…Гарри честно пытался отбиться, как мог, но, в конечном итоге, его старший сын все равно умудрился развалиться на нем лосем и с удовольствием запустить натренированные руки в его спутанные волосы. Джеймс улыбался так счастливо и довольно одновременно, что он на мгновение даже растерялся, а потом с тяжким вздохом все же сдался. Мальчишка довольно ухмыльнулся, так, как умел только он, и удобно устроил свою голову у него на груди. Поттеры вернулись из Министерства всего каких-то пару часов назад, в спокойной, но несколько напряженной обстановке поужинали, а потом Джеймс, опасливо втянув голову в плечи, попытался ускользнуть из-под взгляда отца в свою комнату. Однако главный аврор оказался быстрее; палочка будто вылетела из чехла сама по себе и уверенно легла в мозолистую ладонь — заклинание щекотки само по себе пришло на ум. Именно поэтому старший активно пытался добраться до отца и отобрать у него палочку: что-что, а эту чертову пытку он ненавидел всеми фибрами души. Собственный магический инструмент был конфискован еще в кабинете Гарри в целях воспитательных работ и возврату до тренировок не подлежал. К слову, в конце концов, мужчине все же пришлось отменить свои чары, когда громко хохочущий Джеймс все же сбил его с ног. Какое-то время пара лежала в забвенной, но приятной тишине. Этакая нежная недосказанность, повисшая в воздухе мыльным пузырем, которая была присуща обоим.
— Тебе с детства нравились мои волосы, — легко подначил Гарри с тихим смешком и слегка приобнял старшего сына, смыкая замок из рук на его пояснице. Фраза повисла в воздухе, немного абсурдная и смешная, но Гарри иногда мог позволить себе такие вот маленькие странности. Поразительные зеленые глаза лукаво блестели и смотрели с легким, почти кошачьим прищуром. Кажется, он все же был прощен за свою недавнюю небезосновательную вспыльчивость. Джеймс, в конце концов, не Альбус, — долго злиться никогда не умел.
— А ты всегда пытался ненавязчиво убрать мои шальные руки, до тех пор пока я не пошел в Хогвартс, — едва ли не промурлыкал молодой человек и глупо, совсем по-девичьи хихикнул. Те самые упоминаемые руки внезапно перетекли с головы на крепкую шею, одним плавным, но уверенным движением легли на широкие плечи, и Джеймс позволил себе в буквальном смысле подтянуться на отце, чтобы быть с ним на одном уровне. Теперь они лежали совсем интимно: бедра к бедрам, грудь к груди; а еще нахально улыбались друг другу. «Несравненный оригинал и жалкая копия, — с каким-то тяжким сердцем подумал Джеймс, — только кареглазая».
— Отец… — внезапно выдохнул парень благоговейным шепотом. Волшебника, казалось, слегка переклинило от манящей близости. Его рука — горячая до безумия — легла поверх чужой чуть колючей от щетины щеки, зрачки медленно, но верно заполонили и без того темную радужку, а улыбка превратилась в болезненно-нежный излом тонких губ. — Не отталкивай меня, — не просьба — глухой, но отчаянный приказ в стиле Поттеров.
Джеймс осторожно и крайне медленно огладил большим пальцем смуглую кожу, а затем осторожно, словно на пробу, мазнул сухими, чуть потрескавшимися от ветра губами, едва цепляя отцовские. Гарри под ним обомлел; первые мгновения он вообще не понимал, что только произошло. Казалось, будто в него запустили невербальным ступефаем. Чувства спутались, совесть вопила где-то глубоко внутри разъяренной гарпией, а уничтоженный крестраж, казалось, воскрес и ошарашенно присвистнул. Джеймс рвано выдохнул и снова притронулся к чужим губам, все также трепетно и боязненно, крепко зажмурившись, с мыслью, что его обязательно оттолкнут. В то же мгновение к Гарри вернулись силы, руки нервно дрогнули на чужой пояснице, и он почувствовал, насколько сильно задрожал волшебник. Лишь в это мгновение он окончательно понял, как же сильно нервничало его дитя. С этим незамедлительно пришло осознание кое-чего другого… Господи, это же его сын! Его ребенок! Его кровь!.. Его. Целует. Джеймс! Самым логичным и правильным было бы сделать то, чего так умолял не совершать мальчишка, но в голове почему-то стоял какой-то неясный туман. Притяжение было слишком сильным. И бороться с ним, как оказалось, не могли оба. Его ладони скользили по Джеймсу мучительно медленно, неопределенно сжали бока, словно бы решая, как поступить, постепенно добрались до плеч и совсем мягко толкнули. Гарри видел с каким отчаянием в глазах отстранился юноша, как задрожали его губы…
— Ну, и кто тебя учил целоваться? — хрипло рассмеялся Гарри и одним резким движением подмял его под себя. Ситуация была критичной, нестабильной, пожалуй, даже опаснее, чем в военные годы, когда Гарри балансировал на краю лезвия, забавляясь играми с гаргульей-Лестрейндж. Он, Национальный герой, главный аврор с большим стажем, не знал, как поступить. Поступить правильно — неминуемо рухнуть в воображаемую, но вполне реальную пропасть, и потерять Джеймса. Поступить так, как требовали инстинкты, значит, перечеркнуть все моральное, что еще не сдохло в Гарри. Выбор был чертовски сложным. Вернее, его не было вообще…
Поттер впился в чужой рот собственническим поцелуем — горячий язык Гарри заискивающе провел между податливых губ, а затем скользнул внутрь, тут же уверенно переплетаясь с чужим языком. Он старался представить, что под ним сейчас Драко. И только он. Джеймс гортанно застонал, куда ниже, чем мог бы это сделать лорд Малфой, на автомате зарылся пальцами в любимые чернильно-черные волосы отца. Черт возьми! Он-то мечтал об этом с самого первого раза, когда однажды увидел отца распластавшегося на простынях и сдавленно стонущего под колмедиком. Джеймс тогда пытался в очередной раз стащить у главы семьи палочку и, услышав шум в коридоре, судорожно спрятался в шкафу, потеснив местного боггарта, о чем, впрочем, позже успел десять раз пожалеть. (И дело явно было не в темной твари по соседству). Особенно когда с силой зажимал себе рот рукой от неуместных рыданий, смешанных с глухими стонами, и с остервенением толкался в сжатый на члене кулак. В тот ужасный день он мечтал проклясть крестного Альбуса «Авадой Кедаврой», но со временем постепенно привык глушить в себе мерзкую боль и глухую ревность, когда видел мистера Малфоя в обществе счастливого отца.
— И как давно? — шепотом, на грани парселтанга поинтересовался Гарри, ласково, почти по-отечески поглаживая Джеймса по щекам. Сердце у него билось, как сумасшедшее, дом на Гриммо едва ощутимо стенал от выбросов фамильной магии.
— Отпуск мистера Малфоя, — смущаясь, не ясно выдавил юноша и судорожно спрятал вспыхнувшее лицо в плече мужчины, нетвердыми руками прижимая его к себе еще ближе. Хотя, казалось бы, куда еще?.. Его эрекция тут же красноречиво уперлась в отцовское бедро, но он даже не подумал отпустить. Гарри в тайне мечтал получить еще одну «Аваду» в лоб. Кажется, в нем просыпалось блэковское безумие крестного и его родной бабки. — Отец… Я прошу тебя… Делай потом, что хочешь, хоть от рода отлучай, только не отпускай. Не сейчас, прошу…
— Не помню, чтобы баловался с амортенцией, — на полном серьезе сказал главный аврор, внимательно вглядываясь в затуманенные желанием глаза напротив. Это что, черт возьми, еще одно проклятье, как-то незаметно, само по себе свалившееся на весь род Поттеров? Сначала перерождение великого Темного Лорда и его верной сторонницы, надолго выбившее у него почву из-под ног, затем безумие Джинни, а теперь… инцест?! Серьезно?! И самое ужасное в этой ситуации — не реакция Джеймса. Нет… Его собственная. Она пугала, причем еще больше, чем перспектива быть убитым во сне «очнувшимся» Волдемортом. — Разве только ты?..
— Нет, я бы никогда, — честно признался волшебник; его руки все еще жили собственной жизнью, а голос, обычно задорный и громкий, неуверенно дрожал. — Наверное, это проклятие, да? — мягко озвучил его собственные опасения Джеймс с плохо скрываемой грустью. — Девочки не интересуются никем, кроме друг друга, а все мужчины-Поттеры поголовно влюблены в своего отца… Разве не безумие? — глухо рассмеялся молодой человек и позволил себе коротко черкануть губами по подбородку Гарри. Ведь больше такого случая, возможно, у него не будет. — Сначала мы с Альбусом наивно считали, что это извращенная форма нарциссизма такая. Селфцест в самом жутком его проявлении, так сказать. Мы… мы даже пробовали быть вместе, если можно так выразиться. Именно тогда до конца и поняли… — жестко ухмыльнулся юноша.
Гарри подозрительно молчал. Джеймс мог только догадываться, что в это время творилось в голове отца, ибо спросить напрямую он бы не решился никогда. Отказ мог обернуться для него полномасштабным коллапсом. Именно поэтому юноша какое-то время согревал своим теплым дыханием чужую шею, легко касался невесомыми, мягкими поцелуями, словно успокаивая дикого зверя. В какой-то момент он совершенно забылся, увлекся и осторожно прикусил грубоватую кожу, провел юрким языком влажную дорожку до самой ямочки под ухом, а потом легко подул — дразнить чувствительного мужчину всегда было до ужаса забавным. И плевать, что эта шалость обойдется ему в слишком высокую цену. Какое-то время Гарри действительно стойчески терпел все игривые нападки собственного сына, который явно сегодня не собирался отпускать свою жертву просто так, и пытался до конца осмыслить, что только что услышал. Все поцелуи и прикосновения Джеймса, казалось, отдавали физической болью; губы нещадно жгло после первого, пока еще робкого касания, на языке остался ощутимый привкус горечи.
— Отец, — почти жалобно выдохнул молодой человек и крепко зажмурился, — я люблю тебя, — дрожащая рука неуверенно легла поверх пылающей естественным жаром щеки во второй раз, огладила кончиками мозолистых пальцев и плавно скользнула к старому шраму, по памяти обводя его контуры. Джеймс снова потянулся за поцелуем и… резко распахнул глаза, бессмысленным взглядом упираясь в вычурный красный балдахин своей кровати. Как и ожидалось, одна проблема весьма красноречиво выделялась на общем фоне. Джеймс раздраженно заскрипел зубами и к своему стыду нырнул рукой в пижамные штаны. Он уже привык видеть этот чертов сон! Привык просыпаться вот так, с каменным стояком и очередным разочарованием на губах. Собственно, кончать в собственную ладонь с глухим: «Гарри» он тоже привык. И к мгновенно сбивающемуся дыханию… Боги, как бы он хотел в реальности называть его по имени, прижаться к сильному телу на правах собственника и… не быть сыном Гарри Поттера. Кем угодно, только не им…
И все, что он наговорил отцу во сне, — все, все, черт возьми, было правдой. Горькой истиной. Они действительно спали с Альбусом в Выручай-комнате, и как бы вульгарно это не звучало, всегда выстанывали имя из пяти букв. В унисон. Не заботясь о том, что это услышит партнер. Том и в правду тайком заглядывался на отца, еще толком не понимая, что именно гложет его; но братья-то знали. Причем лучше, чем кто-либо. А девочки… Девочки позволяли друг другу только робкие касания и смущенные взгляды от семейных поцелуев в щечку. Джеймс справедливо полагал, что их прокляли. Всех разом. Как иначе было объяснить эту убийственную тягу друг к другу?.. А еще он научился ставить такие окклюментивные щиты, что даже покойный Дамблдор не смог бы их обойти.
— Мерлин и Моргана, пожалуйста, помогите мне, — отчаянно прошептал юноша и брезгливо обтер руку о чистую простынь. Было гадко от самого себя. А впереди его ждали не менее изнурительные каникулы на Гриммо в обществе Драко Малфоя, который неизменно застревал у них на целый месяц. Джеймс едва сдержал разочарованный стон — неужели крестному Альбуса настолько обязательно находиться с ними? Почему он всегда напоминает отцу о своем приглашении, в котором, собственно, никогда и не нуждался?
Молодого человека душила злость. Она выползла из-под кровати, как-то злорадно усмехнулась, игриво поправляя челку у зеркала, а затем уже увидела отчаявшегося гриффиндорца. А Злость — дамочка темпераментная! С визгом кинулась в его объятия, приветливо расцеловала в обе щеки, как старого товарища, а затем, словно опомнившись, с силой сдавила чужое горло. Джеймс какое-то время лежал без движения, безразлично задыхался, пока не услышал негромкий, чуть отрывистый стук в дверь. Дурацкое наваждение спало мгновенно — Поттер судорожно подскочил с кровати, накинул теплое одеяло на испорченную простынь и задернул полог.
— Я не одет! — почти истерично пробасил волшебник и шустрой лаской кинулся к небольшой ширме возле шкафа. Если отец увидит характерное пятно… Не засмеет, конечно, скорее всего, даже сделает вид, что ничего не заметил, дабы не смущать его лишний раз, но Джеймс тогда точно умрет от стыда прямо на месте. По ту сторону двери послышался характерный смех, и в комнату осторожно заглянула растрепанная голова отца.
— Думаю, за это время ты успел спрятаться, — хохотнул глава семьи и встретился взглядом с растерянным, раскрасневшимся Джеймсом, который точно так же, как он, выглядывал из своего импровизированного укрытия. — Если ты помнишь, сегодня четверг, а по четвергам у Кричера выходной. Я готовил кофе вчера, — подсказал мужчина и лукаво улыбнулся, когда из потерянного лицо парня превратилось в чуть раздраженное.
— А если бы я был с девушкой? — сдуру ляпнул маг и тут же прикусил себе язык. Великие Основатели, что он только что выдал? Да еще и в присутствии отца? Правильно Том говорил, что у него вместо мозгов — желе, как ни прискорбно это не звучало. Да и не любил Джеймс, когда младший брат-зазнайка оказывался прав.
— Я бы узнал первым, — уже в голос рассмеялся мужчина и наконец закрыл дверь. Из коридора донеслось ненавязчивое посвистывание какой-то популярной маггловской песни, и Джеймс с тяжким вздохом сполз по ширме. Пронесло! Страшно было даже подумать!.. Юноша уже даже не знал, кого ему благодарить за неожиданную удачу.
«Надо запирающие чары поставить», — отстраненно подумал молодой человек и тут же досадливо скривился — от Гарри Поттера не помогут никакие охранные чары, особенно в его собственном жилище.
***
Беллатриса картинно скрестила руки на груди и откинулась на близ стоящую стенку, готовая внимательно слушать все, что сейчас ей скажет беспокойный младший брат. Длинные пальцы с ухоженными черными ногтями принялись размеренно постукивать по сгибу локтя, иногда больно впиваясь, что означало не только крайнюю степень раздражения, но еще и фатальную стадию гнева. Хотя это вполне можно было сказать и по восковой маске, которая застыла на лице девушки, словно тягучая свинцовая капля во времени. Только плотно сжатые в тонкую полоску темные губы и подозрительный блеск в чернильно-черных глазах говорили о глубокой обиде, которую юноша первоначально принял за упорное игнорирование. Том и сам так делал, когда хотел чего-то добиться от братьев или сестер, пожалуй, единственный, с кем это не работало, был отец. При воспоминаниях о недавнем разговоре в Министерстве невольно свело скулы. Что ни говори, а Джея было искренне жаль.
Мисс Поттер затащила Тома в какую-то старую каморку Филча, не иначе. Кабинет больше походил на склад давно забытых вещей — крохотную дверь подпирала целая груда грязных, местами покрытых коррозией кубков, в отдалении отдавали душу времени старинные, но уже слабые артефакты, под ногами валялись испорченные кляксами и бесполезными рисунками пергаменты. С противоположного конца комнаты свисала громоздкая, пропахшая вековой пылью черная штора, которая, казалось, мерно дышала в такт с двумя неожиданными гостями и тайком подслушивала их разговор. Через спрятанное окно по полу стекал слабый розоватый свет предзакатного солнца. У юноши получалось ловко уходить от Беллы целых три дня, не считая сегодня до роковой минуты. Том искренне верил, что не столкнется с назойливой сестрой и завтра, ведь карта Мародеров всю неделю пролежала в кармане его мантии, но упорная девушка все равно каким-то магическим образом умудрилась схватить его за локоть перед самым ужином и под шумок «унести» из большого зала. В конечном итоге после череды бесполезных угроз и жалких трепыханий Том все же оказался здесь.
Какое-то время он внимательно разглядывал сброшенную на пол мантию Беллы, почти с брезгливостью подцепил ее краешками пальцев и, картинно скривившись от нацеплявшегося мусора и пыли, бросил ее на парту перед сестрой. Последняя, впрочем, даже никак не прокомментировала сии действия, хотя волшебник видел, с каким трудом Беллатриса захлопнула уже приоткрывшийся рот. Стекла очков в строгой прямоугольной оправе внезапно словили блик от солнца и на мгновение ослепили юношу, но, впрочем, спесь и нежелание делиться историей с их хозяйкой не сбили. У Беллы из всех пяти детей было ужасное зрение, передавшееся от отца, что, к слову, не особо мешало ей играючи обходить родственников в магических прятках и салках.
— Отец, вроде бы, обещал купить тебе линзы, — ненавязчиво улыбнулся Том и плавно соскользнул с неудобного насеста. Конечно, шансов заговорить сестру и плавно свернуть с намеченной темы, было слишком мало, именно поэтому юноша как можно незаметнее перебирался к двери. Впрочем, короткий взмах чужой палочки быстро пресек его жалкие попытки. Ножки шкафа громко рыкнули, проезжаясь по полу, и через какое-то жалкое мгновение все пути к отступлению были отрезаны.
— Папа уже купил мне их, — вполне невозмутимо заметила Беллатриса и притворно ласково улыбнулась дорогому брату, который прожигал ее гневным взглядом. — Он сказал, что уже на каникулах я смогу их испробовать, — пожала плечами волшебница, тряхнула богатой шевелюрой и снова строго воззрилась на Тома. Он может злиться, сколько хочет, у мисс Поттер «иммунитет». — Я все еще жду подробностей.
— Да нечего рассказывать! — прорычал сквозь зубы молодой человек. Недовольная ухмылка исказила аристократично бледное лицо черноволосого юноши еще сильнее. Темно-карие глаза, казалось, прямо сейчас были готовы вспыхнуть рубиновым пламенем. — Отец всего лишь отчитал нас, как маленьких детей, отобрал у меня Гриндевальда и запретил спускаться, Джеймс вообще попал под домашний арест, — издевательски пропел Том, одним только взглядом говоря: «Как тебе такое?» Младший из четы Поттер раздраженно сдул мешающую челку со лба и скрестил руки на груди в защитном жесте. Носы дорогих туфель смотрели в сторону выхода, и Беллатриса поняла, что брат не желает с ней разговаривать.
— Лили пошла в Мунго, — осторожно сказала девушка и, на всякий случай, украдкой взмахнула палочкой, образовывая щит — она выбрала самый ужасный способ отвлечь Тома от чувства вины и досады. Обычно после любого упоминания о матери, даже вскользь выводило молодого человека из себя и до сих пор вызывало спонтанные магические выбросы.
Том непонимающе застыл, а затем перевел совершенно бешеный взгляд на сестру, сталкиваясь с точно таким же опасным безумием. Трис торжествующе оскалилась, когда увидела насколько сильно перекосилось лицо ее оппонента, а в барьер судорожно ударилась первобытная тьма, скрытая в недрах души молодого человека. Девушка и сама чувствовала, как внутри нее медленно, но верно прорастают семена гнева. Она ненавидела Джинни Уизли сильнее, чем кто-либо из них, но, тем не менее, никак не могла воспрепятствовать Лилз раз в месяц стандартно ее навещать в психиатрическом отделении. В прошлый раз, когда Белла попыталась это сделать, у них с сестрой состоялась нешуточная дуэль, и растащить их в разные стороны не смогли даже старшие братья.
— Я узнала всего час назад, — угрожающе прорычала волшебница. Она уже не скрывала своего недружелюбного настроя к этому делу и стремительно положила руку на рукоять небольшого ножа, спрятанного в складках мантии. Белла стащила его из кабинета отца тайком, когда была еще совсем маленькой, и с тех пор больше не расставалась с ним. Ее глаза пылали если не ненавистью, то непреодолимой скорбью и злобой. Губы, сжатые от гнева в узкую полоску, подозрительно подрагивали. — Она специально посоветовала мне найти тебя, а я повелась, как последняя дура, — желчно выплюнула девушка и уверенно подалась вперед.
— Но и ты хорош, Том! Мог бы хотя бы ради приличия предупредить меня об афере! Я прикрыла вас, но нет, вы же такие умные! Ну что? Справились сами?! — голос Беллатрисы звенел от гнева, но, тем не менее оставался таким ледяным, что от него кровь мгновенно стыла в жилах. Слоги, казалось, по-змеиному полу-шипели-полу-свистели, кое-где проскальзывали опасные металлические нотки. Зрачок Поттера сузился в узкую щелку, крохотную черную прореху на яркой радужке, и пылал раскаленной лавой. Тому даже на мгновение показалось, что в нем красивыми витками закручивались витки черноты.
— Мерлин! Неужели действительно так сложно попросить о помощи, Том?
Под конец Беллатриса истерично взвизгнула и всплеснула руками, очки, неосторожно задетые кистью, тут же слетели с переносицы. Стекла треснули, а оправа чуть искривилась от удара о пол, и именно это привело в себя обоих Поттеров. Волшебница замерла механической куклой, устремив растерянный взгляд сначала на место, где предположительно могли оказаться очки, а затем перевела его на размытое пятно, которым был ее брат. Трис близоруко щурилась и все еще кривила темные губы, но слова почему-то застряли костью в горле. Она не видела, что делал Том, не видела, какие эмоции украшали его лицо, поэтому довольно-таки ощутимо напряглась, когда расплывчатая фигура внезапно сдвинулась с места. Спустя невыносимо долгую минуту Том осторожно возгрузил уже целые очки на нос сестры и, не говоря больше ни слова, снес забаррикадированную дверь обычной бомбардой. Юноша ушел молча, а Беллатриса даже не пыталась остановить его. Так было всегда. Похоже, она действительно зря послушала Лили и пристала к нему. В конце концов, брат всегда приходил к ней сам, когда был готов, а теперь она так глупо спугнула его. Ну не дура ли?..
Трис тяжело вздохнула и устало прикрыла глаза. Ей хотелось с силой вцепиться себе в волосы и вырвать клок, а еще выпить горячий кофе с сахаром и сливками. Но вместо этого девушка лениво залезла во внутренний карман мантии и извлекла оттуда книгу по Защите от Темных искусств. Надо было хоть как-то отвлечься. Отец обещал не только подарить ей долгожданные линзы, но и научить вызывать патронуса, но для этого нужно знать основы. Проблем с учебой у Беллы никогда не было, вот только строчки почему-то подозрительно расплывались перед глазами, поэтому их приходилось перечитывать по несколько раз, чтобы смысл достиг воспаленного мозга, а сведения «рассортировались по нужным полочкам». А все остальное образумится, со временем, но образуется. Белла искренне в это верила.
***
…Экзамены были за плечами, в Хогвартс стремительно приходило лето, а возбужденные ученики торопливо собирали чемоданы, стараясь успеть до того, как поезд подойдет к платформе. Джеймс относительно успешно все сдал, уже успел подсунуть отцу на рабочий стол заявление о приеме в аврорскую академию и нагло похвастаться обо всем этом непосредственно Альбусу, прежде чем все еще недовольный глава рода не забрал его домой. Сам слизеринец проводил сестер на школьную платформу, ловко закинул их сумки, а потом еще десять раз поинтересовался у Тома, действительно ли он хочет аппарировать вместе с ним. Однако младший был непреклонен в своем решении поскорее оказаться на родном Гриммо, минуя старую традицию и сразу оказываясь на пороге мрачного, пропахшего вековой пылью и темной магией дома. Впрочем, сам Ал особо не возражал, уж он-то знал, какого это трансгрессировать впервые, да еще не самому. Ему, признаться честно, не терпелось поскорее окунуться во мрак привычных коридоров, посидеть в библиотеке и наконец-таки поиграть в квиддич против отца. С братьями он наигрался, наверное, на целый год вперед; в конце концов, соревноваться с Томом за золотой снитч было действительно увлекательно, хотя и выматывающе. Каждый год в сборной Слизерина проходил набор в команду и, Альбус непременно сталкивался с братом лбами за самое престижное место. Том начал сражаться с ним практически сразу по поступлению в Хогвартс и со второго курса уже щеголял в новенькой зеленой форме, словно насмехаясь над ним. В этом году негласное соревнование выиграл все же Ал, оставив недовольного третьекурсника с носом и в числе загонщиков.
С отцом соревноваться все же интереснее. В разы. Он не любил жульничать, в отличие от пресловутых родственничков, но все еще играл, как бог, и порой выдавал такие маневры, что у Альбуса невольно кружилась голова. А еще семейный снитч (который Гарри забрал по праву «наследства»)крайне не любил их уловок, ложился на ладонь неохотно и не отзывался на команды. Юноше даже порой казалось, будь этот маленький золотой пройдоха человеком, он наверняка бы попал под категорию главного балагура и шутника гриффиндора. От столь специфичного сравнения молодой человек едва слышно хмыкнул себе под нос, а потом лениво облокотился спиной на стену деревянного домика, который располагался вблизи аппарационной зоны. Пунктуальный Том почему-то опаздывал.
«Неужели передумал?» — с какими-то смешанными чувствами подумал волшебник, но внезапно разглядел величественно вышагивающую фигуру младшего брата с небольшой, но практичной сумкой и метлой наперевес. У Тома была новейшая немецкая модель «Вихрь», которую он получил на первом же году обучения за школьные заслуги. Джеймс получил собственный транспорт в том же возрасте и очень гордился английской «Мантикорой», собственно, пока Ал не получил совершенно дикий русский «Вурдалак». В раннем детстве они часто воевали за эту гоночную метлу, а сейчас даже вспоминать смешно. Из приятных мыслей Альбуса вырвало появление растрепанного, чуть раскрасневшегося Тома. Судя по всему, он все же бежал до Хогсмида и только на последнем повороте постарался принять гордый и независимый вид. «И откуда в нем этот аристократизм?» — с некой досадой отметил молодой человек и, дождавшись, когда Том наконец приблизится, молча протянул ладонь для аппарации.
Младший какое-то время неловко топтался на месте, уменьшил свой багаж так, чтобы можно было положить в карман и с тяжким вздохом вцепился в Альбуса смертельной хваткой. Стремительный рывок выбросил родственников у порога Гриммо, и старшему пришлось ловить Тома, чтобы последний не разбил себе нос с непривычки. Судя по побелевшему лицу и рваному дыханию, его все же тошнило.
— Ничего, Том, со временем привыкнешь, — Альбус почти ласково погладил сгорбленную спину брата. — Потерпи, сейчас пройдет. Главное, что мы наконец дома, — хмыкнул волшебник и постучал палочкой по двери.
