Трефовый лейтенант

      Когда Фланну исполнилось четырнадцать, отец отправил его в Старый Свет к своему давнему другу и сослуживцу – полковнику Уиллоби. Решение было принято давно, только все откладывалось – то из-за болезни матери, то из-за недугов самого Фланна, то из-за чего-либо еще. Отец всегда знал, что его дети, если и не покроют себя славой, то хотя бы принесут семье почет, деньги и связи. Ирвину прочили карьеру моряка, а Фланну, как наследнику и первенцу, карьеру военного, но весь продуманный план, этот отлаженный механизм, дал сбой с самого первого хода – мальчишка не желал быть солдатом, хоть и не решался спорить.        Фланну не понравилась Англия – зимой не понравился противный липкий снег, а весной –приторный, заставляющий чихать запах вереска. Не понравился полковник Уиллоби – резкий вспыльчивый человек, напоминающий отца, и от этого кажущийся искаженным нелепым шаржем. Даже при салютах грохот канонады закладывал уши, а скабрезные шутки некоторых сослуживцев вызывали одновременно тошноту и стыд. Игра в карты и кости – все, что вызывало в молодом Руэри муторную, заставляющую краснеть радость. Азарт помогал забыть обо всем вокруг, и даже частые проигрыши расстраивали не слишком сильно. Фланн провел в Англии почти четыре года, даже участвовал в некоторых конфликтах, но не покрыл себя славой и даже не заслужил одобрения наставника.        «Тебе следовало родиться барышней» и «Как у Руэри мог появиться такой рохля? Твоя мать, наверное, гульнула с лакеем» – эти высказывания полковника не только вызывали у юноши гнев и стыд, но и послужили причиной разрыва между отцом и его старым другом, видимо, Уиллоби написал нечто похожее и в письме бывшему сослуживцу.        Фланн вернулся домой, где подросшие Мария и Ирвин чуждались его как незнакомца. Но отец отнюдь не собирался отказываться от мечты сделать первенца опорой семьи – он нашел сыну нового наставника, на этот раз – во флоте.       – Капитан Морриган – настоящее украшение моря, – с азартным блеском в глазах говорил отец, – и нет для мальчишки места лучше, чем палуба военного корабля!        Он теперь часто повторял эту фразу, вместо успевшей набить оскомину: «красный камзол сделает из тебя человека!».[3]       Видимо, фраза, как и алая тряпка, по наследству перешла во владение Ирвина, который по малолетству еще не мог ни одеться офицером, ни оценить отцовской мудрости.        Сначала капитан Морриган показался отчаявшемуся спокойно пожить Фланну вторым Уиллоби, но первое впечатление быстро развеялось – Адам Морриган терпеть не мог безответственности, неаккуратности и неорганизованности, закрывая глаза на многие другие пороки своих подчиненных.        Наверное поэтому прилежный кропотливый Фланн пришелся ему по сердцу – он не стал любимчиком, потому что капитан их не заводил, но не стал и изгоем. В то время парочка таких же обеспеченных сыночков ходила с Морриганом на «Сент-Джеймсе», но даже они не стали гнобить и унижать новенького, как это было заведено в полку Уиллоби – ребята хорошо приняли Фланна, хоть иногда по-дружески подкалывали, посмеиваясь над его неопытностью. На душе стало почти спокойно – он вполне освоился – уже не ждал тычка в спину от товарищей, и не вздрагивал от сердитого голоса капитана, который часто пенял команде на склонность бросать что попало и где попало.        Но Дези очень быстро скомкал и разорвал дружескую обстановку и уют, царившие на «Сент-Джеймсе». Он появился словно бы из ниоткуда, просто пришел на корабль вместе с Морриганом во время одной из стоянок. Светловолосый, кудрявый, в широкополой шляпе и новехоньком камзоле – в нем за милю чувствовался богатенький избалованный сынок, но был и какой-то подвох словно искажавший голос и движения этого «маменькиного любимца». Приятели – Дик и Джеймс – отчего-то, в отличие от Фланна, сразу невзлюбили Дези, начав подшучивать над ним обидно и зло.       – Этот Купидон видимо ожидал, что Морриган будет его трахать, – насмешливо говорил Джеймс.       – Говорят, художники любят такие надменные, но не лишенные обаяния лица, – миролюбивее бормотал Дик.        Но Фланн молчал, силясь разгадать второе дно новичка – он чувствовал его так же сильно, как если бы знал Дези давным-давно. Бланко был прикупом, который будоражил любопытство азартного игрока.       – Где ты жил раньше? Ты раньше ходил на корабле? – Дик сразу же начал выспрашивать присоединившегося к команде.       – Дай угадаю, сынок разжиревшего плантатора? – как обычно в лоб брякнул Джеймс.        Дези только белозубо улыбнулся и тряхнул волосами – золотистые пряди задорно мазнули по щекам.       – Я семь лет провел на канонирской палубе «Белой Розы» – флагмана Хуана Испанского, – посмеиваясь, ответил он, с изяществом королевской особы поправляя дорогой камзол, – а вы, я смотрю, сынки разжиревших плантаторов? Знаешь хоть, с какой стороны к пушке подходить, сладкий кусочек? – срезал Дези Джеймса, нимало не смущаясь общества малознакомых людей.        Считается, что женщины способны годами ненавидеть друг друга за сказанное когда-то неосторожное слово, но Джеймс, несмотря на свой пол, сразу и навсегда невзлюбил Дези. А Бланко с самого первого слова начал относиться к Джеймсу с большим презрением. Дика он вообще редко замечал и лишь Фланна, по неизвестной причине, удостоил своей дружбы, которая выражалась иногда в болезненных тычках, а иногда в настоящем сочувствии и душевной близости.       – Фланн, зайди, – несколько месяцев назад Морриган вызвал его к себе. Капитан был единственным, кто не коверкал его имя до более удобного «Фанни», всегда произнося полностью.       – Присмотри, будь добр, за Дези. Мне не слишком нравится их союз с Ларком, – как всегда правдиво и ясно признался наставник. Его темные глаза под густыми черными бровями казались почти звериными.        Фланн не нашелся, что сказать – вице-адмирал Ларк не понравился ему весь полностью.       – Почему? – спросил он.        Морриган всегда четко отдавал приказы и правдиво отвечал на вопросы. Пояснял неторопясь и несколько раз. Никогда не придирался к непониманию. Капитан стал для Фланна идеалом человека и идеалом наставника еще тогда, когда ему было восемнадцать.       – Ларк чертовски умен и хитер, а также чертовски обаятелен. А еще когда-то любил пытать ради пытки и бить ради битья, – Морриган сделал странный жест рукой, – представил второго Дези, только смуглого и черноволосого?        Фланн представил – одного-то было достаточного, чтобы внести смуту что в сражение, что в план, что в девичьи сердца.       – Рядом с Дези должен быть кто-то благоразумный, – тяжелый, словно испытующий взгляд Морригана снова уперся в Руэри, – рядом с Ларком есть одна девка, которая вдвое расчетливее и умнее тебя или меня. Присмотри за Дези, пусть это будет моим поручением.        Фланн кивнул. Он слабо верил, что сможет, в случае чего, действительно повлиять на друга – Дези мало кого считал авторитетом, и уж тем более, часто пропускал мимо ушей увещевания Фланна.        А теперь, как оказалось, Дези решил и вовсе наплевать на многолетнюю дружбу с семьей Руэри, ставшую, благодаря браку с Марией, уже родством, и растоптать планы и мечты отца о губернаторском месте. Фланн никогда не был особенно наблюдательным, но сейчас что-то будто толкнуло его – и он заметил все ухищрения друга – как Дези наблюдал за лаской, которой отец окружил мисс Стеллу, как расспрашивал простодушную сестрицу Марту о матери. Он даже не стал избегать визитов к тетушке Анне, которую терпеть не мог со времени свадьбы – так надоела ему болтливая женщина. Дези внимательно слушал излияния старушки, заинтересованно кивая и поблескивая глазами, отчего тетушка цвела, опутанная обаянием молодого капитана, и болтала втрое больше обычного. Фланн задерживал дыхание каждый раз, когда речь заходила о его матери, и облегченно выдыхал, услышав, что опасность миновала – о покойной миссис Руэри говорили мало, а будь отец волен запретить упоминать ее – и вовсе бы молчали. Полковник прекрасно понимал, что любой порочащий его слух, даже лживый или преувеличенный, мог отбросить его от «высокопревосходительской» мечты и приблизить к ней родича адмирала Ларка.        Фланн резко распахнул дверь и вошел в гостиную, где играл в шары Дези, с глухим стуком загоняя их в лузы. Кий лежал в его руках, как ружье. Но друг отвлекся на Фланна и неудачно дернул локтем, сломав шикарный удар и едва не выкинув шар за пределы стола. Дези раздраженно поморщился, но тут же отбросил кий и выпрямился.       – Играешь сам с собой? – задал очевидный вопрос Фланн, осторожно прикрывая дверь.       – Убиваю время до завтрака, – пожал плечами друг, одергивая камзол и заправляя выбившиеся светлые локоны за ухо, – сыграй со мной, можем даже что-нибудь поставить, ты же любишь риск.        Фланн поморщился – настроения играть не было, тревога билась изнутри, мешая начать разговор.       – Зачем ты выспрашиваешь всех про мою мать? – решился он.       – Думаю, что твой отец, мой любезный тесть, приложил все усилия, чтобы свести ее в могилу до срока, – Дези не стал отпираться, – он не убил ее, нет, мы же не дикари какие-нибудь, но просвещенные люди... Может быть, он предлагал ей еду, от которой у нее одышка, или приказывал открыть окна, зная, что она простужена и мечется в лихорадке... Может быть, он вел себя не так, как положено человеку, который должен занять столь высокоуважаемый пост губернатора, – прицокнул языком друг, рассматривая кий.        Избегал ли он взгляда Фланна или просто задумался? Фланн постарался скрыть облегчение – Дези лишь предполагал и предполагал глупо.       – Ерунда, моя мать долго и тяжело болела, – он подошел к столу, – мне оскорбительны такие слова о моем отце.       – Поэтому ты сначала все опроверг, а потом возмутился? – Дези ударил кием о край столешницы, словно проверяя его на прочность. – Ты очень миролюбив, Фанни, но даже ты бы возмутился гораздо сильнее, говори я такое о твоем отце голословно, – он поднял взгляд, ожидая ответа.       – Отец суровый человек и у него трудный характер, но он никогда не способствовал смерти кого-то из своей семьи, – твердо ответил Фланн, – я готов поклясться тебе в этом!        Дези покачал головой, отчего несколько прядей снова упали на лицо.       – Я и без твоей клятвы это понял, – убрал волосы он и снова схватился за кий, – отчего тогда полковник избегает говорить о своей жене? Так скорбит о ней? Нет, тогда он не юлил бы вокруг милой мисс Стеллы, – Дези рассуждал, прицеливаясь к новому шару. Между светлых бровей появилась напряженная складочка, – Стыдится того, что она когда-то была? Нет, судя по тому, как вас много, он если не любил, то хотя бы много трахал ее...       – Ты говоришь о моей матери, прекрати, пожалуйста! – Фланн тоже напрягся. – Вряд ли тебе будет приятно, если я буду рассуждать так о браке твоих родителей.        Дези опустил плечо, отодвигая кий от шара, и улыбнулся.       – Ты такой спокойный, Фанни! Если бы ты стал так говорить о моей семье, я бы сразу врезал тебе! А ты лишь делаешь мне замечание, ты просто... – он как-то странно засмеялся... – ангел терпения! Хорошо, я не буду так говорить о твоих родителях, но посуди сам... – Дези сделал паузу, словно сомневаясь, продолжать ли, – ... твой отец суровый, властный человек, он... – друг запнулся, подбирая слово, – ... вынудил тебя идти в армию, а потом и во флот, заставлял дочерей часами упражняться в музыке – нет, не отрицай, Мария не умолчала об этом – он поколотил братца Ирвина из-за какой-то глупости! Разве таким ты видишь хорошего губернатора? Хорошего отца?       – Глупости, – дернул подбородком Фланн, понимая, что краснеет, – таков каждый второй отец, тебя просто нещадно баловали. Отец хороший полковник и будет хорошим губернатором. Он умеет управлять, умеет вызывать уважение, – чем больше он говорил, тем больше горячился.        Губы Дези искривились – не то презрительно, не то недоверчиво.       – Морриган умеет, вот кто. Ты сам понимаешь, что в некоторых вещах он отнесся к тебе лучше, чем твой родной отец.       – Да, мой отец не идеален! Что за глупый спор? – лицо Фланна полыхало от раздражения и неловкости, наверное, со стороны он выглядел как перезрелая вишня. – Я прошу тебя не отзываться в подобном тоне о моем отце и моей матери!       – Хорошо-хорошо, – Дези отчаялся нанести удар по шару и, отложив кий в сторону, примирительно улыбнулся, – я могу вообще не говорить о твоей семье, исключая мою радость Марию, разве что, – усмехнулся он, – но ты ведь не можешь упросить меня не слушать? Не говорить другим о том, что я не отношусь к тестю с сыновней почтительностью?       – Ты просто пытаешься очернить мою семью, чтобы родственник Ларка стал губернатором, – сердито заметил Фланн.        «Я же твой друг» – так по-детски и нелепо.       – Мы же общаемся много лет... это некрасиво по отношению ко мне, по отношению ко всем нам, – закончил он.        Дези перестал улыбаться, задумчиво глядя на Фланна, даже сквозь Фланна, так далек был его взгляд.       – Прости, Фанни, но я считаю, что родич Ларка будет лучшим губернатором. Почему? Да потому что он всего лишь тень своего братца-адмирала. Это все равно, что сделать губернатором самого Линдро Ларка, а я его крепко уважаю, почти так же, как Морригана. И наша дружба здесь ни при чем, я все так же сильно люблю тебя, независимо от того, какой пост занимает твой душка-папа. Тем более, для тебя в этом нет никакой разницы. Мечты твоего отца так далеки от твоих, ты просто смотришь на мир его глазами... Иногда.        Фланн прикрыл глаза, стараясь успокоиться.       – Я не смотрю его глазами, но нет ничего удивительного, что я желаю видеть губернатором своего отца, а не неизвестно кого, – возразил он.       – Бесполезный спор, – Дези наклонился и ударил по шару, но тот попал совсем не туда, куда он хотел, отчего Бланко сердито хлопнул ладонью по столу, – мы не придем к соглашению, смысла спорить нет, мир? – Дези протянул другу руку.        Жест словно повис в воздухе – Фланн не изменил позы.        Позволить, чтобы о тебя и твою семью вытирали ноги, наплевав на дружбу, которая связывала много лет?        «Ты просто хочешь быть вице-адмиралом, и надеешься на благодарность Ларка! – хотелось крикнуть ему. – Мария ничего не рассказала тебе о матери, значит, она тоже ждет назначения отца, хранит его секреты!»       – Ты продолжишь копать яму под отца? – хмуро спросил Фланн, не поднимая руки, и Дези, в конце концов, положил ладонь на стол.       – Да, – усмехнулся он, но в глазах затаились раздражение и злоба, – и вряд ли ты столь мало ценишь нашу дружбу... – Дези особенно выделил это слово, будто ударив по клавишам инструмента, – ...что помешаешь этому. Но даже если ты захочешь меня выгнать, я просто могу приехать в гости с моей душкой-Марией. Ты ведь не побежишь жаловаться отцу? Разрыв между нашими семьями – удар по деньгам и связям, твой отец не пойдет на такое, даже рискуя не стать губернатором.       –... да и выгони тебя я, разорви связи с тобой, останется мисс Линтон, да? – Фланн почувствовал, что щеки снова горят.       – Да, – коротко отозвался друг. Он не стал отпираться.        Фланн сжал кулаки. Как убедить Дези не лезть в давние и настоящие дела Руэри? Не выслушивать бесконечные потоки слов тетушки Анны, которая непременно сболтнет? Да даже если все вокруг будут молчать, Дези всегда может заставить говорить Марию! Испугать ее, пригрозить побоями! Друг не был рыцарем, во всяком случае, не настолько, чтобы не трогать женщину – он мог в гневе ударить или накричать на кого угодно.       – Может быть... – нелепая идея взбрела в голову Фланну, – ...тогда... сыграем? Если я выиграю, то ты бездействуешь...       – А если я? – резко поднял голову Дези. Теперь он меньше всего напоминал купидона, превратившись в какое-то алчное голодное животное.       – То есть, ты согласен на игру, вопрос лишь в ставке? – попытался перехватить инициативу Фланн. Он знал, что друг держит слово, поэтому почти никогда не клянется.        Дези, уже успокоившись, пожал плечами, окончательно отбросив кий к креслу и облокотившись на стол.       – Тебе нечего ставить, Фанни. Деньги меня не волнуют. Земли, невинность твоих сестер, лошади, корабли – тоже. Для меня... у тебя все равно что ничего нет!        Но он не уходил, ждал чего-то, значит, что-то было? Фланн прекрасно понимал, что не имеет никаких ценностей, чтобы платить другу. Даже, будучи ниже по званию, он не мог уступить и этого! Будь он женщиной, мог бы заплатить телом, но...       – Может быть, у тебя есть какие-то идеи? – тихо спросил Фланн. Дези всегда подсказывал другу-тугодуму, не этого ли он ждал и теперь?       – Мм... – Бланко повертел в руках тяжелый шар, избегая смотреть на собеседника, – может быть, против дня моего бездействия, молчания и любви к твоему отцу ты мог бы поставить... удар?       – Удар? – глупо переспросил Фланн.       – Если выиграю я, раз уж ты настаиваешь на игре, моя азартная любовь, я бью тебя. Один раз за кон. И ты не сопротивляешься.        Губы Дези вздрогнули, он облизнул их.        Капитан Бланко всегда был жесток – с преступниками он любил играть с пистолетом, предлагая угадать, зарядил он его или нет, а потом стреляя. Ему нравился чужой страх и чужая боль. Дези был из тех, кто избивает пленников, но раньше он никогда не изъявлял желания избить друга.       – Три дня бездействия, – закусил губу Фланн.       – Согласен, и во что мы играем? – криво улыбнулся Дези. – Я бы предпочел такую игру, где все решает удача! Десять игр, не больше, ты согласен со мной? И что ты будешь делать с мисс Линтон и ублюдком-плотником?        Фланн встряхнул головой – у него не было ни малейшей идеи, что делать с Кэтрин и Тернионом. Он собирался спросить совета у Кухулина.       – Играем в кости – чет или нечет, – он убрал один из шаров в сторону, освобождая место на столе, – не против?       – Не против, – Дези быстро откатил в сторону остальные шары, – принесешь стаканчик и кости?        Фланну случалось играть с дамами на поцелуи и даже на ласки, случалось проигрывать крупные суммы, но никогда еще его в случае проигрыша не били. Ставить на кон верность и хорошее отношение своего друга, выраженное в днях, в которые этот «друг» не будет стараться унизить семью Руэри? Нелепица! Он едва не споткнулся и не выронил граненые кубики с черными точками.        Дези спокойно ждал, развалившись в кресле и, по своему обыкновению, закинув ноги на резную ручку. Он задумчиво рассматривал сапоги. Фланн кинул кости и деревянный стаканчик на стол.       – Десять игр, кидать кости будем по очереди, – уточнил он, – каждый раз загадываем один чет, другой нечет, кто угадал – выиграл.        Десять игр – если выиграет все десять – это месяц бездействия! Но такой удачи не существует, или существует, но не у него. Пять-шесть раз, вот на что Фланн может рассчитывать – пятнадцать или восемнадцать дней.       – Фанни... – голос Дези дрогнул, – ... по правилам... я ведь смогу ударить тебя чем угодно? – он стремительно поднялся с кресла и подошел к столу, вцепившись бледными пальцами в край. Светло-серые глаза лихорадочно блестели – азарт захватил и его.       – Любой частью тела, но не другим предметом, – нахмурился Фланн, стараясь не краснеть от напряжения и волнения. Сердце уже начало биться быстрее, как всегда, когда он чувствовал это радостное безумие, бегущее по венам. Выигрыш или проигрыш? Крылья за спиной или грязь и обида?       – Надеюсь, ты не знаешь разных мошенничеств с костями, – пробормотал Фланн, впрочем, догадываясь об ответе.       – Ха-ха, конечно, нет, Фанни! – засмеялся Дези как-то дергано и нервно. Его бледные щеки заалели, снова придавая капитану сходство с ангелом с полотен – румяным, чувственным, золотоволосым. – Да и если б я знал! Половину игр кости кидаешь ты!       – Кто начнет? – Фланн кинул кости в стаканчик.       – Предоставлю тебе эту честь! – радостно воскликнул Дези, словно восторженный юнец.        Фланн встряхнул стаканчик, чувствуя ком в горле и бешеный стук своего сердца.       – Чет, – будто произнес кто-то его голосом.       – Нечет, – почти пропел Дези, улыбаясь и жадно глядя то на друга, то на деревянный сосуд в его руках.        Лейтенант со стуком опустил стакан.       – Погоди, не открывай, – негромко сказал Бланко, положив руку на ладонь Фланна и не давая тому посмотреть на кости.       – Жаль, что мы выбрали такую короткую игру, правда? – все лицо Дези дышало оживлением и радостью, словно ему было семнадцать, и он впервые попробовал вино и морской ветер.       – Ты никогда особо не любил играть, – возразил Фланн.       – Играть – да, но... мне нравится твой настрой. Ты становишься как-то... – Дези вцепился в его руку, до боли сжав пальцы, – ...лучше. Смелее, расчетливее, наглее. Ты становишься настоящим лейтенантом Руэри, а не...       – ...слизняком? – раздраженно закончил Фланн.       – Я никогда не считал тебя слизняком, – мотнул головой Дези, – просто я давно думаю, что ты можешь себя вести по-другому. Ты оживаешь во время игры.       – Признайся, ты просто хочешь меня ударить? – Фланн уставился прямо на друга, стараясь прочитать его мысли. – Для этого достаточно просто выиграть, не обязательно делать мне комплименты.        Глаза Дези влажно блестели, он смотрел на друга в ответ, все еще не разжимая пальцев.       – Может быть, – наконец произнес он уже более спокойно, – ладно, поднимай стаканчик, – Дези убрал ладонь, оставив на руке Фланна красные следы.        Сердце гулко бухало где-то в горле. Ставки не стоили многого, даже по меркам самих игроков – всего лишь помощь отцу или удар – мелочь, но перед глазами на мгновение потемнело. Фланн поднял стакан.       Три и два – нечет.        Дези радостно оскалился.       – Платить будешь сразу?       – Да, – Фланну было обидно, но он и не рассчитывал на мгновенную победу. Выиграть хотя бы пятнадцать дней – пять игр.        Дези обошел стол и остановился прямо перед другом. Наверное, Фланн мог бы даже почувствовать его частое глубокое дыхание, вздымающее грудь и заставляющее трепетать тонкие кружева ворота. Он ожидал какой-то фразы, вроде «извини, но ты проиграл» или «я не буду тебя жалеть», но Дези просто молча ударил. Видимо, друг все же решил не проявлять свою жестокость в полной мере – ударил в скулу, чтобы не покалечить, но Фланна все равно отбросило к столу, и он неприятно ушибся бедром о столешницу. Тупая, мерно бьющаяся боль постепенно отходила, но в голове все равно на мгновение помутилось – все же это была не обидная женская пощечина, но удар капитана.        «Ну что, играем дальше?», «Тебе что, так больно?» – Фланн ожидал этих слов, но Дези молчал, как-то настороженно наблюдая за другом.       – Играем дальше? – Руэри потер скулу и кинул кости в стакан. Ему влетало и сильнее – в драках и от Уиллоби, и сейчас угнетало скорей молчание Дези.       – Да, – друг выхватил стаканчик и несколько раз сильно встряхнул, прикрывая ладонью, – чет.       – Нечет, – эхом отозвался Фланн, заворожено глядя на руки Бланко.        Дези со стуком опустил стакан, сразу же накрыв его ладонями, видимо, чтобы соперник не узнал результат слишком быстро.       – Если мне повезет, и все десять раз я угадаю? – друг наклонил голову, и золотистые локоны водопадом скользнули вниз, полускрыв лицо.       – Вряд ли, – Фланн оперся на стол. Волнение ненадолго отступило, словно все чувства готовились к новой кульминации, – такого везения не бывает, даже у тебя.       – Мм, скорей всего, ты прав, – Дези резко поднял стаканчик, – твоя взяла, Фанни.        Черные кружочки на белых костяшках казались уродливыми, идеально ровными веснушками – одинокий глазок единицы и похожие на раны от пули точки двойки.       – Твоя победа не так красива, – скучающе дернул плечом Дези, передавая стаканчик.        Фланн промолчал.       – Я снова ставлю на чет, – друг облокотился на стол, наблюдая, как лейтенант кидает кости в сосуд. Кубики тихо стукнули, ударившись друг о друга, и Фланн перевернул стакан.       – Открывай же быстрей, – пробормотал Дези, – не мучай меня. Теперь я хочу скорее посмотреть!... Десять – я так и думал, что выиграю!        Почти детская радость как луч солнца скользнула по его лицу, чтобы в следующий момент смениться каким-то странным – не то презрительным, не то мрачным выражением. Фланн напрягся, подавляя желание отойти или закрыться, но руки, как заколдованные, рванулись вверх, стремясь защитить живот. Удар под дых свалил его с ног, остановив дыхание и сделав сердце тяжелым, словно камень. Горло перемкнуло, а в груди словно что-то затлело, заставляя Фланна корчиться в борьбе за каждый ошметок воздуха. Он успел даже порадоваться, что стоит на четвереньках, темнота в глазах все равно не позволила бы ему встать.       – Фанни, мои слова могут показаться тебе неуместными, но... – Дези снова оперся на стол, то подбирая костяшки, то снова, со стуком, выщелкивая их в стаканчик, – у тебя бывало такое ощущение, будто ты желаешь что-то... разорвать? Единственный оставшийся лепесток у цветка, расшатавшийся молочный зуб, висящий на нитке... Столкнуть камешек, выступающий над краем обрыва, раздавить полумертвого червя? Сделать что-то, что не дает покоя, как заусенец, как сломавшийся ноготь...        Спина Фланна взмокла, но он, наконец, смог вдохнуть.       – ...такое страшное желание, такое терзающее, нелепое, – продолжал Дези, – будто какая-то мелочь так уж мешает тебе! Но нет! Мы уничтожаем эту нелепость – сдираем корку с ран, убиваем жужжащих и не могущих взлететь мух, вырываем седые волосы! И сейчас у меня желание сделать это с тобой! Нет, не растерзать! – друг, видимо, заметил, как резко и изумленно поднял голову Фланн. – Но... Смешать тебя с грязью. Столкнуть с обрыва. Потому что сейчас ты не более чем нелепое, жалкое подобие себя самого! – голос Дези взлетал вверх, становясь все громче и громче. – Ты сейчас, корчась, пытаясь вздохнуть, вызываешь у меня потребность ударить тебя еще раз! Тебя хочется растоптать, чтобы увидеть, как ты поднимаешься. Столкнуть с высоты, чтобы посмотреть, как летишь. Эти мелкие ставки, эти нелепые игры... Ты можешь играть лучше и ставить больше, ставить, как Линдро Ларк, продумывать ходы, размышлять, отталкивать соперников. Не в игре, в жизни!        Фланн сипло кашлянул и сел на пол, глядя на Дези снизу вверх.        «Мне больно. Что ты вообще говоришь? Мне обидно, будто я мальчишка и меня отчитали за несделанный урок, но я все равно сомневаюсь, правильно ли я понял тебя!»        Отца Дези давно называли безумным, но раньше Фланн не замечал чего-то подобного в нем самом.       – Ты всегда нравился мне тем, что умел слушать и думать, – почти прошептал Дези, будто устав от своей пылкой речи. Он бросил костяшки и опустился рядом – сполз, царапая камзолом узорную ножку стола. Несколько светлых волосинок запутались в резном дереве, и теперь отчего-то привлекали взгляд Фланна, блестя на солнце, как волшебная золотая солома из сказки о Кожедубе.       – Особенно слушать, – задумчиво продолжил Дези, – многие ведь не умеют. Думают, что умнее всех и все знают. Или просто трещат без умолку. Ты же такой надежный и внимательный... Ты умеешь размышлять, умеешь оценивать, и умел бы еще лучше, если бы твой отец не выбил это из тебя. За это я так... настороженно к нему отношусь – за то, что и ты, и Мария – оба так хороши, но совсем запуганы, никогда не высказываете своих мыслей...       – Ты очень уж склонен к философии сегодня, – хмуро буркнул Фланн и протянул руку, приглаживая выбившиеся из прически Дези пряди.       – Я много размышлял об этом когда-то, – друг прикрыл глаза, – почему одни люди смышленые, а другие нет? Многих держит только страх шагнуть чуть дальше, подумать чуть лучше. Наверное, именно поэтому я не считаю Терниона Ларка злобным недотраханным юнцом. У него неспокойный дух и резкий нрав, но его нянька Кэтрин научила его думать, научила не бояться.       – Не уверен, что хоть слово понял правильно, – вздохнул Фланн, – но Терри и правда очень сообразителен. Что же до меня...        Дези поморщился.       – Я просто хочу тебя ударить каждый раз, когда вижу, что ты... пасуешь. Пугаешься. Бываешь хуже, чем можешь быть, – перебил он, – может, это я просто так жесток, но ты уж меня знаешь, вряд ли я изменюсь.        Друзья замолчали.        Фланн думал о том, что вообще перестал понимать своего товарища, о недоигранных семи конах, о Тернионе, о Кэтрин. Лучи солнца проникали сквозь тяжелые занавеси, будто специально выделяя отдельные предметы и мелкую, пляшущую на свету пыль.       – Мы ведь доиграем семь игр? – не открывая глаз, спросил Дези. – В эти три дня, которые я, по твоему желанию, буду бездействовать.        Фланн не успел ответить – дверь с легким шорохом открылась, и в комнату вошел Кухулин.        Легкая тень непонимания, сдержанное удивление.       – Я не помешал вам? Вы играли? – кузен, видимо, не ожидал увидеть кого-то в гостиной, или, скорей всего, изумился, обнаружив Фланна и Дези на полу.       – Мы отдыхаем после трудной партии, – усмехнулся друг, открывая глаза и рассматривая вошедшего.       – Ты не помешаешь, – ответил на второй вопрос Фланн, – мы не занимались ничем важным.        По лицу Кухулина всегда сложно было что-то прочитать – спокойный, даже равнодушно-мрачный, он всегда держал себя в руках. В темных миндалевидных глазах не отражалось ни стыда, ни гнева, а отмеченный еле заметным шрамом рот никогда не знал ни единой сердитой гримасы. Но сейчас Фланну показалось, что кузен растерялся.        Впрочем, ручаться он бы не стал – слово «растерялся» мало подходило Кухулину – этому образцу строгой изысканности: черный, сшитый на испанский манер камзол, короткая, не по моде, стрижка, несколько крупных перстней на руках. Даже недюжинный рост не делал кузена похожим на мужиковатого амбала – Кухулин выглядел солидно, но не грозно.       – Я прервал игру в шары? – спросил он, аккуратно прикрывая за собой дверь.       – Нет, мы играли в кости, – признался Фланн.       – Может быть... у вас была какая-то необычная ставка? – Кухулин словно пытался связать помятую одежду родственника, задумчивый вид Дези и его расслабленную позу, отброшенный в сторону стаканчик. – Я хорошо знаю своего брата, – чуть усмехнулся он, – он никогда не сядет играть, если на кону ничего нет, но с игрой на деньги он завязал...       – Да, вы правы, – улыбнулся Дези, будто не замечая замешательства Фланна, – мы ставили помощь.       – Помощь? – Кухулин подошел к друзьям, со сдержанным интересом рассматривая их. Из-за нелепого и неудобного взгляда снизу вверх, он казался просто богатырски высоким.       – Я помогаю Фанни двигаться по служебной лестнице в случае его выигрыша, и остаюсь в стороне в случае проигрыша, – соврал Дези, продолжая так же вежливо-паскудно улыбаться.        Кухулин всмотрелся в кузена.       – Необычная ставка, – наверное, он хотел поговорить с Фланном о неразумности его игр, но не желал выносить ссоры на глаза посторонних. Иногда Кухулин до зубовного скрежета напоминал напомаженного полковника Руэри, и даже это мимолетное сходство с отцом раздражало.       – Вы могли бы присоединиться, – Дези поднялся с пола и стал приводить себя в порядок, стряхивая с камзола несуществующую пыль.       – Не люблю игру в кости, – Кухулин взял со стола ограненные кубики и задумчиво покатал их в пальцах, – от тебя ничего не зависит, только от удачи. Я не могу получать удовольствие от ситуации, на которую не способен повлиять, – он осторожно погладил одну из костяшек, словно изучая ее подушечками пальцев, и выщелкнул кубик на стол. Шестерка.       – Но я был бы не против присоединиться к более интересной игре, где каждый бы мог в полной мере проявить свои таланты, – Кухулин выщелкнул вторую костяшку. Шесть черных точек заблестели на солнце, как начищенные пуговицы мундира.       – Надеюсь, мы скоро сыграем. Может быть, этим вечером? Может быть, даже попросим кого-нибудь присоединиться – мисс Линтон, мисс Стеллу или Роке! – Дези прожигал Кухулина взглядом, словно желая одновременно сожрать его и что-то сказать, донести мысль или... угрозу?       – Согласен, некоторые игры интересней, когда в них много игроков... особенно карточные, – кивнул Кухулин. О Фланне они словно забыли.       – Тогда я буду ждать, – оскалился друг.       – Я тоже, – кузен склонил голову, словно уже прикидывая комбинацию, – не видели ли вы мистера Роке? Я искал его, поэтому и забрел сюда.       – Он в саду, – негромко ответил Фланн, – вместе с дочерью. Наверное, мисс Линтон там же.        Губы Кухулина сжались, сделав тонкий короткий шрам заметнее.       – Спасибо.       – Твой братец был знаком с мисс Кэтрин раньше? – спросил Дези, когда кузен вышел. Друг сгреб костяшки и принялся подбрасывать их, пытаясь повторить трюк Кухулина и выщелкнуть шестерку. Кубики падали на пол и ударялись об отодвинутые шары, но шестерка выпадала не чаще других чисел. Костяшки словно издевались над Дези, насмешливо глядя на него черными глазками.       – Не знаю, – честно ответил Фланн, – может быть.