Трефовый лейтенант

      Кухулин отложил расчетную книгу и с облегчением потянулся – спина частенько затекала от сидения на неудобных стульях, совсем не рассчитанных на его богатырский рост. Корабль ощутимо раскачивался, но он не обращал на это внимания – морская болезнь не тревожила его со времен хождения на торговом судне, где он пробыл недолго, но получил весьма и весьма полезный опыт.        Кухулин покрутил головой, разминая ноющую шею, и поднялся. Корпение над счетами в душной каюте наводило на него сон, поэтому он решил проветриться, выйдя на палубу.        Штормило. Ветер бил по лицу, словно раздавая пощечины, и игрался с парусами, вызывая недовольство команды. Матросы сновали туда-сюда, не обращая внимания на отошедшего с дороги Кухулина. Он наблюдал за всей этой суетой, иногда цепляясь взглядом за те или иные детали, но мысли его были далеко.        Скоро в дом дяди – полковника Руэри – приедут гости: возможный тесть Кухулина – Цыганенок Роке, предполагаемая невеста – мисс Блад, родной сын – Тернион Ларк, которого Кухулин видел лишь один раз, и женщина, которая когда-то предала его, едва не сломав всю жизнь – Кэтрин Линтон, когда-то известная ему как Катарина Лин.        Кухулину тогда было около двадцати трех, и он был таким же желторотым наивным юнцом, как и все благородные юноши, едва вкусившие ответственности и вольного выбора. Теперь, справив четвертый десяток, он до конца осознавал всю свою глупость, но никто еще не научился кричать себе молодому, чтобы предупреждать о беде.        Тогда он только вернулся из Ирландии, где жил у родственников, и начал тесно общаться со своим дядей. Полковник Руэри и посоветовал ему поднабраться опыта на торговых или военных судах.        «Нет более подходящего места для молодого человека, чем борт корабля. Не только ветер, волны и морские приключения, но и трудности, и ответственность – вот все, что делает из юнца мужчину!» – говорил он.        И море сделало свое дело – сманило Кухулина трубками и ромом, ветром и задорной песней моряков, береговыми огнями. Он и сам не заметил, как примкнул к контрабандистам. Табак, новомодный восточный чай, шерсть, хлопок, лен – что только не переправляла команда одного известного капитана, который своей властью покрывал незаконный промысел. И Кухулин пел вместе со всеми, и тягал грузы, и считал прибыль.        А потом, получив особенно крупный куш, он пошел в дом разврата – один из лучших, бывших в том городке. Она отличалась от всех – спокойная, вежливая, совсем не выглядящая развратной. Ласковая и приятная в общении, настоящая леди, чудом очутившаяся здесь.       – Катарина Лин – придуманное имя или ты итальянка? – Кухулин запускал пальцы в волосы девушки, перебирая пряди и вдыхая пряный аромат.       – Вообще... – она щурилась от удовольствия, наслаждаясь прикосновениями, – ... придуманное. Я могу довериться тебе? На самом деле я Кэтрин. Но все прячут свои имена, и я спрятала. Катарина – красивое имя, мне оно всегда нравилось, в детстве я восхищалась Катариной Сфорца, Тигрицей из Форли.       – Прекрасной итальянкой, которая воевала с Чезаре Борджиа? – вспомнил Кухулин, выпуская каштановые пряди и откидываясь на подушки.        «Неужели тебе дали классическое образование, Кэтрин? Тогда кто же ты такая и почему очутилась здесь?»       – Да, мой отец был обеспеченным торговцем, а потом разорился и умер, но, когда его дела шли хорошо, он приглашал ко мне учителей, – ответила она на незаданный вопрос, – и особенно мне нравилась история. Катарина Сфорца была для меня примером – такая умная, смелая и несгибаемая. Увы, я не смогла стать такой... – огромные глаза девушки внимательно смотрели на собеседника, но Кухулин не видел в них сожаления – ни об утраченном прошлом, ни о нынешней судьбе.       – У тебя, наверное, тоже есть предки итальянцы, – она мягко коснулась кончиками пальцев лица любовника, словно рисуя узор на его подбородке и губах, – ты не слишком смуглый, но у тебя темные глаза и черные волосы. Я угадала? – нежные подушечки задержались на коротком шраме через верхнюю губу, словно стремясь вылечить старое увечье.        Внутри Кухулина словно таяло что-то сладкое, рождая эйфорию, смешанную с возбуждением. Прикосновения Кэтрин плавили металл внутри, превращая его в мед.       – Моя мать испанка, а отец ирландец, – негромко ответил Кухулин, не отстраняя руку любовницы.       – Не угадала, немного жаль... Раньше я боялась испанцев, испанские пираты, бывало, нападали на наш город. Но давно поняла, что все люди разные, что индейцы, что испанцы... – Кэтрин отняла ладонь от лица Кухулина и спрятала руки под подушку, прижимаясь к ней лицом и словно желая спрятаться.       – Ты хотела бы уехать отсюда? – Кухулин приобнял любовницу, наслаждаясь нежностью и теплом ее кожи, мягкостью ее округлой груди и запахом женского тела.       – Да, – совсем тихо пробормотала она, – думаю, и ты бы на моем месте хотел, – на грани слышимости, почти шепотом. Ее пухлые губы дрогнули.        Затем он помогал ей завязывать шнуровку платья – неяркого, но развратно-открытого, подобного тем, что леди надевают только на бал.        А потом, через несколько недель, на корабле контрабандистов появились незнакомые люди. Кухулин издалека заметил их, деловито расхаживающих по палубе, не угрюмых, но и не веселых – около трех десятков сосредоточенных вооруженных мужчин.       Облава.        Он все понял верно – капитан перебежал кому-то дорогу, а может быть, забыл заплатить, и флотские явились за ним – за ним и за всей командой, особенно за теми, кто не мог откупиться от Фемиды. Военным морякам нужно двигаться по службе и кормить семьи, а поимка контрабандистов всегда была одной из ступеней к продвижению наверх.        Кухулин не стал даже приближаться к кораблю – не привлекая внимания, ушел, свернув на ближайшую улочку. Не имея с собой достаточной суммы, чтобы бежать из города под крыло дяди, который выкупил бы его невиновность, он направился просить помощи у единственного друга в этом городе – Катарины Лин.        Не очень хорошо помня те давние события – свои метания по городу, страх перед унизительным заключением в темнице, мысли о приятелях из команды, Кухулин явно видел перед собой одну картину – окно дома разврата, где ждала его Кэтрин.        На фоне освещенного, немного мутного квадрата он видел ее изящную фигуру, непривычно затянутую в строгое дорожное платье из серой шерсти. Столь же скромная шляпка, подвязанная простыми лентами, делала ее особенно похожей на леди. Она не замечала любовника, стоящего внизу, разговаривая с каким-то богато одетым господином, в котором Кухулин с изумлением узнал немного знакомого ему лейтенанта Ларка.        Длинные черные волосы, не то смуглая, не то сильно загорелая кожа и орлиный нос с горбинкой – Линдро Ларк что-то обсуждал с Кэтрин, изящно, но резко взмахивая руками в темных перчатках.        Кухулин долго стоял внизу – немного замерзший от ветра, без денег и мыслей, что делать дальше.        Лейтенант Ларк не раздевался, не ласкал и не целовал Кэтрин – значило ли это, что они общались ради чего-то другого? Например, ради сведений о контрабандистах, которые помогли бы лейтенанту стать капитаном?        Кухулин тогда все же сбежал из города, продав золотой крестик на цепочке. Он все-таки сумел откупиться от правосудия с помощью дяди и средств покойного отца, но неприятный осадок остался. С тех пор он не занимался контрабандой, предпочитая законную, хоть и облагаемую налогом торговлю, и не видел Кэтрин, а с Линдро Ларком встречался лишь один раз, стремясь забрать сына.        Из сплетен Кухулин знал, что «Катарина Лин» навсегда канула в прошлое, а мисс Линтон стала экономкой вице-адмирала Ларка.       Встреча с Тернионом Эурином, в прошлый раз плюнувшим родному отцу в лицо, и бывшей шлюхой Кэтрин совсем не прельщала Кухулина. Если на Терри он еще желал бы посмотреть из любопытства, то мысль о разговорах с мисс Линтон заставляла какое-то мерзкое чувство ворочаться внутри. Неловкость или неприязнь? Может быть, страх?        Кухулин прикрыл глаза, подставляя лицо ветру и желая, чтобы тот терзал его сильнее, отвлекая от дурных мыслей.       

***

       В просторной гостиной, несмотря на поздний час, было многолюдно. Бестолковый братец Ирвин дремал в кресле, Фланн о чем-то говорил со своим другом – капитаном Бланко. Дядя зычно хохотал, тяжеловесно флиртуя с молоденькой светловолосой девицей и серьезной миловидной женщиной, в которой Кухулин без труда узнал Катарину. Небрежно одетый юноша без конца сдувал с лица падающие на лоб черные пряди, рассматривая какие-то миниатюры вместе с мрачноватым цыганом.       – Тц, – раздраженно искривил губы молодой человек, подняв голову и сердито фыркнув на очередной локон. Только по этому презрительному выражению лица и отнюдь не вежливой реакции Кухулин узнал в юнце Терниона. Судить о сходстве с самим собой всегда тяжело, но темные миндалевидные глаза в обрамлении длинных, словно девичьих ресниц, действительно сильно напоминали то, что Кухулин видел в отражении. Несмотря на это, испепеляющий взгляд и с отвращением искривленный край рта слишком живо повторяли одну из наиболее характерных гримас Линдро Ларка. Молодой человек коротко кивнул, приветствуя гостя, и тут же снова уставился на картины.        Цыган же, наоборот, с цепким любопытством принялся рассматривать вошедшего, словно безмолвно спрашивая о чем-то таком, на что Кухулин не знал ответа.       – А вот и мой племянник! – громогласно «заметил» дядя, заставляя дам обернуться. – Представляю вам мистера Руэри. Кухулин, перед тобой мисс Линтон и мисс Блад, украшение нашего скромного общества. Мистер Роке, и... – полковник запнулся, наверняка вспомнив и то, что Кухулин и Терри знакомы, и то, что последний мог бы носить фамилию «Руэри», –…мистер Ларк, наши любезные гости.       – Рада познакомиться, – еле слышно пробормотала мисс Блад, приседая в неловком поклоне.       – Наслышана о вас и рада увидеть вживую, – улыбнулась Кэтрин, и Кухулин только подивился ее лицемерию – ни единая черта мисс Линтон не выдала того, что они были знакомы ранее. Зато прожигающий взгляд Терниона он почувствовал даже спиной.       – Надеюсь, ливни не сильно помешали вашей дороге, мистер Руэри, – капитан Бланко подошел к приехавшему, как-то странно поглядывая на него, словно прикидывая, сколько можно выручить за него на рынке рабов.        Фланн просто помахал кузену рукой, видимо, не желая разгонять толпу собравшихся вокруг него.       – Присаживайся, сейчас выпьешь подогретого вина и поешь, – усмехнулся в усы дядя, – или велеть подать виски?       – Лучше вина, – крепкие пьянящие напитки всегда сильно давали Кухулину в голову, и он предпочитал их избегать.       – Я тоже предпочитаю вино, вкус рома или мадеры... – капитан Бланко встряхнул головой, откидывая с лица светлые кудри, – ... мне совсем не нравится, – он вытянул ноги и положил их на стул, рядом с Терри и Роке.        Тернион что-то пробормотал, но, зыркнув на стоящую невдалеке Кэтрин, решил не повторять свое мнение громче.        Кухулин отломил хлеба и принялся за принесенный ужин, мысленно прикидывая расклад, словно опытный игрок в карты. Итак, Кэтрин Линтон делает вид, что не знает его. Что ж, это ему на руку, он с удовольствием поддержит игру, пока она не покинет Стонвуд. Но вот когда это случится?        Мисс Блад – его возможная невеста, которая выглядит куда моложе своих настоящих лет. Девушка задумчиво теребила ленты платья, рассматривая собравшихся, и выглядела робкой и немного потерянной. Нежная красота невольно привлекала взгляд, как и распущенные, золотящиеся в свете свечей локоны.        Мистер Роке все так же серьезно листал альбом вместе с Тернионом, но взгляд его, скользящий по диковинным пейзажам, словно смотрел вдаль. Действительно, странный человек, как и описывали знакомые с ним.       – Мисс Стелла, – дядя склонился над девушкой, по-дружески называя по имени, как старую знакомую или родственницу, – любите ли вы играть? Я имею в виду музыку, а вовсе не карты, ха-ха, – взгляд полковника метнулся к покрасневшему Фланну, – может быть, вы или мисс Линтон побалуете нас какой-нибудь мелодией?        Кухулин чуть заметно покачал головой – юная мисс Блад росла с контрабандистом Роке, и, несмотря на то, что известная своим добросердечием миссис Блад взяла девушку под свою опеку, дав ей не только наряды и шляпки, но и фамилию, и возможность получше устроить свою жизнь, добрая женщина могла и не заниматься ее образованием. Вряд ли это нежное белокурое создание успело научиться сносно играть хоть на чем-либо.        А мисс Линтон... «...мой отец был обеспеченным торговцем, а потом разорился и умер, но, когда его дела шли хорошо, он приглашал ко мне учителей». Был и среди них учитель музыки? И было ли хоть одно правдивое слово среди всего, что говорила Кэтрин?        На милом личике мисс Блад промелькнула какая-то странная гримаска – раздражение от близости нависающего над ней полковника? Испуг и смущение от его предложения сыграть?       – Пожалуй, я могу исполнить несколько мелодий, чтобы потом уступить место мисс Блад, – мягко улыбнулась Кэтрин, отрываясь от рассматривания картины.        Откинув расписанную изнутри какими-то райскими кущами крышку клавикорда, она, даже не взглянув на ноты, начала игру. Кухулин не мог вспомнить названия мелодии, но определенно знал ее – какая-то известная вещь, которую разучивали школяры, может быть, даже и он сам когда-то.        Что было в игре мисс Линтон? Резкие, но не слишком громкие звуки, стройная спина и ловкие пальцы, без труда исполняющие отрывок. Но в игре Кэтрин не было чувства – она касалась клавиш безо всяких эмоций, словно исполняя работу – спокойно, уверено и абсолютно холодно. Все остальные вежливо слушали, и лишь Терри восхищенно любовался мисс Линтон, влажно сверкая глазами, как настоящий страстно-итальянский Борджиа.        Неужто Тернион влюблен в свою наставницу? В самом вспыхнувшем у мальчишки чувстве Кухулин не углядел бы ничего удивительного, но неужели Терри вправду верил, что может соперничать со своим приемным отцом, Линдро Ларком, с которым, по слухам, у Кэтрин любовная связь? Кухулин вспомнил смуглое надменное лицо вице-адмирала и снова покачал головой.       – Прелестно, мисс Линтон! – отвесил деланный поклон дядя. Вроде бы и игра гостьи пришлась ему по нраву, но, в то же время он все время смотрел на мисс Блад, кося на нее глазом. Да и стоял он как-то слишком близко к девушке, любуюсь не то ее волосами, не то белой кожей.       – Не желаешь ли спеть, Стелла? – видимо, Роке не понравились маневры полковника, и цыган оторвался от созерцания альбома. – Я сыграю для тебя. Ты ведь разучивала арию вместе с госпожой Дрэйк.       – Хорошо, – девушка послушно подошла к клавикорду, сопровождаемая теплой ободряющей улыбкой мисс Линтон.       Роке сел за инструмент.       – Я не слишком хорошо знаю клавишные, – спокойно пояснил он, – пожалуйста, не судите строго, я лучше играю на гитаре.        Смуглые пальцы пробежались по клавикорду, будто нащупывая его слабые места – нежно, трепетно, изучающе.        И он заиграл – вернее, инструмент словно заплакал и засмеялся одновременно, изливая из себя не звуки, но чувства – боль, равнодушие, страсть, словно спетые человеческим голосом, а не исторгнутые десятком молоточков и струн. Если это цыган называл «не очень хорошей игрой», что же тогда было «хорошей»?        Пальцы Роке будто летали над клавишами, случайно выбирая, какую из них ударить, и даже слабый, хоть и нежный голосок мисс Стеллы не мог испортить этого исполнения.       – Хотела бы я иметь такой талант, – негромко заметила Кэтрин, заставив Кухулина вздрогнуть – он заслушался и не видел, как мисс Линтон подошла к нему.       – Любой талант восхищает, тем более отточенный обучением и многолетним трудом. Но вы и сами недурно играете, мисс Линтон, – тихо ответил Кухулин, теперь только краем глаза наблюдая за Роке.       – Но никто не скажет, не покривив душой, что музыка – мой талант, – улыбнулась Кэтрин, – у каждого свои способности.        Кухулин оглянулся на гостей, но все смотрели на воодушевленно играющего Роке и поющую мисс Блад. Громкая музыка цыгана служила надежной защитой от любопытных ушей.       – Каковы же ваши способности, мисс Линтон? – Кухулин рискнул снять маску впервые увидевшего Кэтрин человека. – Ваша... ммм... карьера говорит о многих талантах. Мы виделись так давно, и с тех пор ваше положение сильно изменилось.        «Но не твое лицо, Катарина Лин».        Кухулин думал, что она скривится или ответит резко и раздраженно, но ничего подобного не произошло – вежливая улыбка все так же украшала уста мисс Линтон, а ее черты дышали умиротворением.       – Я многим обязана помощи вице-адмирала Ларка, протянувшего мне руку в трудный момент, – совершенно спокойно ответила она, – именно он дал мне место экономки и позволил честным трудом приносить ему пользу.        Кухулин вежливо кивнул, сверху вниз глядя на собеседницу. Когда-то она делилась с ним переживаниями – настоящими или выдуманными – а теперь Кэтрин, непроницаемая в своей бесчувственности и спокойствии, легко улыбаясь, смотрит на него, будто действительно видит впервые.        Роке начал новую мелодию.        Губы Кэтрин дрогнули, она почти прошептала на грани слышимости:       – Я видела, как ты стоял у окна и смотрел на нас с Линдро...        Кухулин решил признаться, не оправдывая себя и выставляя тем самым в глупом свете:       – Я попал в трудную ситуацию из-за облавы и хотел просить твоей помощи.       – Да, я поняла, – Кэтрин снова улыбнулась, но из-за того, что она наклонила голову, трудно было сказать, злорадна или тепла ее улыбка, – я слышала, теперь ты не занимаешься контрабандой, и рада, что тебя не поймали тогда... – негромко прошептала она.        Будь Кухулин немного наивнее, он бы принял слова мисс Линтон за чистую монету.       – Ты ведь помогала Ларку найти контрабандистов, не так ли? Иначе, зачем вы тогда общались? – спросил он почти резко.       – Именно за этим, ты прав, – тон Кэтрин не изменился, все тот же спокойно-вежливый голос, – я... общалась также и с твоим капитаном, именно он рассказал про незаконную торговлю и даже, выпив лишнего, назвал место, где хранили контрабандный чай. Что теперь таиться, прошло столько лет! И ты, и он были бесценным источником сведений, но... – мисс Линтон подняла на собеседника взгляд, и Кухулин в очередной раз подивился кукольности ее ресниц, – ...капитан Уилмот всегда казался мне раздражительным и мелочным человеком, против тебя же я ничего не имела, поэтому и говорю, что не испытываю сожалений о том, что ты не попал в темницу и не подвергся унизительному разбирательству.        Мисс Блад закончила петь, и кто-то громко закашлялся – натужно и хрипло, словно стремясь разрушить магию игры Роке, еще витающую в воздухе. Кухулин обернулся.       – Мистер Ларк, вам плохо? – Фланн склонил белобрысую голову к юноше, участливо заглядывая ему в лицо.       – Нет, простите, просто поперхнулся, – скорчил почти добродушную гримасу Терри, но в его глазах промелькнула злоба. Кухулин снова обернулся к Кэтрин, но прожигающий взгляд юноши он чувствовал и спиной.       – Лучше вам поберечь голос, дорогая, – учтиво склонился к мисс Блад дядя, – петь так долго – вредно для вашего здоровья!        Кухулин вспомнил, как полковник заставлял Марту, Марию и Анабеллу разучивать разные арии, чтобы кузины потом могли блеснуть перед гостями. Наверняка, после свадьбы с Дези Мария больше не прикасалась к инструменту...       – Если вы не против, я сыграю еще пару мелодий, – негромко сказал Роке, – Стелла, я обещал мистеру Ларку рассказать о нескольких моих любимых пейзажах, не могла бы ты сделать это за меня?        Мисс Блад молча кивнула и отошла к столу. Терри же куда менее враждебно отнесся к обществу молодой леди, чем к приезду родного отца – по крайней мере, он не стал фыркать и сверкать глазами, раскрыв альбом с картинами и вместе с девушкой углубившись в беседу.        Кухулин чуть заметно усмехнулся тому, как изящно Роке помешал дяде и дальше увиваться за мисс Стеллой. Угрюмое лицо Терри и его горящие недобрым огнем глаза у кого угодно отбили бы охоту любезничать рядом. Кэтрин улыбнулась.        Цыган заиграл новое вступление – Кухулин невольно засмотрелся на его руки, то легко порхающие над инструментом, то сильно и резко ударяющие по клавишам. Кружева манжет казались пронзительно белыми на фоне черного клавира. Мисс Блад подняла взгляд от альбома и как-то взволнованно всмотрелась в опекуна.        Кухулин еще о многом хотел расспросить Кэтрин, но не смог нарушить чудесную игру, словно Роке был крысоловом из сказки, а клавикорд – его волшебной флейтой. Даже любующийся мисс Стеллой дядя оторвался от созерцания изящной шейки девушки и задумчиво потеребил ус, кивая в такт мелодии.        И тогда цыган запел – чисто, высоко и чувственно. Его голос звучал совсем не так, как в разговоре, словно серьезного взрослого Роке подменили каким-то страстным юношей.        Кухулин уже слышал эту песню раньше – вовсе не цыган придумал ее, но почему-то именно его исполнение будто раскаленным ножом выцарапывало слова на внутренней стороне запястий. Сказка о двух крылатых людях, что не могли быть вместе из-за козней врагов, неумолимых врагов, сломавших им крылья. Но, даже запертые в башне, разлученные с небом и друг с другом, юноша и девушка смогли встретиться и, решившись, шагнуть из окна навстречу свободе. Господь превратил их в птиц, и они смогли улететь прочь от всех невзгод, смеясь над своими недругами.        Кухулин слышал эту песню раньше, но именно трепещущий чистый голос Роке открыл ему глаза: люди со сломанными крыльями не летают, а если и летают, то только вниз и не слишком далеко. Он увидел надежду влюбленных, их жажду свободы и смятые сломанные окровавленные крылья, разбитые, размазанные по холодному равнодушному камню. Увидел последний угасающий взор девушки, что успела пожалеть о потерянной жизни, быстро и нелепо оборвавшейся у стен башни, отчаянные глаза юноши, что не смог спасти возлюбленную и теперь лишь радовался скорому приходу государыни смерти, что забрала бы их жизни с хрустом смятых крыльев, оставив кровь остывать на белоснежных перьях.        Из плена нельзя сбежать. Крылья не превращают в птиц. Надежда – всего лишь вспышка безумия перед отчаянием, ломающаяся так же легко, как жесткие гусиные ости на охоте.        Роке замолчал, но его руки еще заканчивали мелодию, все медленнее и нежнее прикасаясь к клавишам, постепенно замирая.        Представшую перед глазами Кухулина омерзительную картину, наполненную окровавленными перьями и отголосками затаенных рыданий, спрятавшихся в голосе цыгана, разбила мисс Блад, громко всхлипнув. Близкий и естественный звук разорвал паутину магии, окутавшую гостиную. Дядя вздрогнул, будто рядом с ним выстрелили из мушкета.       – Мисс Стелла, моя голубка! – вскрикнул он, бросившись к гостье и едва не сбив локтем лежащие на столе альбомы и книги.        Роке обернулся, оторвав руки от клавира, отчего инструмент брякнул протяжно и глухо, почти обижено. Но цыган уже утирал слезы своей дочери, оттеснив суетящегося рядом полковника.       – Простите, – пробормотала девушка, шмыгая носом, – эта песня такая грустная...        Капитан Бланко раздраженно дернул плечом, но промолчал, отвернувшись к окну. Фланн что-то упоминал об их знакомстве с Роке, и о том, что его друг терпеть не может цыгана, но Кухулин не запомнил ни причин, ни поводов.       – Милая мисс Стелла – такая ранимая натура, – старался быть полезным дядя, перетаптываясь вокруг мисс Блад, которая уже почти перестала плакать и теперь молча промокала слезы платком.       – Простите, – глухо повторила она.        Роке с нежностью гладил дочь по руке, но его лицо казалось скорей встревоженным, чем жалостливым.       – Мисс Блад способна глубоко и сильно сопереживать... – задумчиво пробормотала Кэтрин, – ... милое дитя!        Кухулин только пожал плечами.        Остаток вечера прошел за более мирными занятиями – Фланн, капитан Бланко и Терри сели за ломбер[2], и, насколько мог судить Кухулин, Дези легко обыгрывал соперников, вводя их в заблуждение неожиданными ходами, а затем ловко забирая козыри. Непрерывная череда побед капитана заставила Терри усомниться в честности игры – он даже принялся выискивать на рубашках карт тайные метки, но так ничего и не нашел. Дези откровенно смеялся над противниками, заставляя молодого Ларка злобно огрызаться, а Фланна напряженно сопеть и хмурить брови. На скулах кузена полыхал румянец – неизменный спутник волнения или обиды. Фанни обожал играть, но поражение всегда сильно и надолго задевало его, заставляя садиться за стол снова и снова в надежде отыграться. Особенно он злился, когда Дези отвлекался, вставляя те или иные замечания в обсуждение пьесы, которую читал остальным Роке. Капитан Бланко не прерывал реплик цыгана, но обязательно вставлял пару слов в пику дяде и, иногда, Кэтрин, что навело Кухулина на мысль, что мисс Линтон и Дези были знакомы и ранее – вряд ли бы капитан принялся бы так ехидно спорить с незнакомой дамой. Мнение мисс Блад, к примеру, он вообще пропускал мимо ушей. Но, даже поминутно отвлекаясь, Дези выиграл куда больше соперников, отчего Фанни насупился еще сильнее, хоть и пытался показать, что это вовсе не так.        Когда гости расходились по комнатам, Кухулин успел на несколько мгновений задержать Кэтрин, преградив ей путь в коридоре.       – Мистер Руэри? – она опять нацепила маску холодной вежливости, пытаясь навязать ему роль незнакомца. Ее спокойные карие глаза казались в полутемном помещении жуткими и звериными.       – Мисс Линтон, я хотел бы поинтересоваться у вас... может быть, вам известно... – не стал разрушать игру женщины Кухулин, – ...под чьим началом сейчас служит капитан Бланко?        «Кто отдает ему приказы? Тот же, кто отдает и тебе?»       – Капитан значится подчиненным контр-адмирала Морригана, но из-за занятости Морригана в другом месте, он состоит на службе у вице-адмирала Ларка, – ответила мисс Линтон, всматриваясь в собеседника. Она ничуть не боялась, что Кухулин решит вспомнить их прежние отношения – их близость, ласки, или ее «крысятничество».        Все складывалось почти как мозаика – слишком много близких к Ларку людей собралось в доме полковника, и как раз тогда, когда дядя возомнил себя губернатором. Кэтрин Линтон – правая рука вице-адмирала Ларка, Терри – его, пусть не родной, но сын, капитан Бланко – его подчиненный – амбициозный, пробивной и наглый.       – Может быть, это наглость с мой стороны, но... я хотел бы узнать, что привело Терниона в наши края? – упрямо всматривался в лицо Кэтрин Кухулин. – Он сопровождает вас?       Она улыбнулась – на этот раз гораздо теплее.       – Терри наслышан о местных верфях и давно желал посмотреть на них. И да, он любезно вызвался сопровождать меня в этой поездке, несмотря на то, что явился незваным гостем к полковнику Руэри. Но Терри невозможно переубедить, если он принял какое-то решение.        Кухулин невольно улыбнулся в ответ – он не чувствовал к юноше сильной отцовской любви, но невольно гордился тем, что от его семени появилось такое сильное, упрямое и дикое создание. Терри напоминал какого-то зверя, даже звереныша, еще не совсем освободившегося от детской припухлости, но уже кое-где приобретшего острые черты плотоядного. Вице-адмирал Ларк же давно уже был хищником, как и его подчиненный – кровожадно и насмешливо улыбающийся капитан Бланко. Кухулин вспомнил орлиный нос Линдро Ларка, его резкий гортанный голос, и едва не передернул плечами.       – Благодарю вас, – он отступил, пропуская даму, – спокойной ночи, мисс Линтон.       – Спокойной ночи, мистер Руэри.        Кэтрин ушла, шурша плотным платьем, оставив Кухулина в раздумьях. Отчего-то собравшееся общество все больше напоминало ему выступления уличных артистов, среди которых обязательно был горбун или хотя бы карлик, корчащий жуткие и смешные физиономии. Бледная впечатлительная мисс Блад, поющий о сломанных крыльях Роке, властолюбивый Дези и азартный Фланн. Жаждущий почета дядя, женщина, мечтавшая стать подобием Катарины Сфорца и крысящийся на всех Тернион. Выступление уродов, ничего иного, а Кухулину забыли рассказать о его номере.