Трефовый лейтенант

      Рассыпанные вчера карты так никто и не убрал – горничная только аккуратно сложила их на стол, прикрыв бумагой. Скорей всего, она просто боялась разложить их не в том порядке, особенно сопровождавшиеся подписями – ей, не умеющей читать и писать, это, наверное, казалось полной околесицей.        Фланн задумчиво покрутил вальта – «лейтенант Дизайр Бланко», держащий в руке меч, сурово смотрел в сторону, словно избегая вопросов, и совсем не напоминал наглого и смешливого друга. Фланн хорошо помнил, как они, развлекаясь, подписывали эту колоду – Дези тогда только-только сговорился с Марией и получил благословение будущего тестя. Он уже знал, что вот-вот станет капитаном, и купался в лучах ничем не замутненного счастья, а Фланн радовался за него и за сестру. Теперь казалось, что это было ужасно давно, а не год назад.        Предложение отца стало для Фланна неожиданностью – он был полностью уверен, что полковник увлечен продвижением себя в губернаторы и забыл о сыне. Но, судя по всему, амбиции отца росли день ото дня, почти так же быстро, как амбиции Дези.       – Капитан Руэри, – произнес Фланн вслух, пытаясь понять, как это звучит. Звучало глупо, будто кто-то перепутал его звание и место. С таким же успехом он мог сказать «адмирал Руэри» или даже «сэр Фланн» – что угодно, к чему был готов столь же мало.        Одна лишь въедливая мыслишка червячком копошилась внутри, не спеша выползать на поверхность:        «Когда Морригана собрались повышать...» – Фланн не хотел додумывать и давил у себя в голове все непроизнесенные слова.        Утром его даже не мучило похмелье, он встал поздно, но с ясной головой, чем, видимо, и не преминул воспользоваться отец, поймав сына в коридоре и кратко пересказав ему суть своих желаний.        «Ларк сделает тебя капитаном, от Морригана мы слишком долго будем этого ждать».        Что больше резануло Фланна – это нелепое «мы», подразумевающее одного лишь отца, или тон, каким тот назвал имя контр-адмирала? Видимо, Фланн еще не изжил в себе отношение к наставнику – решения капитана Морригана не оспаривались, взамен же тот всегда пояснял, почему решил так, а не иначе. Во всех действиях и приказах капитана были логика и здравый расчет, поэтому Фланн принимал беспрекословно их все. Все, кроме одного, которого Морриган так не объяснил.       «Когда Морригана собрались повышать, он...»        Фланн сбросил карту обратно в колоду и уставился на стол, медленно проводя по деревянным прожилкам пальцем. Ларка он видел только издалека и не смог составить о нем какого-то определенного мнения, но, по описанию Морригана, обрывкам разговоров и рассказам Кэтрин в воображении вырисовывался не самый привлекательный образ. Тот же Дези, только черноволосый. Тот же Дези, только старше и наверняка опаснее – наверное, и Бланко станет таким через несколько лет. Тот же Дези, только не друг, успевший стать родным и привычным, а незнакомый человек.        Хотел ли Фланн стать капитаном настолько, чтобы оставить «Сент-Джеймс»? Он не мог ответить ни да, ни нет, а внутренний голос ехидно подставлял вместо «Сент-Джеймс» слова «свой дом».        И в то же время желание чего-то добиться, проявить себя, помочь семье... Он долго привыкал к одному кораблю, но наверняка к новому привыкнет быстрее – он ведь уже знает и навигацию, и устройство такелажа, и то, на что и откуда идут деньги. Он – правая рука Дези, и, в случае болезни или отлучки капитана, может смело встать на его место.        Капитан или лейтенант?        Фланн вытащил из колоды карту и попытался подкинуть ее наподобие монетки, но она, закрутившись осенним листочком, полетела на пол, и ему пришлось наклоняться, чтобы поднять ее.        Трефовый валет подносил к губам рог, не то трубя тревогу, не то созывая друзей на пир.        «Лейтенант Руэри Фланн».       – Фанни, ты здесь? – хлопок ударившейся о косяк двери и голос Дези так резко нарушили тишину гостиной, что Фланн от неожиданности едва не стукнулся головой о столешницу.       – Я тут, – глухо отозвался он, поднимаясь.        – Что ты там делаешь? – Дези поспешил заглянуть под стол, видимо, удостоверяясь, что друг не прячет виски под паркет.       – Поднимал карту, – от жары к лицу прилила краска, и Фланн глубоко вздохнул.       – Не мучает похмелье после вчерашнего вечера? – ехидно спросил друг, со скрипом подтаскивая резной стул и привычно закидывая ноги на столешницу – он всегда любил сидеть как удобно, пренебрегая приличиями.       – Нет, – Фланн захотел снова ощутить это хмельное острое жжение в горле, но только покачал головой, – не мучает. Подай трубку, пожалуйста.       – Только сел, – проворчал Дези, вставая. Впрочем, судя по всему, он пребывал в хорошем настроении.       – Это твоя? – помахал он вишневой трубкой и кинул ее Фланну вместе с табакеркой.       – Спасибо, – пробормотал тот, зажимая мундштук зубами и доставая огниво. Он тянул время, желая сообщить Дези о предложении отца и опасаясь это сделать – Фланн достаточно знал друга, чтобы предсказать его реакцию.        Дези с облегчением плюхнулся обратно.       – Мария прислала письмо с Крофтом, передает там тебе приветов и поцелуев, – у Дези зачесалась пятка, и он принялся яростно тереть каблуком о ножку стола, не желая снимать сапоги, – ждет в гости и все в таком духе. Она скучает по вам, как мне кажется, особенно по тебе и по братцу Ирвину.        Фланн молча кивнул, затягиваясь. Он тоже скучал по Марии, без ее присутствия в доме стало холодно. И пусть сестра не была ни смешливой, ни задорной, ее негласная поддержка всегда согревала, а присутствие сглаживало конфликты, уводя прочь от острых углов.       – Надо будет привезти ее сюда хотя бы на недельку, – Дези отчаялся почесать ногу о столик и принялся стаскивать сапог, – что думаешь?        «Отец желает, чтобы я перевелся к Ларку», – слова отчетливо вспыхнули в голове, но так и остались непроизнесенными. Фланн снова затянулся, пытаясь сосредоточиться на Марии, а собственные проблемы на время затолкать подальше.       – Спроси ее, думаю, она будет рада, – пробормотал он.       – Ты приуныл, – заметил Дези, переворачивая сапог и с остервенением встряхивая его, – будто завтра ревизия, а счета в хаосе. Но мы ведь сейчас занимаемся только ремонтом, не так ли? Или твой отец подобрал тебе какую-нибудь ужасную невесту?       – Почти, – Фланн медленно выдохнул дым, стараясь выиграть еще немного времени.       – Мисс Стелла отказалась от братца Кухулина, и теперь на ней вынужден жениться ты? – Дези громко фыркнул, смеясь над собственным остроумием.       – Нет, мне предложили место у Ларка, – слова упали подобно топору, разрубив нить разговора.        Друг резко замолчал и, наклонив голову, стал сосредоточено надевать сапог обратно, будто обувь вдруг стала самой важной вещью в мире. Фланн успел несколько раз затянуться, перед тем как Дези нарушил тишину:       – И?       – Я размышляю, – ответил он.        На лице друга промелькнула и тут ж исчезла странная эмоция, похожая на смесь ярости с отвращением. Фланн ожидал ставшей привычной ругани и громких возражений, но Дези молчал.       – Шлю... мисс Линтон тебе предложила или твой отец? – наконец вскинул голову Бланко, прожигая друга взглядом.       – Отец, – Фланн не видел смысла скрывать.        Дези фыркнул.       – Полковнику давно пора угомониться!        – Дело не в нем, – Фланн поморщился от крепости табака, – ты и сам должен понимать, что значит продвижение по службе, и как оно может быть желанно.        – Я... – начал Дези, но Фланн перебил:       – Ты сам хотел найти нечто компрометирующее о нашей семье, чтобы тебя продвинул Ларк. Если бы Кухулин не отыграл у тебя в «Вильгельма Телля»...       – Хорошо, давай сыграем! – вскочил Дези, ударив ладонью по столу так, что сложенные в колоду карты посыпались вниз. – Кости, монетка – что угодно! В случае проигрыша ты остаешься, в случае выигрыша волен делать, что хочешь!       – Дези, я не буду ставить! Это ведь...       – У тебя были долги на сто тысяч испанских реалов! – Бланко снова ударил по столу, словно это могло что-то решить. – И я, я! оплатил их все! Ты проиграл сотню тысяч и теперь не можешь поставить свое продвижение? Думаешь, я где-то в трюме нашел эти деньги? Я занимал у дона Хуана и Лино, чтобы оплатить твою глупость! Ты у меня в долгу, в конце концов! – голос Дези сорвался, на мгновение напомнив его юношеские интонации. Друг раскашлялся, хрипя и нагибаясь вперед. Впрочем, болезненная поза никак не мешала ему испепелять Фланна взглядом.       – Я... – начал лейтенант, но Дези не собирался давать ему говорить – он жестом прервал друга, навалившись на стол и теперь крича Фланну в лицо.       – Не мог подождать немного или опять хочешь пойти на поводу у отца? Ну уж нет!       – Дези, дай мне сказать! – попытался рявкнуть Фланн, но голос прозвучал надсадно и жалко. – Я повторяю, я еще не решил – может быть, я никуда не уйду!        Друг фыркнул – не то выражая недоверие, не то вдохнув терпкого дыма.       – И я должен положиться на то, что твой отец не уговорит тебя? – теперь Дези даже не пытался скрыть сарказм. – Ты на многое готов ради семьи.       – Мои интересы...       – У тебя нет здесь своих интересов! – выкрикнул он Фланну в лицо, будто устав объяснять глупому ребенку нечто очевидное. – Все твои интересы – это желания твоего придурка-папаши! Что тебе нужно из этого? Армия? Флот? Играть в карты по семь дней на неделе да появляться дома пореже – вот твой интерес! Чтобы Морриган был тобой доволен – вот твой интерес!        – Дези! – Фланн в сердцах ударил по столу, едва не сломав зажатую в руке трубку. Тонкая древесина жалобно скрежетнула, словно моля о пощаде. Он хотел бы испытывать сейчас гнев, но чувствовал лишь обиду – другу удалось задеть за живое.       «У тебя нет здесь своих интересов».        Она тоже так говорила, когда Фланн по своей детской глупости приходил невовремя и просил о чем-то. Она быстро избавила его от слов «я хочу», даже если потом она становилась чувствительна и ласкова, а Фланн должен был, как хороший, добрый сын утешать ее. Интересы семьи всегда стояли в приоритете для всех Руэри, и только Мария поставила выше них интересы Бланко.       – Я ведь могу сделать хорошую ставку... – сказал Дези спокойнее и плюхнулся обратно на стул. Но глубокое дыхание и скрещенные на груди руки все равно выдавали его раздражение, впрочем, друг и не пытался его скрыть. – ... раз уж тебе так дороги интересы папаши – пожалуйста! Я могу сделать так, что мисс Линтон уедет и даже заберет своего склочного юнца. Я знаю кое-что о Ларке... – друг понизил голос, – ...о его отнюдь не безупречной справедливости. Это могло бы подпереть амбиции твоего отца, правда?       – Это глупо – предлагать мне играть, когда ты бы мог просто обменяться – я остаюсь, ты – рассказываешь, – заметил Фланн, крутя в пальцах трубку.        Дези пожал плечами:       – Ты же сам любишь играть, так почему нет? Тем более, я не хочу сбрасывать такой весомый козырь, а это знание – несомненно весомо... Если я выиграю, то мне не надо будет «платить».       – Не боишься Ларка? – недоверчиво спросил Фланн.        Друг усмехнулся и покачал головой, роняя на лицо светлые кудри.       – Нет. Я... просто не боюсь, это неважно.        Хуан Бланко, по прозвищу Безумный, и Лино – Каратель. Наверное, Дези просто знал, кто стоит за его спиной, и кто заставит считаться с их сыном и братом.       – Так что, ты согласен на игру? – друг улыбнулся – хищно и уверенно, совсем как обычно. Сегодня его настроения менялись с поистине ужасающей скоростью.        Фланн постучал мундштуком по столу, стараясь собраться с мыслями, но слыша лишь этот глухой цокот. Положиться на судьбу, решить все в единое мгновение – может быть, сам бог послал Дези помочь глупому лейтенанту с выбором? Выгодна ли Фланну эта игра – ведь в одном случае он ничего не теряет, а в другом – помогает семье?       – Ты что-то задумал, так? – поднял голову Фланн, всматриваясь в друга, но улыбка Дези ничуть не поблекла.       – Нет, если хочешь, будешь вести игру сам – бросать кости, тасовать карты... ты не веришь?       – Я хорошо тебя знаю, – Фланн отложил трубку и потянулся к колоде, – и хорошо знаю это твое лицо.        Он готов был спорить, что у Дези возникла какая-то идея. Мысль, как избавиться от амбиций Ларка или от желаний семьи Руэри? Фланн ведь еще с той игры в «Вильгельма Телля» заметил, что друг не заинтересован ни в отстаивании позиций адмирала, ни в помощи полковнику. Радел ли он хоть за кого-то, кроме себя, внимал ли хоть чьим-то словам? Или контр-адмирал Морриган единственный мог рассчитывать на его преданность?       – Так ты согласен на игру? – Дези нетерпеливо побарабанил пальцами по столу. – Решайся же, Фанни, разве это не высшая степень горячо любимого тобой азарта – поставить свою судьбу?       – Это глупо, – буркнул Фланн, складывая карты кромкой к кромке.        Глупо и единственно верно. В груди словно сплелся тугой комок из мыслей, чувств и тревоги, и теперь этот бьющийся ком выпускал щупальца, сдавливая горло. Страх и беспричинная, почти пьяная радость. Желание отстраниться и жажда познать все. Балансирование на самой грани между безумием и мечтой.       Азарт.        Азарт был тем, что Фланн всегда выбирал сам. Риск и женщины – никто и никогда не толкал его ни к тому, ни к другому, он всегда сам делал этот шаг. Вспыльчивое и иррациональное начало, бушующее и в игре, и в любви.        Отец решал, что первенец будет носить, что изучать, к чему стремиться. Отец отправил его в армию и во флот. И теперь отец желал перевести его к Ларку.        Фланн же всегда шел против – но все, что он мог выбирать – это игру, в которой проигрывать присланные денежки. Ружье, лошадь и даже те сто тысяч реалов – все было поставлено, чтобы хоть на мгновение насладиться вкусом этого безумия.        И теперь он тоже мог выбрать только игру.       – Красное или черное, – Фланн стукнул колодой о стол, – одна карта, и мы ставим на цвет.       – Восхитительно! – Дези радостно взмахнул рукой и наклонился, рассматривая карты на предмет знаков или загнутых уголков. – Кто тасует?        Фланн заколебался. С одной стороны, друг играл честно, но с другой... он достаточно знал Дези, чтобы понять – если ситуация, по меркам Бланко, потребует подлых действий – друг немедленно выкинет ставшую балластом порядочность. Достаточно ли возможный уход давнего помощника неприятен для него? Фланн не хотел переоценивать себя, но готов был ответить «да».        – Давай я, – Фланн потянулся к колоде, но Дези тут же хлопнул его по руке.       – Э, нет! Раз уж ты не доверяешь мне – с чего мне принимать тебя на веру? Наоборот! – друг покачал головой. – Ты играешь так давно, и играл с самыми заядлыми любителями поставить на кон. Ты коллекционируешь карты, наверняка знаешь немало разных уловок и фокусов с ними!        Фланн и правда знал парочку, но у него бы никогда не хватило мастерства провернуть их прямо под носом у внимательного соперника. Веселить детей – вот на что могли сгодиться его умения.       – Дези, это ты рос среди корсаров, готов ставить, там были отъявленные жулики... – возразил он.       – Боже, да я и не играл почти, что мне было ставить тогда – залатанную рубашку? драные штаны? Ты зря клевещешь на меня! – Дези принялся нетерпеливо постукивать ногой.       – Как я буду жульничать у тебя на глазах? – начал раздражаться Фланн, чувствуя, как приливает к лицу кровь.       – Не знаю, но, согласись, колода в руках дает тебе некоторое преимущество, – Дези встряхнул головой, – а у преимущества есть цена.       – Так бы и сказал, что желаешь набить еще чего-то сверх ставки! – безумие игры уже проникало в каждую жилу, делая Фланна чувствительней и злее.       – Да, хочу! И хочу весьма справедливо, заметь! – Дези наклонился, придерживая колоду, будто друг собирался силой ее отнимать, и добавил полушепотом. – Помнишь ту игру с Кухулином? На секреты?        – Помню, – буркнул Фланн, – и?       – Ты не рассказал тогда. Не ответил на мой вопрос, – глаза Дези потемнели, словно озорные искорки погасли, спрятавшись от грозовой тучи. И эта темно-серая, полускрытая ресницами гроза несла лишь жадный, алчущий голод.        «– Фанни, как бы спросить... твоя мать... мм... обижала тебя? Я слышал, она была несдержана и скора на язык...»       – Ты опять хочешь узнать о моей матери? – азарт начал душить, теперь почти шипя от досады из-за все отдаляющегося начала игры.       – Мне любопытно, если желаешь знать, – взгляд Дези метался по лицу друга, словно ища ответ, – я готов поклясться, что никому не расскажу. Если хочешь... – в голосе друга прозвенела странная нотка, – ...это имеет значение только для меня.        Фланн уставился на стол, рассматривая рубашки карт.       – Как знаешь, – решился он, – только сперва – кон.       – Без всяких промедлений! – Дези отдал всё во власть друга. – Тщательно перемешай их!       – Не учи меня, – огрызнулся Фланн, краснея. От волнения начали дрожать руки, – ставлю на красное.       – Черное, – эхом отозвался друг.        Карты зашелестели между пальцев, почти неслышно стукаясь кромками о ладонь. Фланн тасовал как следует, даже повернул последнюю карту «лицом» к столу, хотя она не имела ровным счетом никакого значения.Сердце словно замерло, на несколько мгновений лишив всех эмоций, чтобы потом застучать с удвоенной силой. Азарт мурашками побежал от низа спины вверх, холодом прокрадываясь к голове и лишая дара речи, затыкая рот. Азарт – вечность ожидания, заключенная в одно мгновение – то самое, в которое решится судьба.        Он выложил карту рубашкой вверх.       – Постой! Не смей так быстро поднимать ее! – Дези метнулся вперед и прижал карту рукой. – Подожди!        Сердце бешено колотилось, и Фланн не сразу вспомнил, как говорить.       – Ты что?       – Если там не то, что я хочу увидеть? – Дези помрачнел. – Знаешь, как я привык к тебе?       – Боже, Дези, будто если я уйду, мы будем на разных концах света! – голос Фланна дрогнул. Безумие азарта тонкой струной звенело внутри, цепляя и другие струны – тревогу, привязанность, боль.        – Ты сделал «Сент-Джеймс» теплым, – друг будто не услышал тирады Фланна, – я тоже привыкал и привыкал дольше, чем ты думаешь. Ты помог мне найти опору – нет, ты стал ею! Я всегда мог рассчитывать, что, если я начну беситься, ты будешь спокоен. Если я буду жесток, ты отгородишь всех своей мягкостью, своим пониманием, тем, чем ты всегда вызывал к себе... тепло? Ты умеешь делать любое место домом – для меня, для команды, для кого угодно! Ты хочешь лишить мой дом опоры, Фанни, так как ты думаешь – разве мне не хочется оттянуть это?        Фланн наклонил голову, словно силясь заглянуть под карту. Красное или черное? Дези или Ларк?       – И сколько ты хочешь тянуть? – он почувствовал слабость, сродни той, которая наступает после конца игры. Слабость крыльев за спиной или слабость падения вниз – слабость конца. Фланн опустился в кресло,       – Подожди... до обеда далеко, зачем спешить? – Дези, не отпуская карты, ногой притянул стул и сел.        Фланн не отрывал взгляда от узорчатой рубашки, хоть и знал, что в таком положении, да еще на виду, Дези жульничать не будет.        Некоторое время они молчали.       – Расскажи о матери, Фанни, – негромко прервал молчание друг, постучав по карте, – твои родители ведь уехали оттого что кто-то был против их брака, да? В Старом Свете, если верить словам твоего братца Кухулина, легче вести торговые дела. Полковнику ведь это было невыгодно? – он лениво поскреб по рубашке пальцем, словно стремясь сцарапать узор.       – Да, – раз Дези понял, смысла отпираться не было, – многие из нашей родни были против. Даже не многие – почти все, кроме отца Кухулина – тот был сумасшедшим, так, по крайней мере, о нем говорят.       – Я не расскажу о делах вашей семьи, – напомнил Дези, – да и кому бы? Ларку? – друг лениво фыркнул.       – Сейчас он командует тобой, – напомнил Фланн, – и ты хотел сдать нас...       – Глупости! – Дези усмехнулся – устало и натянуто, – я сказал, что родич Ларка будет лучшим губернатором, чем твой отец. Я сказал, что не уважаю полковника, и, если придется – буду ему мешать. Я никогда не говорил, что побегу жаловаться Ларку на гадкого Ирвина Руэри.       – Но игра с Кухулином! Ты ставил, что не будешь вредить семье... – возмутился Фланн.       – И? Я и так не особо вредил, – дернул плечом Дези, – твой братец сам подставился под пулю за крысиный хвост. А у тебя, если ты уйдешь к Ларку, такие же шансы продвинуться, как и у меня.        Фланн почувствовал, как к щекам приливает жар. Наверняка сейчас на его лице начали расплываться неровные красные пятна.       – Ну тебя, – буркнул он, понимая, что Дези не переделаешь, а его наглые выходки придется терпеть, покуда они общаются.       – Так расскажешь? – друг крутанул карту.       – Хорошо, – устало кивнул Фланн, стараясь не обращать внимания на бьющуюся внутри, спирающую дыхание тревогу, – мне рассказала тетушка Анна, так что, может, она все переврала. Но некоторые обмолвки матери будто бы подтверждают эти слова.        Капитан Руэри всегда был живым, общительным и нахрапистым молодым человеком. Не лишенный некоторого тяжеловесного обаяния, он имел множество друзей и приятелей, разве что долго не желал жениться, заводя множество романов на стороне, отчего ему в пример часто ставили младшего брата. Впрочем, младшему Руэри даже ранняя женитьба не помешала окончательно превратиться из человека со странностями в сумасшедшего, а его жена скончалась, разродившись единственным сыном, которого безумный отец назвал Кухулином.        Капитан Руэри же продолжал жить, не отказывая себе в удовольствиях, но не забывая и о карьере. «Полковник Руэри» звучит гораздо благороднее – говаривал он, – а женитьба порой только мешает карьере». Это, впрочем, не мешало его друзьям жениться, разрушая холостяцкий круг, и лучший друг капитана – молодой сирота Джонатан Ли вступил в брак одним из первых. Он будто торопился это сделать, зная, что сгорит от чахотки.       – Джонатан Ли не только умер от чахотки, – Фланн взял со стола трубку и, достав огниво, попытался прикурить, – но и заразил свою жену. Их брак длился три года, и после него ни осталось ни приличного состояния, ни дома – только маленькая дочь – Шарлотта. Все что успел Джонатан Ли – взять с друзей обещание, что они не оставят девочку умирать на улице. Глупо, да? Друзья могли бы запросто забыть о нем, но, к счастью, не забыли. Семья Руэри никогда не славилась богатством, но и не бедствовала. Многочисленные тетушки и бабушки пожалели сиротку и взяли ее у капитана Руэри, который без конца разъезжал по службе и не мог заботиться о ней.       – Сколько было твоему отцу? – Дези задумчиво смотрел, как Фланн чиркает огнивом.       – Когда моему отцу было двадцать, ей было четыре, – он наконец смог вдохнуть дым, наслаждаясь запахом и смакуя вкус.       – И что? – друг нетерпеливо перебрал пальцами.       – Лотти – так ласково звали мою мать – привязалась к новой семье и к капитану Руэри... – Фланн закашлялся.       –... она привязалась к нему как-то... не так? – предположил Дези.       – ...она привязалась как к отцу, как к старшему брату, как к тому, кто заботится о ней. Может быть, как мисс Блад к Роке, я не уверен... так я понял из разных разговоров.       Небогатая сирота – нежеланная невеста, но капитан Руэри пренебрег не только отсутствием состояния, но и чувствами девушки, и своей клятвой. Он клялся быть Лотти отцом и опекуном, но стал видеть в ней женщину.        «Общей крови ведь у нас нет, – говорил он, – вряд ли ей выпадет шанс так выгодно и хорошо устроиться». Лотти Ли стала Шарлоттой Руэри еще до того, как ей исполнилось двадцать, и, говорят, первая истерика случилась с ней в ночь после свадьбы.       – У моей матери бывали истерики, – Фланн прикрыл глаза, – часто, каждый месяц – одна точно. Тетушка Анна сказала, что после церемонии и праздника Лотти первый раз стала кататься по полу, рвать на себе волосы, кричать... она так и не позволила отцу прикоснуться к себе в первую брачную ночь. Он подумал, что она просто распереживалась из-за свадьбы, потом ведь все было тихо – несколько месяцев, пока мать не понесла...        Дези задумчиво потеребил прядь.       – Когда твои родители переехали сюда?       – Почти сразу после свадьбы. Родственники успели привязаться к Лотти и жалели ее. Жалели, что вообще не пресекли возможность этого брака, жалели, что отец так невыгодно женился. Торговые дела семьи тогда шли не очень хорошо, и все боялись остаться ни с чем – отец же принял на себя руководство несколькими лавками и мануфактурами, взял жену, племянника, и уехал в Новый Свет. Я, как ты знаешь, родился уже здесь.       – И потом?        Фланн пожал плечами.       – Потом мы жили здесь – отец купил этот дом, отремонтировал его, нашел учителей для Кухулина... Родился я... Истерики матери стали регулярными, по крайней мере, так говорят, я был слишком мал, чтобы помнить.        Полузабытые, словно подернутые туманом воспоминания – солнечный свет, струящийся сквозь огромные окна и делающий комнаты выстиранно-белесыми. Такой яркий, что слепит глаза. Фланн тогда любил бегать по дому и пускать солнечные зайчики серебряной ложкой – маленькие овальные пятнышки задорно прыгали по мебели, иногда попадая на хрустальные вазы и рассыпаясь радугой, которую он пытался поймать.       – Фанни, не мешай, уйди, – мать пыталась рисовать, но, сколько Фланн не заглядывал на холст, не мог увидеть всей картины – только голубые холмы и черные искривленные деревья в углу.        Мама всегда казалась мальчику прекрасной – сейчас, взрослый, он понимал, что она просто была очень молода – не старше тех глупеньких смешливых девиц, с которыми предлагал потанцевать отец.       – Фанни, не мешай! – еще она была вспыльчива и не терпела, когда лезут под руку. Мама, в отличие от других дам, всегда отталкивала чужих детей, которых приводили в гости соседки – она не выносила их звонких писклявых голосов и смеха, и того, что они могли ненароком уколоться иглой с рукоделия или порвать ей платье. Даже Фланна она часто отсылала от себя под разными предлогами, приходя только поздно вечером, когда он засыпал. Иногда мама читала сказки, иногда подолгу плакала, отчего у мальчишки тоскливо саднило в груди.        Вечером, сквозь сон, он был «любимым» и «моим маленьким», а днем «несносным мальчишкой» и «шумливым отродьем». «Шумливому отродью» частенько доставались тычки и подзатыльники – за то, что не мог сказать слитно пару слогов, за то, что, ударившись, хныкал, как девчонка, за то, что путался под ногами, когда не надо. А «мой маленький» изображал сон, чтобы почувствовать, как мама обнимает его и гладит по голове. Фланн давно потерял начало и конец той трещине, которая делила мать на двух разных женщин.       – Почему ты не способен выучить самого простого урока?! – в сердцах восклицала она. – Ты такой глупый, Фанни! Подумай, наконец! Тупица!        «Бездарное отродье», «тугодум», «полудурок» – мать терпеть не могла, когда сын медлил, размышляя над сложными задачами в книге. Заниматься с отцом Фланн не любил, как из-за довлеющего над ним авторитета, так и из-за вечных исправлений – «тут ты мог бы сделать лучше» и «неплохо, но в следующий раз отвечай быстрее, ты очень медлителен».        Еще тогда маленький Фланн возненавидел загадки – язык хитрых метафор совсем не давался ему, а родители, быстро смекающие, что к чему, ждали ответа, нависая над ним.        «Я не тугодум! Не тупица!» – слова застревали на языке, пока он размышлял над хитро запрятанной тайной. Иногда ответ приходил спустя несколько дней – простенький и глупый, завязший где-то между желанием доказать свою сообразительность и отчаянием.        «Тупое отродье Ирвина!»       – Мать не любила, когда ее дергают, – Фланн затянулся до боли в горле, – и не любила заниматься с нами, но отец настаивал, считал это важным. Иногда она колотила меня, когда я выбешивал, иногда Кухулина, пока тот не уехал в Ирландию учиться. А потом отец отправил меня в армию, и пока я был там, она умерла от болезни желудка, которая и раньше мучила ее.       – Ты не думал, ну... – Дези поморщился и попытался разогнать дым рукой, – ...что она вообще не любила детей?       – Она болела, ей вообще все было в тягость, тем более, пятеро маленьких шумных детей, – Фланн закусил мундштук.        – Ты оправдываешь ее, – друг наклонил голову, – и своего отца. Если твоя мать была больна, отчего полковник не обеспечил ей покой? Наверняка, он просто думал, что все хорошо, что эти ее истерики – просто капризы, что вы как-нибудь разберетесь сами – ведь ласковая матушка не навредит детям! – Дези начал раздражаться. – Боже! Ирвин Руэри еще больший тупица, чем я думал!       – Дези!       – Она избивала вас, Фанни, я что, по-твоему, совсем дурак? – друг резко поднялся, грохнув ладонью по столу. – Я видел эти следы на руках у твоего братца Кухулина! И видел, что он нагло врет, про то каким был непослушным! Фанни, Мария упоминала, что мать частенько отвешивала Ирвину оплеухи, а ваш папаша ничего не говорил ей! Это правильно, по-твоему? Это верно? Человек, который позволял жене издеваться над детьми, станет хорошим губернатором?       – Дези! Всех детей колотят! Всех, кроме тебя и твоего брата, должно быть! – Фланн отложил трубку и откинулся в кресле, отдаляясь от кричащего ему в лицо друга.       – Роке хоть раз сказал своей дурочке резкое слово? Наверняка ни одного – посмотри, как она весела и нагла с Кухулином! – Дези совсем забыл о том, что придерживал карту, и теперь яростно взмахивал руками. – Донна Розаулин – моя прекрасная, моя нежнейшая мать – ни разу, ни разу не прикоснулась ко мне иначе, чем с лаской! Даже дон Хуан, когда я вел себя подобно маленькому дьяволенку, ограничивался окриком и оплеухой!       – Он вообще лгал тебе, о том, что ты не его сын! – в сердцах воскликнул Фланн.       – Да, ты прав, но он, тем не менее, всегда заботился обо мне – у меня все было, и я всегда знал, что я «маленький, шустрый негодяй» – дон Хуан всегда говорил это, посмеиваясь, – Дези сел обратно на стул и устало хмыкнул, – а то, что он лгал мне... досадная мелочь, которая, тем не менее, сильно отдалила нас. Я нежно люблю его, но мое уважение к нему очень сильно пошатнулось. Слава богу, Лино он не рассказывает лживых баек.        «Мое уважение сильно пошатнулось – Фланн достаточно знал Дези, чтобы услышать: «я не смог понять и не простил».        Друг говорил, что Роке рассказал ему об отцовстве Хуана Бланко, но никогда не говорил, что чувствовал тогда. Было ли это важно? Наверное, именно тогда в Дези что-то сломалось, и он повзрослел.       – Зачем тебе все эти знания о моей матери? – Фланн постарался успокоиться и сосредоточиться на игре, но азарт тянущей, обидной болью бился внутри.       – Чтобы окончательно убедиться в глупости и несостоятельности полковника? Единственное, до чего он додумался, заметив, каким ты растешь – отправить тебя в армию, – Дези презрительно искривил губы. – Я давно заметил эту нелепую скрытность в тебе, и не так давно – в Марии. И этот твой страх сделать не так... Черт побери! Когда ты хочешь выстрелить в цель, ты промахиваешься, а когда злишься – можешь выбить вишню из клюва птицы! Похвала Морригана, его ожидания радуют тебя, но сам ты будто... на дне?       – Я... – начал Фланн, но Дези не дал ему договорить:       – Ты просто боишься! Боишься! Страшно снова получить оплеуху от сумасшедшей мамаши? Почему всегда идешь на поводу у придурка-полковника? Ты пытаешься решето наполнить водой – даже стань ты адмиралом, он не угомонится! Его амбиции – бездонная бочка, куда ты льешь свои силы, свое послушание, свое спокойствие!       – Нет! – Фланн сжал кулаки. – Я и сам к чему-то стремлюсь, как и ты, и Крофт, и отец! Боязнь осечки – страх любого человека, никому не хочется ошибиться!        «Особенно если ты тугодум и тупица, и каждое дело для тебя ужасно трудно».       – А Морриган! – продолжил Фланн. – Конечно, его похвалы ценны для меня, тем более, он не так часто хвалит кого-то. Разве тебе не приятно, когда тебе говорят, что ты сделал что-то отлично?       – Морриган, в отличие от тебя, здраво тебя оценивает, – резко бросил Дези, скрещивая руки на груди, – он видит в тебе перспективного, умного, способного взять инициативу в свои руки человека. Ты ведь все можешь, когда больше некому. Все можешь, когда над тобой вьется этот азарт. Все можешь, когда Морриган просит тебя. Ты можешь – вот главное!       – Тогда почему он не сделал капитаном меня?! – Фланн резко вскочил, сбросив со стола трубку. – Если я такой замечательный, почему, почему капитан именно ты? Я знал, что он выберет одного из нас, но, черт дери, почему тебя?! – он смахнул со стала колоду и карты полетели вниз. – Я ждал этого и втайне лелеял надежду, что он поставит меня! Когда Морригана собрались повышать... – воздух закончился, и Фланн вынужден был сделать резкий вдох.       – ...ты ожидал, что он выберет тебя, – негромко закончил Дези, пока друг, тяжело дыша, давился кашлем, – я рад, что ты это сказал.       – Зависть – дурное чувство, хоть я уже привык к тому, что капитан – ты, поначалу ужасно завидовал, – Фланн оперся о стол, стараясь отдышаться.        Дези резко мотнул головой, будто отмахиваясь от чего-то.       – Зависть говорит о том, что ты хочешь, ты стремишься, чувствуешь это желание сам, а не идешь на поводу у папаши, пытаясь набить чем-то его амбиции! – друг вцепился в край стола. – Почему только в гневе и в угаре азарта ты – это ты настоящий? Я уже говорил тебе это во время предыдущей игры! Я хочу столкнуть тебя с обрыва и увидеть, как ты летишь, Фанни!       – Если я полечу, я пошлю к черту и вас всех, – Фланн невольно снова начал кричать, – пошлю к черту Линдро Ларка вместе с его братцем-губернатором! Пошлю к черту отца с его планами моей женитьбы! Тебя, Дези, тебя я тоже пошлю к черту с твоими ставками, с твоими играми, с тем, как ты вечно пытаешься мной вертеть!       – И что тогда останется, Фанни! – друг вскочил и вцепился Фланну в плечи и принялся его трясти. – Что останется!?        Голова мотнулась туда-сюда, и Фланн почувствовал дурноту.        Останется безумный, дикий азарт, освобожденный от всего. Останется желание быть капитаном. Останутся пули и порох, веревки такелажа и надраенная до блеска палуба. Останется друг, ставший братом, и человек, ставший вторым отцом. Азарт – это всегда выбор – выбор, подойти ли к понравившейся женщине, и выбор, на какой цвет ставить. Азарт – безумие, кипящее внутри, помогающее стоять на ногах и стремиться к чему-то. Азарт – то, что всегда жило внутри Фланна, делая его лучше, сильнее и решительнее.        Красное или черное?        Азарт – воплощенный выбор.        Фланн оттолкнул Дези и схватил лежащую на столе карту, сминая и разрывая ее. Красная там была масть или черная? Он не видел, терзая плотную вощеную бумагу на тысячи ошметков. Размочаленные кусочки падали на пол, исчезая и теряясь на фоне других рассыпанных карт.        Фланн всегда любил играть, даже если приходилось проигрывать. Но ведь стремление к победе – не порок, и тем более, не порок для страстного, одержимого игрока? Сейчас он не капитан, но может им стать.        Морриган и Дези говорят, что он умен, способен командовать? Козырь. У него есть семья и связи? Козырь. Небольшое, но весомое состояние матери, закрепленное за ним одним? Козырь. Спокойствие и умение не лезть в драку, коим Дези наделен в меньшей мере? Козырь. Кто выйдет из игры при таком раскладе?        – Я останусь на «Сент-Джеймсе», а если и стану капитаном, то под началом Морригана, а не Ларка, – последний ошметок полетел на пол, – Крофт перейдет к отцу, и одним соперником станет меньше, не так ли? – азарт заструился по венам, радостно колотясь в груди. – Вряд ли ты последний, кого произвели в капитаны.        Дези хмыкнул и оскалился – нагло и зло, как обычно.       – Ты пойдешь против желаний отца?        – Я долго привыкал к «Сент-Джеймсу», к качке, к такелажу, к ветрам. Я мучительно ломал себя, пересиливая отвращение к крови и пороху. И когда я только привык к вам, к команде – я не хочу уходить к Ларку. Сначала я не уходил из-за тебя и Морригана, теперь...        «Я остаюсь дома, потому что я полюбил этот дом».       – Я буду поддерживать тебя и его. Я не желаю переходить к Ларку, я буду играть здесь. С тобой, если тебе так угодно, – Фланн опустил голову, устав говорить. Это решение далось ему нелегко, но он выбрал.       – Фанни, – Дези лихо вздернул подбородок – жест, за тринадцать лет ставший привычным, – я рад, что ты остаешься. Если... когда! я стану адмиралом, я хочу и дальше опираться на тебя, знать, что ты рядом, – друг немного помедлил и добавил чуть слышно, – спасибо.       – Зачем все-таки ты затеял всю эту игру на удары? Стрелял в Кухулина? – помолчав, спросил Фланн.       – Хотел посмотреть на твой азарт, я ведь говорил тебе, – Дези качнулся на носках, – какую карту ты все-таки разорвал? Теперь любопытно, чья была победа?        Друг сменил тему, и Фланн только вздохнул – выходки Бланко придется терпеть столько, сколько они общаются.       – Не надо, не пересчитывай, я не хочу знать, – он схватил Дези за плечо, не давая тому опуститься и собрать карты.       – Хах, ну как скажешь, – друг носком перевернул одну, оказавшуюся пиковым королем, – все равно, они уже устарели... Морриган стал контр-адмиралом, Мария вышла за меня...       – Пойдем, я хочу прогуляться перед обедом, – Фланн дернул Дези, – попрошу горничную сложить их обратно. Потом подпишем еще какую-нибудь колоду.       – Идем, – друг ловко перевернул носком еще одну – трефового вальта, – я ужасно проголодался.