Родная кровь

      Беллатриса разочаровано вздохнула и с немым отчаянием покосилась на довольную Лили, у которой с кончика палочки вырывался приятный синеватый туман патронуса. Сестра казалась такой довольной и счастливой, что девушка и сама против воли слабо улыбнулась, особенно, когда заметила, что Том смотрит на заклинание с тем же восторгом. Глаза волшебницы блестели радостным блеском, а лицо, казалось, просветлело. Лили Поттер с ожиданием обернулась на отца и, поймав ускользающую со строгого лица улыбку и слабый кивок, с громким радостным воплем бросилась к нему на шею. Главный аврор легко поймал старшую дочь и закружил в своих объятиях. Два громких смеха слились в один звонкий перезвон, и Беллатриса тайком глянула на брата. Том явно боролся с внутренними противоречиями — губы то складывались в осторожную улыбку, то ревниво вытягивались в тонкую полоску, небольшая складочка между бровей исчезала и появлялась по мере скачков настроения юноши. Девушка тяжко вздохнула и тяжело, чуть пошатываясь на нетвердых ногах, поднялась с холодного пола. Вообще-то уроки у отца просила именно она, однако Том и Лили упрямо привязались к ней. Впрочем, волшебница особо не возражала, но и искренним восторгом не прониклась. Она мечтала, что отец уделит все свое внимание ей, однако все планы тут же пошли крахом… Было совсем по-детски обидно. Конечно, Трис прекрасно понимала, что это весьма эгоистично и довольно глупо в ее-то возрасте, но все равно ничего не могла с собой поделать. Порой и ей хотелось отдохнуть от вечно надменного вида младшего брата и шумных разговоров сестры. Старшие же были заняты своими делами и не докучали тройне уже целую неделю каникул. Где-то глубоко в душе, призналась Беллатриса, она хотела окунуться в счастливые моменты своего детства, когда отец устраивал каждому в их семье персональные праздники, делал небольшие, но приятные сюрпризы или водил их прогуляться по маггловскому Лондону. Но дети выросли, и девушке жутко этого не хватало.       Наконец отец мягко опустил Лили на пол, шутливо щелкнул по носу и выдал тройняшкам по плитке любимого шоколада: Том сразу же стянул молочный, сама Белла с удовольствием схватила горький и благодарно улыбнулась главе семьи, а Лилз достался белый. Юноша старался открывать лакомство сдержано, не спеша, явно подражая аристократичным манерам Драко Малфоя, но, в конечном итоге просто раздраженно разорвал шуршащую упаковку и с предвкушением отломил сразу три кусочка. Белла откусывала сладость прямо от плитки, лишь завернув концы фольги, а Лили сначала поделилась с отцом, прежде чем аккуратно начать уничтожать шоколад. Ели в уютной тишине. Ребята нагло пользовались своим положением и сидели к Гарри близко-близко, соприкасаясь кто плечами, кто бедрами. Том вообще в конце устало сполз с узенькой скамеечки и уселся главному аврору в ноги. От главы семьи шло иррациональное тепло, которое плавно перетекало к волшебникам, и мягким невидимым покрывалом поверх плеч ложились его незримая забота и любовь. Гарри с тихим смешком по очереди растрепал каждому волосы и твердо заявил, что на этот день занятия официально закончены. Своеобразным бонусом за старания юных учеников стал гордый олень с огромными тяжелыми рогами, который резво обскакал всю комнату, которую отец выбрал в качестве тренировочного зала, ласково потерся мордой о ладонь хозяина и игриво боднул каждого из тройняшек. В честь успехов Лили было решено устроить крохотный пир; отец всегда поощрял их успехи в учебе, спорте и собственной научной деятельности, так сказать.       Беллатриса чуть слышно фыркнула, но тут же получила несильный, почти шутливый тычок под ребра и многозначительный взгляд от младшего брата. Девушка криво усмехнулась, показушно откинула назад мешающие чернильно-черные волосы и оскорбленно направилась в гостиную. Скорее всего, готовить в этот раз будет сам отец, ибо Кричер время от времени почему-то пересаливал некоторые блюда. Хоть на этом спасибо. На самом деле, волшебница любила наблюдать, как, казалось бы, взрослый мужчина в забавном фартуке с изображением утенка шальным ураганчиком носится по кухне, режет овощи и успевает следить за закипающей водой. Кроме отца умел готовить только Альбус, он же, как правило, и помогал ему в приготовлении определенных блюд, но именно сегодня он гостил у своего крестного и его родителей. Поэтому, как здраво рассудила Белла, если она успеет, то с легкостью напросится в помощники. Соперников, кроме Тома, у нее не было, потому что Лили отправили отдыхать, а Джеймса отец не подпускал к плите даже на пушечный выстрел. Второго мини-апокалипсиса Гриммо точно бы не пережил. По крайней мере, не в исполнительной роли Гарри и его старшего сына. В конечном итоге Белла сидела за столом напротив такого же недовольного Тома, и оба упрямо не обращали внимания на слезы из-за чертового лука, который главный аврор поручил им резать (причем явно в насмешку). Сам отец смеялся над своими отпрысками в кулак.       Спустя каких-то жалких полчаса все помещение наполнилось множеством аппетитных запахов, а стол стал понемногу заполняться тарелками с вкусными яствами. Жаренный картофель с блестящей, чуть почерневшей корочкой призывно «глядел» на волшебников, при одном только взгляде на румяное, хорошенько приправленное мясо, с которого стекали аппетитные жир и сок, во рту скапливалась слюна. В горшочках томилось великолепное жаркое с зеленью, на соседних тарелках лежала нарезанная аккуратными кусочками запеченная рыба с огурцами и помидорами, рядом стояли пиалы с майонезом, соевым соусом и пастой. Беллатриса уже заканчивала доваривать рис, а Гарри — тушить капусту. Том самозабвенно расставлял тарелки с вкусностями, стараясь незаметно от чужих глаз стянуть пару маслин из салата, за что время от времени получал по ручонкам от бдительного отца. Вскоре присоединившийся к ним Джеймс суетился с кружками и напитками. Следом за этим парню с подозрительным взглядом вручили поднос со сладким темным виноградом, сеткой бананов, дольками яблок и апельсинов. Хитрая улыбка явно не предвещала ничего хорошего, и уже через мгновение волшебник умыкнул из тарелки самую аппетитную дольку апельсина и со злорадным хохотом скрылся в коридоре. Вслед ему прилетело чуть запоздавшее полотенце и каверзное заклинание неудержимого пляса. Которое, судя по громкому возгласу и характерному грохоту, все же настигло молодого человека. Через какое-то время в кухню зашла улыбчивая Лили и с лукавой физиономией вплыл Джеймс.       Вскоре вся семья, за исключением Альбуса, приступила к застолью — мясо было мягким и буквально таяло на языке, рис хорошо проварился, картофель тихо похрустывал во рту, а куски рыбы проглатывались едва ли не с костями. Том, нагло пользуясь ситуацией, таки утащил большую половину маслин в свою тарелку, а потом устроил негласное соревнование с Джеймсом по поеданию жаркого. Беллатриса наслаждалась тушеной капустой, попробовала осторожно стянуть себе один горшочек из-под надзора бдительных братьев, но потерпела полное фиаско. Гарри лишь раз отпил из своего стакана огневиски и сейчас неспешно поедал ягоды винограда, а Лили думала, как бы захватить в свой плен еще один кусок мяса, ведь для этого надо было тянуться через заветный предмет спора Джея и Тома. Неспешные разговоры на совершенно разные темы, перетекающие одна в другую, иногда вызывали взрыв смеха, а иногда и укоризненные возгласы Гарри. Дети по очереди рассказывали по третьему кругу о своих успехах и восторженно делились розыгрышами, которые устраивали своим факультетам, а глава семьи только и успевал глотать воздуха, для нового приступа хохота над проделками изобретательных «мародеров». Чуть позже, после коллективной уборки кухни, волшебники такой же дружной компанией «ограбили» Сладкое королевство и с удовольствием зависли на просмотре какого-то маггловского фильма ужасов. В конечном итоге, Гарри и Джеймс залились хохотом, когда из-за угла выпрыгивал очередной неправдоподобный монстр, Беллатриса и Том старательно раскритиковывали актеров, а Лили время от времени испуганно жалась к теплому боку отца от резких звуков. Поскольку у одного небезызвестного главного аврора завтра был выходной, компания позволила себе засидеться допоздна и попросту уснуть на полу и не самом удобном диване. Беллатриса удобно развалилась поверх Тома, который в свою очередь, уткнулся носом в подушку и никак не реагировал на внешние раздражители, Лили примостила голову на подлокотнике, свернувшись калачиком и уперевшись ногами в бедро отца, а сам Гарри полулежал на Джеймсе, но тот особо и не возражал. Сон все никак не хотел приходить к юному гриффиндорцу, поэтому он лишь поудобнее подтянул на себя отца и по старой привычке зарылся в любимые жесткие волосы.       Джеймс был счастлив. В груди разливались неуместное удовольствие от столь выгодного положения и обжигающая радость. В кои-то веки он мог позволить себе немного больше наяву, зная, насколько крепко спит отец. Сначала парень осторожно стянул с него очки и не без труда отлеветировал их на ближайший столик без помощи палочки, а затем все еще побаиваясь, провел по гладко выбритой щеке. Кончики пальцев тут же закололо от небольшого стихийного всплеска магии, сердце начало биться в сумасшедшем темпе, словно желая разорвать тугую клетку ребер и выбраться наружу. В горле резко пересохло, а кровь сама по себе ударила в голову. Джеймс чувствовал, как стремительно краснеет. Такой шанс мог выпасть лишь раз в жизни, и он не собирался его упускать. Джеймс облизал потрескавшиеся губы, чуть наклонился и замер всего в нескольких миллиметрах от желанной цели — ресницы Гарри чуть дрогнули. Молодой человек судорожно сглотнул и поспешно отстранился. Напряжение мгновенно сковало тело, а руки одеревенели, карие глаза судорожно бегали по комнате в поисках вещи, за которую можно было зацепиться взглядом, а внезапно взбунтовавшаяся магия слабой, но весьма ощутимой волной прокатилась по залу.       — У тебя не было стихийных выбросов с двенадцати лет, — с тихим, чуть хриплым смешком, лениво открывая яркие зеленые глаза, сказал Гарри и тут же спешно добавил: — Не суетись, Джей, разбудишь Лили, а я, в попытках тебя поймать, — Тома и Трис.       — Ты не спал, — с глухим отчаянием прошептал молодой человек и, как ни странно, покорно замер неловкой статуей. В его голосе слишком отчетливо сквозило обвинение и легкая, почти детская обида на своеобразную отцовскую шутку. Джеймсу было безумно стыдно; хотелось судорожно вскочить, лишь бы вырваться из плена поразительной зелени и аппарировать куда-нибудь далеко, где главный аврор не нашел бы его. В Азкабан, например. Если глава семьи и додумался бы искать старшего сына там, то только через пару лет.       — Прости, — без всякого раскаяния обронил мужчина и осторожно сполз к юноше на колени, ноги пришлось аккуратно переложить так, чтобы у Лилз все еще была нормальная опора. Волшебник напротив старался смотреть куда угодно, только не на Гарри, руки его нервно дернулись, но тут же легли на обивку дивана. Поттер нахмурился — из-за отсутствия очков он видел образ сына сквозь легкую дымку, но и без этого он мог с точностью сказать, что маг сейчас активно пытался сделать вид, что он не делал ничего криминального. — Джеймс, посмотри на меня, — ласково позвал аврор, но испуганный отпрыск продолжать сверлить дырку в давно погасшем экране телевизора. — Упрямец.       Мужчина чуть приподнялся на локте, уверенно схватил левой рукой затылок глупого, стеснительного мальчишки и с силой дернул на себя. Джеймс тихо охнул и послушно нагнулся, следуя за властной рукой.       — Еще скажи, что стесняешься после того, что натворил в прошлый раз, — глумливо пропел Гарри, а волшебник над ним, казалось окаменел. Поттер готов был поспорить, что сейчас глаза Джея судорожно бегали по его лицу, а рот изумленно приоткрыт. — Ты что, серьезно? Думал, это был сон? Или ты от радости отшиб себе часть памяти обливейтом? — мужчина щелчком пальцев призвал к себе очки, и лицо Джейса, шокированное и застывшее, наконец приобрело четкие границы. Судя по тому, как реагировал маг, так и было. Гарри тяжко вздохнул и как-то устало подумал, что память то, как раз, нужно править ему, а не Джеймсу. — Хорошо, я покажу тебе, а потом все объясню. Леггилименс.

Вечер после возвращения из аврората

      …— Отец, — почти жалобно выдохнул молодой человек и крепко зажмурился, — я люблю тебя, — дрожащая рука неуверенно легла поверх пылающей естественным жаром щеки во второй раз, огладила кончиками мозолистых пальцев и плавно скользнула к старому шраму, по памяти обводя его контуры. Джеймс снова потянулся за поцелуем и… получил желаемое. Черноволосый мужчина коротко усмехнулся в чужие губы, немного игриво и совсем не зло, а затем резко подхватил явно не ожидавшего такого подвоха молодого человека. До спальни они добрались с огромным трудом, да и там сразу упали на кровать.       Гарри кружил по поджарому крепкому телу ласковыми, чувственными поцелуями, на самом деле не зная сам, где на этот раз окажутся его ненасытные губы. Он плавно провел мокрую дорожку от основания выпирающих ключиц вниз по груди, нервно дрогнувшему животу до самого пупка. Довольная ухмылка сама собой попросилась на лицо, когда мужчина вспомнил о своей маленькой мести — он специально влажно прикусил кожу, а затем, так же как какое-то время назад делал сам Джеймс, подул на покрасневший участок. Приглушенный стон волшебника стал для его ушей замечательным подарком, и мужчина начал повторять свой путь в обратную сторону. Крепкие руки осторожно огладили трепещущее тело юноши: узловатые пальцы пробежались по острым коленкам, медленно переползли на бедра, чуть царапнув кожу короткими ногтями, и уверенно пересчитали выступающие ребра.       Джеймс честно не желал жадничать, однако с вполне понятным отчаянием и диким рвением срывался с осторожных, практически невесомых поцелуев до более жарких, пошлых и развязных, пытаясь затянуть Гарри в свой глубокий омут с головой. Разгоряченные ладони с явным удовольствием скользили по бугрящимся мышцам, нагло притягивали любовника к себе еще ближе, словно юноша мечтал слиться с ним воедино в прямом смысле этого слова. Однако, магу этого мало. Хотелось коснуться сильнее, больше, чувственней, так, чтобы тело свело сладостной судорогой, а внутренности переплелись в тугой комок. И, черт возьми, он ловил в каждом движении своего отца то же неудержимое желание.       Молодой человек резко прикусил ребро собственной ладони, однако полный искреннего наслаждения стон все равно сорвался с припухших губ, когда поцелуи бесстыдно опустились ниже. Однако Гарри продолжал дразниться осторожными прикосновениями, с непривычной плутоватой улыбкой мазал по бедру.       Джеймс громко охнул, когда грубые, натруженные руки бесцеремонно дернули его и ловко перевернули на живот, тут же притянув к себе за торс. Парень слышал, как Гарри быстро нащупал под подушкой флакон с маслом. А уже через мгновение с силой провел руками по бокам, так, чтобы наверняка остались синяки, чтобы затем осторожно пройтись смазанным пальцем между ягодиц и слабо надавить на пульсирующий сфинктер. Он, словно издеваясь, еще несколько раз обвел тугое колечко мышц и мучительно медленно ввел одну фалангу. У Джеймса никогда не было… так, поэтому мужчина старался сделать все как можно нежнее и аккуратнее, а лишняя спешка здесь явно ни к чему. Гарри довольно-таки долго растягивал своего любовника под приятное сопровождение стонов, давно сбившееся дыхание и тихие, не совсем внятные просьбы прекратить эту чертову пытку. Мужчина лишь аккуратно втянул кожу на загривке молодого человека в ответ на тихие мольбы и спустился новой вереницей поцелуев к копчику. Крайне интересные мысли забрели в голову аврора, когда он услышал очередной шепот, просящий новых, более острых ощущений. Что же, если его дорогой мальчишка так просит, почему бы и не подарить желаемое? Гарри чувствовал напряжение, исходящее от Джеймса, а посему лишь сильнее сжал ягодицы, разводя их в стороны, чтобы в следующее мгновение кончиком языка скользнуть ниже.       Юноша буквально подавился громким протяжным стоном — он явно не мог ждать… такого, черт возьми. Не зная, куда деть свои руки, молодой человек на автомате схватился нервно подрагивающими руками за подушку и едва ли не мгновенно закусил кончик. Теперь тугое возбуждение подстегивали не только прикосновения отца, его откровенная ласка, но еще и стыд. В воспаленном мозге неистово билась одна-единственная, бешено пульсирующая мысль — он не знал, как реагировать. Нет, не то чтобы ему было неприятно (как раз совсем наоборот), однако полная растерянность и смущение только подливали масла в огонь. Джеймс пару раз дернулся, неловко пытаясь уйти от столь откровенной ласки, однако усилившаяся хватка не позволяла ему сдвинуться ни на сантиметр. Мужчина издевательски обвел сфинктер языком, чуть надавил на чувствительные стенки, но стоило только парню начать привыкать к новым захватывающим ощущениям и постепенно расслабляться, аврор добавил щепотку дегтя в бочку меда — неспешно проник языком внутрь, шаловливо толкнулся вглубь, лаская любовника уже изнутри.       Джеймс не знал, как заглушить чертовы крики, да-да, именно крики, так и рвущиеся из глотки: его распирало от огромной волны возбуждения и поистине дьявольского желания. Внутренности горели адским пламенем, вены бешено пульсировали под кожей. Невольно возникало ощущение, что по ним бежала не кровь — раскаленное железо. Громкие, несдержанные стоны застревали костью где-то поперек горла с каждым новым движением юркого языка Гарри, который активно выводил какие-то понятные только ему самому узоры внутри тела, выходил из разгоряченного входа, а потом мучительно медленно проникал обратно. Мужчина, явно желая довести юношу до еще большего исступления, скользнул одной рукой между ног любовника, осторожно провел по поджавшейся мошонке и обхватил колом стоящий член. Он осторожно массировал чувствительную розовую головку, слегка надавливал на нее большим пальцем и плавно растирал выступившие капельки смазки. Затем, обхватив горячую плоть шершавой ладонью, провел пару раз по стволу.       — Отец, — с горем пополам прохрипел Джеймс и выгнулся дугой, когда его в очередной раз подкинуло от его действий, — хватит… Хватит… — почти проскулил молодой человек.       На этот раз волшебник все же прислушался к сиплому шепоту своего любовника, с каким-то животным остервенением выцеловывая влажную спину и с жадностью ставя собственнические метки на шее. Он легко перевернул податливое тело Джеймса и почти с одержимостью во взгляде принялся разглядывать мощные, бесстыдно разведенные в стороны ноги, налитый кровью член, мелкие шрамы от игры в квиддич на животе и груди, собственные отметины, распустившиеся на шее синеватыми цветами, и искусанные потрескавшиеся от ветра губы.       Джеймс в свою очередь уже бесстыдно скользнул руками по чужим плечам, а затем и вовсе притянул Гарри «кожа к коже». Пара целовалась жадно, неистово, иногда несильно прикусывая зубами губы друг друга и пытаясь вырвать лидерство. Юноша с удовольствием зарылся одной рукой в отросшие черные пряди, чуть оттянул их; а второй провел по восхитительному телу мужчины, чтобы доставить удовольствие уже ему. Юноша повторно словил чужие губы и довольно проглотил чужой гортанный стон. Через какое-то время молодой человек оторвался от отца и тихо, почти умоляюще прошептал одно единственное, такое долгожданное слово.       Интимно выдохнутое: «Пожалуйста» ударило в голову мужчины лучше любого афродизиака. Гарри снова благодарно, но коротко клюнул Джея в щеку и притянул к себе за поясницу, устраиваясь поудобнее. Он входил осторожно, короткими толчками. Когда нетерпеливый любовник резко подался вперед, уже не в силах стерпеть этой неимоверно долгой пытки, у Поттера окончательно сорвало крышу, — он приподнял юношу так, чтобы опора осталась лишь на одни лопатки и локти. Скользнул назад и, оставив в теле одну лишь головку, толкнулся в горячее нутро. Сдержанность тут же вылетела из головы любовников, на ее место пришли инстинкты, сумасшедшая страсть и желание обладать. И Гарри позволил себе пристально разглядывать собственного сына, любоваться им, с какой-то болезненной нежностью наблюдать за блестящими капельками пота на чужой груди, скользящими по простыне руками и судорожно сжимающими ткань пальцами.       Джеймса первым накрыло волной наслаждения, и он, гортанно простонав, кончил себе на живот. Гарри тут же вышел из разморенного тела и излился собственным семенем на чужие бедра. Мужчина устало плюхнулся рядом с сыном и удобно устроил голову на угловатом плече. Правда, он еще не скоро прекратил выцеловывать припухшие губы и извиняющейся гладить истерзанную шею.

Зал на Гриммо. Настоящее

      Джеймс думал — он умрет от непонимания, растерянности и дикого стыда. Отец шумно дышал после применения ментального воздействия, сыто облизывал тонкие губы и смотрел на сына как-то с извиняющейся, но хитрецой.       — После того… что случилось, у тебя случился первый магический выброс. Он устранил последствия нашего…кхм… нашей любви и, очевидно, весьма ловко скорректировал тебе память. Это как же надо было испугаться, чтобы вытворить такое, Джей? — мягко спросил Гарри, а затем приложил указательный палец к чужим губам. — Это был риторический вопрос. Я знаю.       Не так давно Драко по моей просьбе проверял род на наличие специфичных проклятий. Как оказалось, выплыло одно… Активизировалось от сильного всплеска магии, когда родились тройняшки, — хмыкнул мужчина и невольно скосил глаза на спящих Беллатрису и Тома. — Проклятие старое, почти забытое, оно переплелось с вашей магией. А потом активизировалось, ближе к тринадцати годам. Поскольку проклятие теперь заперто в вас, оно не смогло найти другого выхода и облачило все в ту форму, которую мы сейчас имеем. Так что… я не злюсь.       — И ничего нельзя сделать? — сиплым шепотом поинтересовался Джеймс, а затем с непонятным вздохом продолжил: — Хотя я и не хочу, пусть это неправильно. Не смогу… Не после дозволенного, — тихо признался молодой человек и уже без всякой опаски поцеловал чужие губы. А затем еще и еще, пока тихий стон не затерялся где-то на периферии. Волшебник отрывался с неохотой и почти осязаемым разочарованием. — Ты же знаешь, что Альбус тоже скоро сорвется?       — И Том, года через три, — вполне себе серьезно признался глава семьи. — Уж если Драко не смог ничего сделать, то я тем более не смогу.       — И тебе не противно? Ты ведь… любишь мистера Малфоя, — с потаенным страхом выдохнул Джеймс и против воли зажмурился. — И мистер Малфой тебя тоже.       — Мы не против, если ты беспокоишься об этом, — усмехнулся Гарри, заметив, с каким облегчением выдохнул Джеймс. Теперь на его лице гуляла тень легкого непонимания. — Мне не может быть противно по определению, Джей. Я же люблю вас не меньше, чем Драко. А он… А он идет на это как раз потому…       — …что не хочет потерять, — понимающе перебил молодой человек и с нежной улыбкой запустил руку в чужие волосы. — Напомни мне при встрече извиниться перед ним. Мистер Малфой поймет, за что. Ал не должен знать, верно? — Гарри кивнул. До поры это должно остаться между ними…

***

      …Беллатриса споткнулась и с испуганным криком эпично растянулась на деревянном полу, подняв небольшое облачко древней пыли. Первые секунды она непонимающе разглядывала мелкие трещинки в подгнивающих досках, а затем в полной тишине оглушающе чихнула — ответом ей стал громкий лающий смех Джеймса, скромное хихиканье Лили, которое она усердно пыталась скрыть ладошкой и плутоватая улыбка Тома, пытающегося удержать в руках старую вазу. В глазах всех троих лихо отплясывали смешинки над неуклюжестью сестры, но никто никогда бы не признал этого вслух, ибо настроение Беллы менялось со скоростью света, а предугадать, что она выкинет в следующую секунду, просто невозможно. Отец и Альбус разбирали чердак с другой части дома, поэтому попросту не видели казуса, иначе бы тоже неловко топтались на месте с излишне серьезными выражениями лиц.       Какое-то время девушка опасно щурилась, подозрительно царапнула ногтями пол и наконец с мрачным торжеством в глазах встала. Черные капроновые колготки пошли некрасивыми стрелками, коленка и вовсе светилась на темном фоне, уже наливаясь розоватым, серая прямая юбка, бордовая водолазка и небрежно собранные в тугой пучок волосы нацепляли, наверное, всю паутину с близ стоящих вещей. Очки забавно покосились и в бессчетный раз треснули. Кровожадная улыбка внезапно тронула губы юной волшебницы, и она вскинула искрящуюся боевыми искрами палочку. В своем гневе Белла часто забывала, кто стоял перед ней и где, собственно, они находятся. Джеймс резко вскинулся, притянул к себе застывшую каменным изваяниям Лили и одним движением выставил мощный щит. Заклинание девушки натолкнулось на невидимую стену и отскочило в сторону; Том успел выставить вперед себя злосчастный артефакт неизвестного происхождения. Громкий взрыв тут же сотряс дом; казалось, ваза лопнула в руках Поттера, раскололась на множество острых осколков. Взрывная волна откинула молодого человека назад, и он с грохотом и болезненным криком приземлился в груду ненужных, но, тем не менее, весьма опасных предметов. Руки юного волшебника, опаленные пламенем, истекали кровью, но он судорожно закрывал лицо. Тома била мелкая дрожь.       — О Боги! Том! — Джеймс очнулся раньше всех — пронесся бешеным вихрем мимо сестер и как можно осторожнее взял мальчишку чуть выше локтей. — Давай, покажи мне, — как можно мягче попросил молодой человек, стараясь унять собственную медленно нарастающую панику. Наконец Том мучительно медленно отнял ладони от лица, и старший из Поттеров едва успел закусить губы, чтобы не закричать вместе с братом. Слезы сами по себе текли по его искореженному лицу, завершая свой путь и разбиваясь о пол. Боль, наверняка, была просто адская. Она, коварной змеей ползла вверх по рукам, отдавалась редкими мелкими ожогами на шее и груди, наконец подбираясь к лицу. Кожа расплавилась, словно восковая фигура, обжигая мясо, и обвисла. Закрытые глаза трепетали, ресницы и брови отсутствовали вовсе.       Ноги у Джеймса тряслись от первобытного страха, мир плясал перед глазами цветными пятнами, юношу сильно тошнило. Волшебник с трудом сдерживал рвотные позывы — во рту уже появился мерзкий привкус желчи. Лили на фоне глухо вскрикнула и тут же судорожно зажала рот руками, Беллатриса, казалось, обессилела — палочка выпала из ее ослабших пальцев и с характерным звуком упала на доски. Девушка рухнула на колени, словно подкошенная, явно отбила себе колени, но ее боль была ничем по сравнению с мучениями младшего брата.       — Экспекто патронум! — с кончика палочки сорвалась серебряная вспышка, призрачными лентами складываясь в горделивого льва с роскошной гривой. Животное взревело и судорожно унеслось в противоположную сторону. Оно ловко огибало огромные кучи хлама и уже через пару мгновений скрылось в густом мраке. Джеймс боялся лишний раз прикоснуться к Тому; он казался ему хрупкой статуэткой, которую можно разбить одним неосторожным движением. Болезненное поскуливание только усугубляло положение, и Поттер нервно поглядывал в другую сторону чердака, надеясь вот-вот увидеть фигуру отца. Десять минут показались всем четверым вечностью. Наконец из ядовитой темноты вылетел сначала огромный бурый волк с совершенно дикими глазами, который тут же перекинулся в растрепанного Гарри Поттера, следом выбежал задыхающийся Альбус и тут же рухнул в объятия ошеломленного Джеймса. Потом все происходило, как в тумане — Гарри подхватил на руки стенающего Тома, взбешенно рыкнул на остальных детей и аппарировал, судя по всему, в Мунго, прямиком в личную операционную Драко Малфоя. Джеймс с Лили и Альбус с Беллатрисой «прыгнули» следом. Гарри стремглав кинулся к высокой кушетке, максимально осторожно сгрузил на нее своего раненого сына, а затем почти волоком протащил Малфоя к пациенту.       Остальных детей нагло выставили за дверь ассистенты, которые прибежали по первому же требованию ведущего хирурга. Беллатриса повисла на руке Альбуса беспомощной сломанной куклой; взгляд ее подозрительно остеклянел, руки с такой силой вцепились в предплечье старшего брата, что он грозно зашипел. Усадить и успокоить девушку оказалось самой сложной задачей. Как только Ал попытался сдвинуться в сторону от двери в палату, она взвилась ядовитой змеей — кричала надрывно, задыхалась в горьких всхлипах и болезненном: «Я не хотела! Не хотела!» Волшебница сучила ногами, расцарапала Поттеру всю руку, ощутимо ударила затылком по подбородку, едва не вывихнув несчастную челюсть, и с громким хрустом таки сломала ему нос. Стихийные выбросы магии били по бедному парню хуже всякого хлыста. Она со стонами и свистом рассекала воздух, немыслимыми спиралями закручивалась в воздухе и с ловкостью отбивала все заклятия, которыми Лили и Джеймс пытались остановить бесконечный поток сумасшествия. Наконец Джеймсу удалось схватить Беллатрису за руки и заломать их за спину; Лили активно пыталась перехватить ноги сестры чуть выше колен, чтобы помочь бедняге-Альбусу. Спустя бесконечно долгих три минуты изматывающей борьбы в коридоре появились санитары со смирительной рубашкой. Крик Беллатрисы стал лишь громче, а выбросы магии фатальнее, почти как у обскуров.       — Уберите! — рассерженной гарпией прокричал Альбус и на очередной болезненный удар в плечо крепче сжал девушку. — Я сказал — уберите сейчас же! Трис, успокойся. Давай же, тише… — молодые люди с трудом опустили волшебницу на скамейку и навалились на нее общим, далеко не маленьким весом. — Давай же, Трис, приди в себя. С Томом все будет хорошо. Ну, послушай же!       Альбус перебрался поближе к голове растрепанной девушки и успокаивающе стал поглаживать виски. Время от времени он касался вспотевшей кожи сухими губами, шептал успокаивающие глупости и крепко-крепко прижимал к себе постепенно успокаивающуюся сестру. Теперь она лишь мелко вздрагивала, цеплялась побелевшими от напряжение пальцами в широкие плечи и глотала соленые слезы. Волшебница все еще что-то бессвязно шептала, смотрела сквозь Альбуса пугающим пустым взглядом. Беллатриса боялась вида смирительных рубашек даже больше, чем собственной смерти. При виде белой распашонки с черными ремнями у нее случалась нешуточная истерика с разгромленной комнатой и яркими вспышками неудержимого безумия. Оно случалось с ней и ранее, но, как правило, проходило короткими вспышками гнева и шальными боевыми заклятиями, но, судя по всему, не в этот раз.