Провести его в отрасль, в которой он развернется, найдет себя... — Ты пьян, Учиха, — Минато хлопнул его по плечу, сам при этом протирая глаза и пытаясь понять, откуда они успели вытащить еще три бутылки саке. Видимо он что-то не знает о заначках в кабинете Фугаку? — Я трезв. Я шиноби. — Ну-ну, давай по домам. — Э, не, сначала решим, что со свитком делать будем. — Я подумаю, завтра скажу. Фугаку, встретившись взглядом с Минато, понял, что тот пусть и сомневается, почти с ним согласен. Считай, вопрос с Орочимару снят. *** Сасори в Конохе не появлялся. От этого было даже легче. Видимо он все-таки решил, что повторно соваться к Фугаку за свитком себе дороже и решил дать заднюю. Впрочем, головной боли от этого Фугаку не убавилось. Он до сих пор не забыл, что случилось на втором этапе экзамена, и потому пытался всеми силами понять, что происходит. Какаши сказал, что их разделил обвал: Норико осталась с ним, и они сражались с неизвестным, Шисуи же оказался один, и долгое время не мог понять, в какую сторону сражение увело его сокомандников. И, со слов Хатаке, когда они с Норико практически победили и поняли фишку незнакомца, тот сильно толкнул Какаши, и тот провалился в одну из ям-ловушек, и когда выбрался ни Норико, ни незнакомца не было. Потом ребята с помощью призывов встретились, стали искать напарницу, но след ее чакры обрывался на том месте, где Какаши упал. А потом Норико вернулась, рассказав, что продолжила сражаться с неизвестным, но тот перенес ее куда-то и попытался обездвижить, когда появился Яхико, который и спас ее. Остальное Фугаку знал: он самолично позаботился о том, чтобы Норико вернули на экзамен, и дальше их команда продолжила свой путь, прибыв к Башне четвертыми. Дальше, если верить Яхико: незнакомец еще совсем мальчишка, несмотря на взрослую фигуру. Он использует пространственные техники, которые делают его неосязаемым, однако во время атаки он вынужден материализовываться. Его целью был только джинчурики, так как в битве с ним, Яхико, незнакомец заинтересован не был, а Шисуи с Какаши не тронул, похитив только Норико. Потом на шум явился Нагато, и незнакомец предпочел уйти. Если верить Конан, то это тот самый человек в маске, которому для создания мира во всем мире нужны все девять биджу. И если добавить к этому чутье Фугаку, то это тот же самый масочник, что был им пойман и упущен в прошлом году в происшествии с Санби. Поискав в клановой библиотеке Фугаку нашел лишь упоминание про то, что когда-то все биджу были одним и обладали куда большей мощью, и что ими интересовался еще Мадара Учиха. Все. Больше про то, как использовать биджу, информации не было, ну не считать же за нее расплывчатые легенды про Глаз Луны, где с помощью Ринне Шарингана можно создать Бесконечное Цукиеми. Хотя, конечно, во что только фанатики не верят... значит надо копать и по этому направлению тоже. Но одно ясно точно: неизвестный шиноби решил начать объединение именно с Санби. Это подтверждает тот факт, что в деревне, где находилось целых четыре джинчурики (Ичиби, Санби, Гоби и Хачиби), он выбрал именно Треххвостого... ба... Значит надо посмотреть, что с остальными джинчурики. Так, Ичиби скоро получит новый сосуд, о котором, скорее всего, мало кто будет знать. Потом идет Двуххвостая, Ниби, она принадлежит Облаку, джинчурики: Югито Нии, по идее девочка сейчас примерно возраста Норико, может чуть-чуть старше... но на экзамене Кумо выглядело как никогда спокойно, Эй никуда не срывался с воплями о том, что его джинчурики похищают. Санби, биджу, которого уже дважды пытались похитить. Йонби, Четыреххвостый, джинчурики: шиноби Камня, Роуши; местонахождение: неизвестно. Вот этот уже может быть похищен... Дальше: Гоби, тоже Камень, джинчурики — Хан, его Фугаку видел на экзамене в свите Цучикаге. Рокуби и Нанаби — неизвестно где и у кого, тоже уже могли быть похищены; Хачиби, Восьмихвостый, тоже в порядке, Фугаку точно помнит, как сильно озабочен безопасностью его джинчурики Райкаге... Ну и Кьюби, Девятихвостый... вместе с Санби сейчас в Конохе, полностью на месте. И похитить его никто не пытается. Значит, на вскидку и предполагая худшее, у неизвестного шиноби в маске сейчас может быть от трех до четырех биджу, уже мощь немалая. Следовательно стоит приставить к команде Дазая дополнительную охрану... надо будет поговорить об этом с Минато. И найти бы все, что хоть как-то связано с биджу. Успокаивает одно, если неизвестный стремится к плану Бесконечного Цукиеми, то ему понадобится Ринне Шаринган, который, согласно информации, пробудится только при наличии у "призывателя" и Ринненгана, и Шарингана. Но оба глаза Нагато пока еще на месте, да и в клане у... Фугаку на мгновение замер, после тут же ринувшись поднимать статистику клана. Господи, пусть он будет неправ и плана Луны не существует, пусть это будет байкой! Но даже если это байка, он должен быть уверен, что неизвестный не получит (или не получил) додзюцу его клана... Ками-сама, кажется он начал понимать старейшин с их скрупулезностью к пересчитыванию каждого глаза на каждого Учиха. *** Время шло, прошел сентябрь. Договор с Суной проходил стадию согласования. А Орочимару-таки попал в цепкие лапки Учиха и, Минато не мог не признавать, что наблюдать за тем, как изворотливый и хитрый санинн выкручивается в компании красноглазых, было весело. Учиха, надо сказать, к Оосаве подошли с поистине научным интересом. Раз уж он оказался на их территории, а глава клана сообщил, что это теперь их коллега ученый-открыватель, тем более, что это самый настоящий санинн... В общем отбою от желающих вытянуть из него знаний не было. Фугаку пришлось вводить правила, по которым первую половину дня Орочимару работал в общей лаборатории, а вторую занимался своими змеиными делами. Впрочем, никого он убить не пытался, учил действительно хорошо, а с толковыми подмастерьями (которые одновременно с этим выступали в роли надзирателей) более-менее зашевелился, и вскоре несколько проектов, которые давно стояли, сдвинулись с места. Клан Араши, точнее его остатки, которые Коноха приняла с распростертыми объятиями, временно стал проживать на территории клана Хатаке (Какаши все равно в нем не живет, а Кохэку заключила с ним договор аренды). Девушка, ставшая главой клана, приняла предложение Фугаку и согласилась обучать специально выбранных шиноби искусству марионетки. Расследование Фугаку же встало в ступор: на войне погибло 93 человека из клана. И из них девять тел и, соответственно глаз, найдено так и не было. Плюс четверо Учиха, которые пропали из (!) деревни, тоже без вести. То есть минимум (минимум!) тринадцать человек, чьи глаза потенциально могли быть изъяты недоброжелателями, плюс еще неизвестно сколько глаз могло быть забрано у тех, кто погиб на поле боя. И, пусть Минато и поставил для Норико дополнительную охрану, на сердце у Фугаку все равно было неспокойно. Отчего-то мысли о неизвестном в маске не давали ему покоя. А потом... потом наступил холодный и влажный октябрь. *** Минато боялся. Как бы странно это ни звучало, он боялся. Он ведь всю жизнь к этому шел, выстраивал себя, мир вокруг, собирал только тех, кому действительно сможет доверять. Все ради того, чтобы однажды его ребенок смог появится в мире, где ему не будет угрожать опасность. А в итоге... «... Ты ведь понимаешь, что печать сильно ослабнет? А что будет, если Кьюби вырвется прямо посреди города? Ты ни Кушину спасти не успеешь, и Коноха сильно пострадает...» Минато боялся. Он был известен как стратег, как человек, который на сто процентов знает, что надо делать и что вызовет нужную реакцию. Он... хорошо разбирался в экстренных ситуациях, и не потому что был гением, он просто видел, за какую ниточку нужно дернуть, чтобы узел распутался. Но сейчас... когда речь заходила о родах Кушины, он терялся. И, хотя все делалось в строжайшем секрете даже от друзей, Минато все равно боялся. Да, место уже было готово, охрана, барьеры — все проверено и перепроверено много раз. Но... Подойдя к кровати, на которой сладко спала Кушина, он сел на пол, уткнувшись головой в матрас. Ками, как же он за нее боялся. За смысл своей жизни, за ту, которая помогла его мечте сбыться, за ту, что всегда была рядом. Она ведь могла выбрать любого парня, ведь несмотря на ее характер, у нее всегда было много поклонников. Но она выбрала его. Нет, Минато всегда понимал, что он ее достоин, с гордостью мог стоять рядом с ней. Но... он боялся, что наступит день, когда он не сможет защитить ее. Что однажды просто не успеет. И поэтому упорно успевал раз за разом. В каждой битве, в каждом сражении. Он не позволял себе опаздывать даже на встречи с ней. Приходил заранее. Кушина была сильной, и она же была хрупкой. Доверчивой, мягкой, нежной... И он понимал, что обязан сделать все, чтобы она осталась такой же. Светлой, яркой... любимой. Для этого он должен был быть достаточно сильным. Сильным, чтобы защитить ее от любой опасности, и даже от демона, что внутри ее. «Никому не стоит знать о том, когда и где родится ребенок. Думаю, ты со мной согласен. Ведь если кто-нибудь решит напасть...» Он не мог рисковать ни Кушиной, ни ребенком, ни деревней. Все должно пройти идеально. Кушина заворочалась, тихо застонав, и Минато тут же вскинул голову. Но нет... все было хорошо, она просто спала... Но Ками, как же иногда хотелось высказаться. Хоть кому-нибудь, кто бы его понял... Фугаку бы точно понял. Но к Фугаку идти было точно нельзя — Учиха бы настоял на том, чтобы стоять за дверью все время, а этого Минато допустить не мог. Потому что если что-то пойдет не так... друг пострадает первым. Да, именно друг. Тот, кому сейчас Минато без оглядки бы доверил свою жизнь. И, видит Ками, не будь Учиха главой клана, отцом и мужем, Минато бы рассказал. Поделился бы своей тревогой, позволил бы Фугаку помочь защитить Кушину. Куши-Куши-Куши... Только бы все прошло хорошо. Ками, он клянется, что когда ребенок родится, Минато ни за что не позволит ему страдать — просто, чтобы все тревоги, которые он сейчас испытывает, не прошли даром. Вдох-выдох... Кушина снова ворочается, снова стонет... Ей с каждым днем все хуже, печать с каждым днем все слабее... Минато спит все меньше. *** — Фугаку-сан! То была ночь с девятого октября на десятое. — Фугаку-сан! Биджу! Ночь, в которую он проснулся от запаха смерти, что витал в воздухе. — Микото, — обернуться, быстро посмотреть на уже собирающуюся супругу. — Саске, Итачи, убежище. Она кивает. Он бегом запахивает жилет — прямо на голое тело, — хватает оружие и быстро заполняет подсумки, только на выходе останавливается, чтобы перескочить из пижамных штанов в брюки, и в следующее мгновение уже вылетает на улицу. Дазай с командой уже стоят рядом, как и остальные его помощники, ожидающие его приказаний. На удивление страха нет. — Где Кьюби? То была ночь, в которую он понял, как сильно привязался к этому миру, к этим людям, к этой жизни. — Центр. Фугаку шипит, отдает приказы. Люди рядом исчезают, люди появляются. Орочимару скользит где-то на периферии. Увести людей в убежище. Защищать гражданских. Не соваться к биджу. — Найдите Минато, — кидает он команде Дазая, но останавливает джинчурики Санби. — Ты в убежище. Пока слаба. Девочка возмущена, но ей хватает ума не спорить. — А я займусь Кьюби. То была ночь, когда он впервые по-настоящему испугался. Не смерти, а потерь. Кьюби был самым страшным из всех биджу, которых ему удалось повидать. Ичиби был яростен, но его ненависть была направлена на людей. Он разрушал, но он наслаждался страданиями. Санби был медлен и спокоен. Но Кьюби... его Ки разливалась в воздухе парализуя, заставляя умирать изнутри от этой плавящейся ненависти и концентрированной ярости. Он метался по всей Конохе, словно по полю, не замечая ни людей, ни зданий... а потом останавливался, и, словно играя, по одному вылавливал жителей. Но самое страшное, что Фугаку видел в его глазах шаринган. Красное море, точка и три запятых. Это значит, что кто-то обладающий шаринганом взял зверя под контроль. Фугаку не долго думает. Он активирует Мангеке, впервые за очень долгое время. Чувствует, как уходят запасы чакры. Но одновременно с этим, ощущает и прилив сил. Рядом полыхают ярко-желтые потоки чакры, которые превращаются в скелет, потом в плоть, а потом и в доспехи. Чакра уходит все быстрее, глаза начинают слезиться, но Фугаку все равно доводит технику до конца. Быстрее, больше, сильнее. Действуя на голых инстинктах, вбухивая в технику все имеющиеся силы. Фугаку впервые активирует Сусаноо, но что-то внутри него кричит, что он все делает правильно. Пока он становится способен встать на ноги, Кьюби уже замечает его, ревет от ярости и торжества. А потом... Столкновение. Фугаку не сразу понимает, что это лис налетел на него, и хватается за все, что попадается под руку, стараясь устоять. За шерсть, за здания, за морду. Когда осознает, что произошло, лишь крепче хватается за зверя, прижимая его голову к себе, пытаясь подняться. Тело ломит, боль буквально выкручивает его в разные стороны. Он был к этому не готов. Он понимает, что не долго сможет удерживать Сусаноо. Перед глазами то и дело, что скачут кровавые всполохи. «За шею. За город,» — гремит внутренний голос. Фугаку пытается, честно пытается! Хватает вырывающегося, кусающегося и рвущего его броню на части лиса, пытается встать. Сначала на колени, скидывая навалившегося биджу. Потом на ноги. Не выпустить. Не выпустить. У-д-е-р-ж-а-т-ь. Силы заканчиваются, но Фугаку понимает, что это лишь начало боя. Скрипит зубами, понимая, что если он сейчас не выволочет лиса за город, то пострадать может его собственная семья. А потом все-таки хватает биджу за шею, вцепляется в него, как иной хозяин вцепляется в свою обезумевшую псину, а потом идет, выволакивает, буквально тащит на себе сопротивляющегося Кьюби. Зверь превосходит его в размерах и массе, поэтому вскоре Фугаку понимает, что не сможет вывести его с такой тактикой. Он его отпускает, сплевывает кровь и идет, зная, что лис пойдет следом. Кьюби и идет, кидается, пытаясь сбить с ног, но Фугаку пока не может остановится. Он концентрируется на том, чтобы устоять, уйти из Конохи. И уходит. У него получается. Разъяренный и повиснувший на нем Кьюби вцепляется в уже разорванное плечо Сусаноо, рвет и дерет его когтями, не замечает, как его уводят из деревни, ослепленный яростью. У Фугаку болит голова, глаза и он чувствует, как кровь снова заполняет рот. Когда он выходит к долине, он уже ничего не чувствует, кроме глухого раздражения от собственной слабости. Яростный взгляд Кьюби, полный торжества, когда он наконец выгрызает у Сусаноо плечо, когда становится ближе к Фугаку, словно отрезвляет. Не сдаваться. Не сдаваться. Дождаться тех, кто сможет справится со зверем. Дезактивация Сусаноо, Фугаку уходит из под удара, больно падая на землю. Глаза кровоточат... это он понимает прикоснувшись к лицу, чтобы отереть влагу. Чакры почти нет. — Что, Кьюби, доволен? — снова сплевывает он, чувствуя, как сердце заходится в бешеном страхе. Господи, что он творит? Он не выстоит, не сможет... Перед глазами мелькает испуганный взгляд Итачи, Микото... и он откуда-то находит силы чтобы встать. В глазах зверя больше нет шарингана. Поэтому Фугаку сосредотачивается, пытается взять над ним контроль повторно. Зверь беснуется, Фугаку уворачивается. Шаг, прыжок. Шаг. Прыжок. А потом Фугаку краем глаза замечает Минато, а в следующий момент на Лиса приземляется огромная жаба. Земля трясется, биджу исчезает. Фугаку успевает поймать полный горечи взгляд друга. В резко наступившей тишине вдруг отчего-то хочется громко заорать. То была ночь, в которую он впервые осознал, как же сильно ему хочется жить. *** Минато хотел кричать от бессилия. Но вместо этого он лишь мягко говорил Кушине, что собирается сделать. Он знает, что сейчас умрет, поэтому позволяет себе задержать взгляд на Сарутоби, что стоял за барьером, который Кушина закрыла сразу же, стоило ему перенести сюда Кьюби. От собственной глупости трудно дышать. Но Хирузен не виноват. Старик хотел лишь как лучше. Жаль только, что ошибся. И из-за его ошибки теперь пострадала деревня и его семья. Такое не прощают, даже ради общего блага. Хирузен не виноват, что Минато оказался глуп. Хирузен не виноват, что Минато не доверился тому, кто мог бы помочь с самого начала. Хирузен не виноват, что Минато так никому ничего не рассказал. В этой ошибке. В том, что Лис вырвался, что человек в маске (о котором Фугаку ему говорил последний месяц) откуда-то узнал строго засекреченную информацию, в том, что из-за этого теперь умрет Кушина... Во всем этом виноват только он. *** Фугаку, откуда-то нашедший в себе силы не только подняться, но и найти место, в которое Минато перенес биджу, заметил следящих за всем издалека Шисуи с Какаши, а потом и сам барьер. Сильный барьер. Едва мерцающий в лунном свете. Барьер, за которым Кушина пыталась сдержать зверя, а Минато что-то делал. Он быстро просчитывает вероятности и понимает, как появляются у него силы от нахлынувшей злости. Эти двое собирались помереть. Помереть, после того, как заставили его считать их своей семьей. Фугаку налетает на барьер, чувствуя, как тот мягко отталкивает его назад. Ками... Минато хочется убить не меньше Кьюби. Не рассказал, не поделился, не доверился. Разве он хоть раз за последний год дал ему повод усомниться в себе? Разве хоть раз не оправдал ожиданий? Фугаку ударяется лбом о барьер, закрывая глаза. Придурок. Придурок Минато, который явно решил, что так будет лучше. Минато, который решил вдруг помереть... А Фугаку вдруг отказывается сдаваться. *** Дазай врывается в убежище с очередным спасенным, когда замечает Итачи, который вместе с братом и его племянницей сидит совсем один. Микото-химе нигде не видно, поэтому он хватает Моэто за рукав, стоит им вновь оказаться в городе, и они, с полуслова поняв друг-друга, принялись за поиски.