Однако здравствуйте

«Раса облажался, Раса облажался,» — распевал внутренний голос, который уже давно хотелось придушить... увы, но собственные мысли не придушишь, поэтому приходилось справляться как-то по-другому. В запечатанном состоянии Ичиби долго не удержать — в ближайшие сроки нужно найти нового джинчурики. Нужно восстановить город, разрушенный в процессе боя. Поделить между кланами бывшую территорию Араши. Приструнить другие деревни. — Что здесь произошло? — когда он уже отдавал приказ перенести тела для погребения, появился Фугаку Учиха. Слегка потрепанный, взъерошенный недавней битвой. Кажется, слухи о Сасори Красных Песков были верны. — То, о чем я тебе говорил, — грустная улыбка сама лезет на лицо, однако чувствуется, что Учиха все равно начал закипать. «Раса облажался, Раса облажался,» — ехидство и яд можно сцеживать литрами, а одной каплей можно было бы убить и биджу... жаль только, что оно все нематериальное. Раса жалеет, но скорбь эта скорее иного плана. Бойня все равно случилась бы — Араши слишком зарвался, Араши все равно поднял бы клан на восстание и их все равно бы пришлось убить. Раса жалеет, что это произошло именно сейчас. Жалеет, что не смог завоевать доверие Акайо. Жалеет, что не смог уберечь свою деревню от внутренних распрей. Кровь с площади отмывать будут долго, но даже так следы останутся. Уже сейчас это место называют "Кеппан" — место Крови. — Ты просто взял, и вырезал весь клан? — Фугаку говорит спокойно, сдержанно, но Раса чувствует, как наполняется воздух его Ки. Он кивает. Так было правильно. Так было лучше. Сначала рану вскрывают, вычищают гной и выводят яд, только потом прижигают, наносят лекарства и повязки. Он все сделал правильно. Взгляд падает на уже высохшее кровавое пятно. Это будет платой за мир и единство в деревне. Лучше сейчас, чем потом. Потом жертв было бы больше. Фугаку со свистом выдыхает. — Они начали переворот? Да. Он кивает. Раса до сих пор помнит ужас и страх, что охватили его, когда он увидел Акайо в своем доме рано утром. Араши был не один — со старейшинами клана. Уверенный, что Казекаге с семьей спит, решил быстро и без шума их убить. Раса до сих пор помнит, как в сражении почти разрушил свой дом, прежде чем смог вывести предателей на площадь перед Резиденцией. Помнит, как пришедшие на помощь шиноби с недоумением переводили взгляды с него на Акайо. Но послушно скрутили Араши и доставили к нему в кабинет — незачем чужакам знать, что у Суны проблемы. Возможно удастся решить дело миром. Фугаку думает. Ки на время успокаивается. Приходит его помощник — однорукий шиноби-соклановец. Расе он нравится — Дазай молчалив, умен и сообразителен. Несмотря на то, что остальные сенсеи считают его самым слабым и уступчивым. Фугаку о чем-то спрашивает его, и Раса чувствует, как Учиха снова начинает злится. Рядом, словно стервятники, кружат представители других деревень. Они умны — молчат, наблюдают, не вмешиваются. Но им любопытно. — В перевороте участвовал весь клан? Раса вздыхает. — Зачем вам это, Фугаку-сан? Ваши люди в порядке, и никто из них не пострадал. Фугаку щурится. В его взгляде читается то ли борьба, то ли сомнения. Он понимает, что внутренний конфликт в Суне не его дело, однако он, как и все, хочет понимать сложившуюся ситуацию. Они играют в гляделки, примериваются, думают о том, чего можно ожидать. «Раса облажался, Раса облажался.» Он мог не вырезать весь клан, но тогда, после допроса Акайо, он пришел в гнев. Араши уже давно планировал переворот, он считал, что именно его клан достоин власти. Он хотел полностью перестроить Суну. Раса до сих пор жалеет, что поддался эмоциям, но в тот момент, когда на площади перед Резиденцией стали собираться соклановцы Акайо, требующие освободить главу клана, взятого по ложному обвинению, он пришел в ярость. Он не знал, кто в курсе заговора, кто просто поверил на слово. Просто решил, что больше выбора нет и... отдал приказ. Привести джинчурики, вырезать весь клан. Фугаку напротив словно натянутая струна, однако вдруг выдыхает. Окидывает площадь взглядом и громко говорит. — Коноха готова предоставить вам помощь в восстановлении города, который пострадал в процессе попытки переворота. Другие Каге кивают, думают о чем-то. Раса благодарно кивает. Учиха только что показал, что если кто-то решит напасть на Суну, то будет иметь дело с Конохой, против которой сейчас мало кто будет способен выстоять. Все-таки во время войны все успели познакомиться с ее сильнейшими бойцами. Но Фугаку всматривается в площадь, и Раса все равно чувствует его несогласие. Учиха злится, сильно злится и не принимает того метода, которым он решил проблему. — Я думаю, Казекаге-сама, что нам стоит поговорить в другом месте, — начинает он, когда на площади появляется глава деревни Дождя, который в отличии от всех остальных в Суне заинтересован не был. Он ведет за собой куноичи из Конохи, которую Раса несколько раз видел в составе испытуемых. Судя по чакре — джинчурики. Фугаку дергается, вспыхивает — он знает, что девочка должна быть на экзамене. Беспокоится за нее. — Фугаку-сан, — говорит Яхико, и Учиха сдержанно кивает, не спуская взгляда с девочки. Раса устало готовится к худшему. — Яхико. Норико? — Во время экзамена ее попытались похитить, я был среди экзаменаторов и успел ее спасти, — коротко отчитался глава Амэ, будто бы был подчиненным Фугаку. — Это был человек в маске, без опознавательных знаков. Натянутая струна будто порвалась, Фугаку выпрямился (хотя и до этого стоял прямо), расправил плечи и закрыл глаза. — Как любопытно, — потирая подбородок сказал вдруг Цучикаге, смотря Расе прямо в глаза. — Если понадобится помощь, Казекаге-сама, я в выделенном вами доме. И, передернув плечами, направился восвояси. Ему было без нужды вмешиваться в эту ситуацию. Сделать он ничего не мог, а новые конфликты Камню были не нужны — не то состояние после войны. Раса с облегчением думает, что проводить экзамен после того, как деревни немного пришли в себя, но еще не набрали боевую мощь, было удачной идеей. Сейчас, что бы в Суне не произошло, никто не захочет вмешиваться (кроме ну совсем критичных случаев). Это понял даже вспыльчивый Райкаге, который насмешливо что-то пробасив, тоже ушел. Раса вздохнул. От шпионов и чужого внимания, нейтралитет других деревень его не избавит, но хотя бы так... — Как это понимать, Казекаге-сама? — видимо обдумав ситуацию, спросил Фугаку. *** — Эм, Какаши? — Шисуи зовет друга, зябко передергивая плечами. К полной темноте он почти привык. Вокруг только камни, обвалившие входы, и смутное ощущение знакомой чакры. — Норико? Нападение было внезапным. Они почти вышли из лабиринта, когда сначала путь позади обвалился, а потом потух свет. Потом послышалось чье-то бормотание, разлилась по воздуху чужая Ки, и Шисуи, использовавший технику Катона, увидел в нужном им для выхода проходе фигуру в балахоне и оранжевой маске. Он был высок, но одежда болталась на нем как на скелете, и смотрел он в упор на Какаши. Завязался короткий бой. И Учиха понимал, что они быстро одолели бы незнакомца, если бы не его странная способность становится неосязаемым. Он заставал их этим врасплох, и только прекрасная выучка и способности помогали им оставаться живыми. Вот тут как никогда стало ясно, что Норико так до конца и не освоила силы Санби. Хотя она говорила им, что ей даже повезло со зверем — ей легко удалось найти с ним контакт, и насколько Шисуи знал, Санби без проблем или агрессии делился с ней силой. Но в бою, когда нужны были ее силы, она не могла с ними справиться, что и вызвало обвал, который разделил Шисуи с командой. *** Фугаку сидел в кабинете напротив Расы и думал. Ситуация была... сложная. Но... перспективная. Вытащив свою записную книжку принялся писать, о чем думал. Это помогало сосредоточится, несмотря на то, что записи были сумбурны и непоследовательны. Раса же занимался деревней, чтобы к окончанию второго этапа о бойне мало что напоминало. Закончив с записями Фугаку поморщился. В большинстве из того, что он написал, требовались решения именно Хокаге, но никак не его. Он и так немного, но перешел черту, объявив своеобразный протекторат Суне. Но, в целом, выход был. И выход, и перспективы. Огромные перспективы. Ведь если он сейчас поможет, реально поможет Суне, то практически свяжет Песок долгом перед Листом. Это будет значить, что минимум (минимум!) по отношению к Учиха Раса уже будет вынужден прислушиваться. Что, соответственно, даст Фугаку возможность влиять не только на Коноху, но и на другую деревню, медленно, но верно сближая и Лист и Песок. Это будет значить, что если деревни начнут активную торговлю, обмены (+- можно еще какие "акции" придумать), то вполне вероятно начнутся заключаться меж... деревенские? браки. Такие союзы приведут к более тесному сотрудничеству, особенно если верхушки деревень будут активно участвовать в сближении, не стремясь один другого уничтожить. И Учиха могут активно этому поспособствовать, ввиду последних событий. Они далеко не бедный клан, далеко не слабый и очень влиятельный... Фугаку тряхнул головой — сначала дела насущные. Потом смутные мечты и планирование. А дела насущные состояли из следующих списков: 1. Создание максимально мирной и "сглаженной" обстановки в Суне, чтобы никому (особенно Облаку) и в голову не пришло воспользоваться ее временным ослаблением. Главная цель: обеспечение безопасности своим людям. Безопасности, которая зависела от безопасности песчаников. 2. Создание первичного договора между Суной и Конохой. Желательно взаимовыгодного, чтобы ни у одной стороны не возникло ощущения подставы. Договор, скорее всего, будет включать следующее: • Посильная помощь Суне в восстановлении деревни. Материалы, охрана, строители-гражданские (потому что строителей-шиноби не пустят ни на одну важную стройку, бывшие враги, как никак). • Передача Суне часть миссий, для пополнения казны (хотя вряд ли богатства убитого клана разойдутся по ветру). • Обучение шиноби Конохи искусству кукольников. (Нет, очень удобная отрасль для тех шиноби, у которых отличный контроль, но слабые способности в ближнем бое! Тем более по Сасори уже понятно, какая это перспективная ниша... а если это еще и механизировать...) • Отмена налогов с торговцев Конохи, которые прибывали в Суну, тобишь отмена таможенных пошлин. И так далее... обсуждать это будут уже Раса с Минато. 3. Покупка и экстренная доставка свитка в Коноху, пока Орочимару и Сасори не разорвали его, и Фугаку заодно, на сувениры. Что он будет делать с двумя этими личностями, разберется потом, Расу это не касается. Ну и возможно появится еще что-нибудь по дороге, самое нужное он уже выделил... Хотя да, надо будет еще поговорить с Расой "по-душам" о вреде геноцида, и попробовать узнать, кого он планирует на роль джинчурики. Ну и с Минато как-нибудь объясниться не помешало бы. Хотя... пока что он вполне может двигаться за счет Учиха, если Намикадзе потом даст добро — предъявит ему чек и потребует возмещения, а если не даст, то ничего не мешает ему и дальше помогать Суне... за свой счет (уж он найдет, на чем заработать)... к примеру откроет курсы бухгалтерии и маркетинга, может и экономику прихватит — очень прибыльное дело. Ворона, что ли, к Хокаге с кратким пересказом отправить? Фугаку постучал по подлокотнику, вспомнив про Норико и предупреждение Конан. А еще в памяти так кстати всплыл случай с Санби в прошлом году. Человек в маске. Биджу (в обоих случаях Санби). Слухи о возрождении Мадары Учиха, которые уже почти год блуждают по миру в узких кругах. Ба-а... сложно. Хотя... человек в маске приходил к Яхико с предложением мира, не мог ли он приходить и к Расе? Фугаку кинул быстрый взгляд на Казекаге. Нет. Раса с Минато по политике похожи, а постольку-поскольку человека в маске (и еще неизвестно, тот ли это, что был в прошлом году) в Конохе больше замечено не было, и к тому же Яхико тогда был главой преступной организации... К тому же это подразумевало бы лишение Суны биджу... нет, значит они скорее всего не союзники и Норико пытались похитить совсем не с позволения Каге. — Казекаге-сама, как самочувствие? — вдруг спросил он, поняв, что и он и Раса уже давно сидят молча уставившись в одну точку. — Хорошо, Фугаку-сан, — сдержанно ответил Раса, выныривая из мыслей. — Держите, — Фугаку протянул ему свои наброски, а сам задумался над тем, что снова делает то, чего не обязан. Раса быстро пробежался по тексту глазами, задумался, кивнул своим мыслям. — Вряд ли господин Хокаге... — Господин Хокаге мой вопрос, сейчас важно ваше согласие. Раса снова закивал. — Почему бы и нет, звучит вполне разумно. — Тогда почему бы нам сейчас не пройтись? — Фугаку слабо улыбнулся. — Я подскажу, что и где можно уже сделать, а вы мысленно отдохнете, просто принимая решения. Раса вздернул брови. Потом вздохнул и покачал головой. — Не сегодня, Фугаку-сан, не сегодня. Однако приходите завтра к концу совета, мы вас выслушаем, возможно чем-то вы действительно сможете помочь. Учиха кивнул и, откланявшись, вышел. Надо было более тщательно все продумать. М-да уж, ситуация не из легких. Ему хотелось обернуть эту ситуацию не только в пользу Конохи, но и в пользу Суне. Все-таки чем-то, но эта деревня ему нравилась. Ах да, и стоит написать Минато. Негоже это, начальство в неведении держать. И подумать над тем, почему ситуация с геноцидом клана ему так не понравилась. Скреблось что-то противное на душе... да и слова Дазая не давали покоя. Интересно, как отреагирует Раса если узнает о том, что Учиха приютили выживших мятежного клана? А он, как Казекаге, не может не узнать... *** Кохэку проснулась лишь на следующее утро. Рядом, на соседнем с ней футоне, крепко спал вчерашний шиноби Учиха. В полном обмундировании, слегка "запыленный", с зажатым в одной руке кунаем. С другой стороны от него хрустел чипсами громадный, толстоватый мужчина, который одновременно с этим внимательно вчитывался в свиток перед собой. Ее пробуждение он явно заметил, но никак не отреагировал. Кохэку привстала. Дети еще спали. Напротив нее, сидела на футоне девушка, чей шрам, что пересекал ее лицо от уха до рта через щеку, притягивал взгляд. Заметив ее взгляд, та хмыкнула и продолжила точить кунай. — Ну, доброе утро, — снова хмыкнула она, когда Кохэку настороженно присела на корточки, ища свой кунай, что всегда висел на поясе. — Не беспокойся, хотели бы навредить, убили бы еще пока ты спала. Я — Дай Като, сенсей команды два. Рядом с тобой дрыхнет сенсей команды Дазая — Дазай Учиха. Рядом с ним — Акамичи Чоза, сенсей команды семь. — Спасибо? — удивленно и настороженно выдавила она из себя, оглядывая небольшую комнату, всю сплошь в футонах и вещах коноховцев. — Не за что, — Дай Като выбила искры из наточенного куная и кинула тот ей. — Ты уж прости, не удержалась, увидев столь неухоженное оружие. Кохэку нахмурилась. — Ну, представишься? — Като склонила голову, с любопытством ее разглядывая и Кохэку стало неуютно. Но опасности, что удивительно, она не чувствовала. — Эм... Кохэку Араши?.. Дай вскинула брови. — Из того самого клана, что ли? А я думала, Учишонок заливает... — Еще раз назовешь меня Учишонком, и узнаешь, насколько метко я кидаю сюрикены из положения лежа, — вдруг пробурчал лежавший шиноби, и Кохэку подскочила, мгновенно оказавшись у стены. — Хорошая реакция, Араши, с добрым утром. И, перевернувшись, снова засопел. — Ты как всегда добр. Ладно. Я так понимаю: душ, завтрак и кофе? — Что? — Ну, — Като закатила глаза. — Я предлагаю тебе принять душ и позавтракать. Араши опешила. Это было... странно? Ее не пытались убить, к ней относились весьма дружелюбно, что никак не вязалось у нее с тем образом коноховцев, с которыми была знакома... — Ками, надеюсь, ты не всегда такая и это просто первичный шок. Давай, Араши-сан, мы не кусаемся. Дазай Учиха едва слышно хмыкнул, и прежде чем выйти из комнаты Араши увидела, как расползается по его лицу какая-то странная улыбка. Дурдом... *** Раса категорически не понимал Фугаку. Он не спал всю ночь, думал о произошедшем, о предложении Учиха, о семье, биджу... о словах Чие. «— По всем прогнозам, Казекаге-сама, ваш нерожденный ребенок обладает наибольшим потенциалом для того, чтобы стать джинчурики.» И, чтобы не думать о том, что скорее всего так и будет, он акцентировался на Учиха. Фугаку явно был честен с ним, прям, и действительно (на самом, мать его, деле) искал выгоду не только для Конохи, но и для Суны. Предоставленный им утром план (причем в нескольких вариантах) никоим образом не касался Листа. Он был очень подробным, продуманным, четким. Фугаку отправил своих АНБУ патрулировать район, в котором проживали приезжие, якобы из соображений безопасности, и не удивительно, что коноховские шиноби практически сразу разогнали тех недовольных, которым сорвали Аукцион, а потом, видимо по приказу Фугаку, стали помогать его людям. Сначала это вызвало здравые опасения — все-таки Коноха с Суной всегда соперничали, — однако чем дальше, тем ясней становилось, что Лист действительно помогает. В основном они занимались чем-то легким: ирьенины помогали пострадавшим, остальные разгребали завалы, возили повозки, стояли на постах и помогали с "координацией". Раса даже помнил, какой шок испытал, когда решил посетить одно из самых разрушенных мест. Территория "особого разрушения", бывший квартал Араши, была ограждена временными заборчиками, на входе стоял коноховец со списком. — Имя, — явно узнавая Казекаге, все равно спросил он, кланяясь. Раса узнал одного из сенсеев команд. — Киниро-но-Раса, — с любопытством ответил он, разглядывая шиноби: полное боевое обмундирование, полная боевая готовность. — Добро пожаловать, господин Казекаге. Вас ждали для визита, велели передать доклад о состоянии дел на ограниченной территории и, при вашем желании, проводить по всем, интересующим вас, местам, — отрапортовал шиноби. — Конечно. Тот кивнул, помахал одному из песчаников, который как раз шел с повозкой мимо них. — Куда везете? Суновец кивнул на место в отдалении. — Блок три. — Мне как раз туда, заменишь? Раса удивился. Несмотря на настороженность обоих сторон, общались шиноби весьма дружелюбно... Песчаник посмотрел на него, задумался, кивнул и, поклонившись, встал на место дежурного. Территория Араши была практически полностью уничтожена — ни одного уцелевшего здания, все было разнесено до основания. Коноховец взялся за повозку и, идя чуть впереди него (Раса снова отметил, что тот не боится поворачиваться к нему спиной), принялся рассказывать. — В общем семьдесят три разрушенных здания, три из них — дом главы клана, дом первого и второго старейшин, — уже разобраны. Строительный материал с них — камни, уцелевшие доски и другое, что можно использовать повторно, — доставлены на блок три. Всего на территории Суны девятнадцать блоков для сборки стройматериала, один из них находится на данной территории. Полностью собраны и вынесены для погребения, — тут шиноби тихо вздохнул, — тела пострадавших. Выживших обнаружено не было. Всего было вынесено сто девять тел, включая младенцев и стариков. Уцелевшие вещи и предметы обихода было приказано не трогать. Они подошли к огромному шатру, в "дверях" которого стояло двое шиноби: суновец и коноховец. Позади них, рядами, высились каменные блоки, сложены в отдельный ряд доски, и так далее. — Казекаге-сама! — тут же поклонились оба. — Блок три, — продолжил шиноби-проводник. — Стройматериалы с территории клана Араши. Был открыт сегодня в двенадцать дня. Ответственный: Киоши Суо, чунинн Сунагакуре. А потом, обращаясь к тем двоим, сдал повозку. — Здесь двадцать два каменных блока малого размера. Четыре длинные доски. Принимающие записали данные и принялись выгружать из повозки обозначенный груз. Раса глубоко вдохнул и выдохнул. Что ж, видимо не зря старейшины с самого утра полоскали ему мозг о том, что Коноха слишком "расхозяйничалась" тут. Однако, стоит отметить, ему самому от этого было лишь чуточку любопытно. Фугаку он в какой-то мере доверял, и поняв, что тот берет на себя часть дел, сосредоточился на другом. Нужно было решить, что делать с биджу... и с экзаменом... и с сорванным Аукционом. А еще подготовиться к совету. *** Второй этап закончился через четыре дня, когда все команды не только прошли лабиринт, но и пустыню Демона. К сожалению (для многих), большая часть групп не прошла — на третий тур прошло всего шестьдесят шесть участников из трехсот пятнадцати. Впрочем, к концу второго этапа их общее число сократилось с трехсот пятнадцати до двухсот девяносто двух — двадцать три человека погибло. Фугаку, когда узнал, так расстроился, что сенсеи его команд весь следующий месяц до начала третьего тура от своих ребят ни на шаг не отходили — выволочка была знатная. И, если команды прошедшие отбор только и делали, что тренировались, то вот вылетевших припрягли на общественные работы. Спустя два дня после того прорыва биджу, к коноховцам присоединился Дождь, а еще спустя три — Надешико. Остальные включались в работу куда медленнее, но все равно включались. И Раса категорически отказывался понимать, как вообще произошло такое, что вместо того, чтобы сыпать ядом и пытаться разузнать о слабых местах (нет, такое конечно было, но не так много, как он ожидал), бывшие враги стали помогать ему в восстановлении деревни. Впрочем у этих самых врагов тоже был абсолютный разрыв шаблона. Правила, по которым работал Лист, вдруг стали тем гарантом перемирия, за соблюдением которого следили все Каге. И, в целом, они были вполне разумны... часть из них особенно. К примеру не-песчаникам не позволялось участвовать в восстановлении центрального района, где располагалась Резиденция, дом Казекаге, административные участки; все работали по командам, в которых лидером должен был быть представитель Суны; не-песчаникам запрещалось участвовать в восстановлении клановых кварталов; не-песчаники не допускались на огороженные территории, только если под ответственность хотя бы двоих джониннов Суны. Это позволяло избежать конфликтов на почве: вы пытаетесь узнать секретные данные! вы пытаетесь наживиться! и так далее. "Иностранцы" допускались исключительно на работу в гражданских или торговых районах, где нужно было просто строить здания, очищать улицы, помогать с заселением и регистрированием. Раса вдруг заметил, что каким-то образом в командах, где был Камень, не было ни одного из Листа, там где было Облако, не было Дождя, и так далее; и при таком разделении, соответственно, не было ни одной драки (конфликты не в счет, главное, что до оружия ни разу не дошло). Таким образом все шиноби и большая часть строителей Суны (за исключением лидеров меж"деревенских" команд) были сосредоточены на восстановлении важных точек, а не рассредоточены по всему городу. — Если продолжится в таком же темпе, — заметила как-то Чие, — то уже к третьему этапу о том дне практически ничего не будет напоминать... Но, чем дальше, тем хуже становилось настроение у Расы: найти кого-нибудь подходящего на роль джинчурики не удавалось. Карура, когда узнает, что их ребенок по всем прогнозам идеальный сосуд, его убьет. Но без джинчурики Ичиби долго не удержать — Однохвостый яростен и безумен, он уже сейчас начал прорывать печати. Времени становилось все меньше. Он искал. Он всех возможных кандидатов перепроверил по три-четыре раза. Он перетряс всю Суну, в поисках альтернативы... Раса закрыл глаза, задумался, снова отвлекая себя от столь невеселых размышлений. Пришедшее послание от Четвертого Хокаге тоже следовало разобрать. Начиналось оно, как ни странно, с завуалированных обвинений, которые кратко сводились к следующему: «почему не озаботились безопасностью деревни, прежде чем организовывать экзамен?», «неужели Суна настолько ослабла, что стала неспособна разобраться с внутренними конфликтами?» и другими, сему подобными "вопросами", ставящими ребром вопрос о его компетентности как Казекаге (ей-богу, мальцу Минато стоит надрать уши за такое неуважение к старшим). Далее, видимо успокоившийся посланием Учиха, Минато стал соображать спокойней, шло предложение встретиться, для заключения договора (насквозь пропитанное осознанием превосходства Конохи над Суной). Все-таки позерства Желтой Молнии было не занимать... он прекрасно осознавал, что является одним из сильнейших шиноби, и позволял себе это показать... Раса и сам был таким. Однако в конце послания Намикадзе будто совсем успокоился, стал предельно вежлив и даже почтителен. Выражал соболезнования по поводу вырезанного клана, удивительно проницательно поняв, что геноцид не доставил Расе никакого удовольствия; и даже выражал восхищение от того, как ловко Казекаге вышел из ситуации... Даже позволил себе отпустить достаточно остроумную, но вполне миролюбивую шутку (вот же... нахал). Фугаку, видимо, тоже получил рукописи Хокаге, потому что после этого знатно сбавил обороты по "помощи" Суне. Ну как сбавил... просто перестал давать советы по поводу того, что и где можно улучшить, хотя по его тоскливым взглядам на то или иное здание становилось понятным, как чешутся у него руки. Удивительно верный и послушный начальству человек. Ками-сама... что же делать с джинчурики, пока Ичиби не вырвался в уже почти отстроенный город? Закрыв голову руками, Раса тихо застонал от бессилия. *** Третий этап прошел быстро и даже как-то скомкано, хотя торжественное награждение участников, прошедших в третий тур, званиями чуниннов, а победивших в нем токубецу-джониннов, было достойно запечатления в камне. На третьем этапе Фугаку позволил себе насладиться чувством гордости за своих подопечных — Шисуи, Какаши, Анко, Морино Ибики и Майто Гай просто рвали всех на части... в переносном смысле. С ними, пожалуй, могли сравниться очень, и очень немногие: Шибуки, сын главы деревни Водопадов, Киллер Би, младший брат Райкаге и джинчурики Хачиби, Пакура Нетсу, шиноби Сунагакуре, и Бакутон-но-Гари, шиноби Ивы. — Да уж, ваши детки это нечто, — протянула Джосей, по завершению одного из боев, где одной из ее девочек пришлось столкнуться с Анко. Остальные лишь молча на нее покосились. Эти "детки" во время войны доставляли почти такой же урон, что и взрослые шиноби. Еще бы они не были "нечто". А уж Шуншин-но-Шисуи так вообще был сравним с хорошим таким отрядом чуниннов-джониннов. Фугаку, слабо улыбаясь, лишь развел руками. Приятно было слышать похвалу на "своих" деток. Теперь можно было и возвращаться домой. *** Карура давно чувствовала, что что-то не так. По тому, каким виноватым выглядел Раса с того самого дня, по его оговоркам и по постоянным "делам", которые могли возникнуть даже поздно вечером, хотя раньше он всегда возвращался домой пораньше. Но никогда не настаивала. Она прекрасно понимала, что вполне вероятно Расу мучают угрызения совести за Араши, хотя те, особенно их верхушка, сами были виноваты. Ведь из этого чувства вины он даже сделал вид, что не знает про троих выживших, которых приютил Лист. Однако прошел уже месяц, экзамен закончился, гости стали отбывать, но спокойнее муж не становился. Вот и сегодня, в день, когда отбыли, уходившие последними, Коноха с Амэ, Раса не спешил появляться дома. Карура старательно отгоняла от себя все тревожные мысли, начиная от "любовниц" (во что не верилось вообще — не такой Раса человек), и заканчивая проблемами, вызванными с Араши, что было более вероятно, так как Карура знала, что джинчурики до сих пор не был выбран. Уложив детей спать, она спустилась на кухню, заварив чай и убрав остывший ужин в холодильник, садясь за уже давно ставшее успокоением хобби. Время потекло тихо, размеренно. Впервые с начала экзамена она не испытывала ни тревогу, ни страх. Присутствие чужих в деревне ее сильно напрягало, поэтому сейчас она отдыхала душой, понимая, что мифическая угроза нападения других деревень им больше не угрожает. Когда стрелки часов зашли за полночь, входная дверь хлопнула и в зал ввалился Раса. Именно ввалился, потому как споткнулся о порог и растянулся на полу. Карура мгновенно оказалась рядом с ним, помогая подняться. Муж был пьян. Впервые с момента рождения Темари, пьян. Карура нежно улыбнулась, проводя по его волосам. Раса-Раса... Однако вдруг почувствовала, как трясутся его плечи, да и он сам не выглядел счастливым. Будто алкоголь был не поводом выразить радость, а способом утопить горе. Но... что могло произойти? — Прости... Прости... — вдруг обняв ее за колени, затрясся Раса, и сердце Каруры ухнуло куда-то вниз, сжавшись от дурного предчувствия.