Гарри вышел из палаты интенсивной терапии усталый и изнеможденный; черные круги под глазами подчеркивали неестественную бледность, рассеянный, полупустой взгляд блуждал по тошнотворно белым коридорам Святого Мунго, пока волшебника не начало мутить. Руки у него до сих пор мелко тряслись, а ноги в любое мгновение грозились предательски подкоситься, но он упрямо терпел, передвигаясь короткими дистанциями от угла к углу. Он влил в Тома колоссальное количество энергии, почти столько же, сколько в свое время у него высосала тройня еще во чреве Джинни. Джинни. Гарри неприязненно скривился при воспоминании об этой женщине и, превознемогая адскую ломоту в костях и мышцах, двинулся туда, куда ему указал Малфой. Причем глубоко нецензурно и не аристократически визгливо. Сейчас жизни его мальчика ничего не угрожало, собственно, как и совершенно привычному внешнему виду. Конечно, слизеринец какое-то время походит без бровей и с отсвечивающим черепом, но это всяко лучше, чем ожог на пол лица. А волосы с помощью волшебства отрастут уже к будущему учебному году. В первую очередь он хотел удостовериться в том, что с остальными его отпрысками все в порядке, а уже чуть позже можно привычно плестись в палату восстановительной терапии и заняться воспитательными нюансами. Гарри свернул в очередной коридор и по рассеянности чуть не столкнулся с какой-то женщиной, судя по нервному вскрику. Мужчина скупо извинился и на автомате двинулся дальше, пока его ушей не достиг уже сдержанный, но весьма удивленный вопрос:
— Мистер Поттер? — волшебнику голос казался смутно знакомым, можно даже сказать, почти родным, но из-за очередного утомления он никак не мог опознать его владелицу. Волшебник медленно развернулся и чуть сощурился. Стыд и узнавание тут же накатили на главного аврора удушливыми волнами, но Гарри лишь смущенно улыбнулся.
Леди Малфой даже в свои годы была прекрасна и собрана. Холодная красота, аристократичные манеры и умение подавать себя в обществе ловко сочетались с поистине хрупким и ранимым сердцем женщины. Глубоко в душе Нарцисса была очень доброй и мягкой волшебницей, если иного не требовала ситуация. Гарри, к слову, всегда удивлялся этой удивительной черте, ведь крестная его дочери все-таки чистокровная Блэк. Богатая копна белоснежных волос миссис Малфой была собрана в аккуратную, но не высокую прическу. Глаза все так же цепко пробежались по плебейскому виду старого знакомого, но знакомого укора в них так и не появилось. На лбу, в уголках подведенных глаз и ярких губ появились мелкие морщинки. Впрочем, робкая улыбка была все такой же приятной. На Нарциссе сидело темно-синее отделанное бархатом платье. Рукава-фонарики придавали образу женщины какой-то неуместной игривости; по груди ползли витиеватые узоры, вышитые серебряными нитями, а юбка по фигуре едва касалась пола. Открытую шею и ключицы украшало неброское ожерелье из жемчуга. На тоненьких пальцах блестело золотое обручальное кольцо, которое леди никогда не снимала даже в пределах мэнора. Взгляд Гарри бесстыдно скользнул дальше и внезапно остановился на небольшом округлом животике. Мужчина оторопело моргнул — странное видение почему-то никак не желало исчезать. Уставший, полусонный разум соображал, конечно, в нужном ключе, но довольно-таки плохо, поэтому нагло отключил у своего хозяина элементарные понятия этикета и субординации. Мужчина уверенно шагнул к леди Малфой и под внимательным взглядом опустил левую руку поверх округлой выпуклости.
— Это мальчик, — невозмутимо заметил главный аврор и аккуратно сместил горячую ладонь чуть ниже. — Сильнее Драко; взял основной магический потенциал от Блэков, — авторитетно припечатал Поттер, так же невозмутимо поздравил леди Малфой с наследником, а затем, услышав приглушенный смешок, словно пришел в себя. Первым порывом было отскочить от несчастной женщины, но затем он здраво рассудил, что беременных волшебников лучше не пугать. Медленно отступил в сторону.
— Святые горгульи! Нарцисса, простите, я не знаю, что на меня нашло, — растерянно пробормотал глава семьи Поттеров и неловко потупился перед матерью своего любовника. Похоже, неприятности вновь каверзно улыбались ему из-за ближайшего угла. Пожалуй, так стыдно ему не было даже тогда, когда абсолютно бестактный Люциус ворвался к ним с Драко в спальню во время одного интересного процесса.
— Испортили мне весь сюрприз, Гарри, — неожиданно мягко сказала женщина и с нежностью погладила живот. — Мы с Люциусом хотели до последнего не знать, какого пола окажется ребенок, — чуть укоризненно заметила волшебница. — Но я вас прощаю, теперь у меня есть все основания, чтобы придумать ребенку имя. Только Драко не говорите, я обещала, что он узнает первым. Какими судьбами здесь, мистер Поттер?
— Мелкая семейная ссора обернулась очередной катастрофой, — устало махнул рукой главный аврор, явно не желая вдаваться в весьма щекотливые подробности. — Вы же знаете, Нарцисса, у Поттеров вечно все не как у нормальных магов, — как-то горько рассмеялся мужчина и неловко растрепал спутанные волосы, по старой привычке. — Я, наверное, даже не удивлюсь, если однажды у Драко внезапно все восстановится, и от всплеска какой-нибудь там древней магии у нас с ним родится… Северус Снейп, например, или…
— Не шутите так, Гарри, — неожиданно серьезно прервала его женщина, — вы сами прекрасно знаете, чем это может обернуться. Вы явно чем-то не угодили великим богам в прошлой жизни. Да и если так… Чудес не бывает.
Нарцисса заметно поникла, а Гарри справедливо прикусил себе язык. Главному аврору было невдомек, сколько раз Драко Малфой стоял на коленях перед семейным гобеленом и молил магию об этом самом чуде, сколько слез украдкой вытерла ему Нарцисса, когда радостный Альбус — абсолютная копия своего отца — с громким смехом повисал у колмедика на шее. В конце концов, бывший слизеринец мечтал о спокойной и счастливой жизни. Мечтал о том, чтобы пятерка Поттеров была его детьми, а не Джинни Уизли. Даже несмотря на то, что среди них было лицо молодого Темного Лорда.
— Знаете, Нарцисса, до одиннадцати лет магия тоже была для меня сказкой, — задумчиво проговорил мужчина и внезапно встрепенулся. — Я, наверное, вас задерживаю, миссис Малфой. Извините. Но у меня еще один вопрос. Сила крестных не дала Тому погибнуть от стихийного выброса Беллатрисы, — нагло соврал Гарри, — но после диагностики Драко сказал, что сила Астории полностью иссякла. То есть на тот момент его закрыл лишь щит Седрика Диггори. Не знаете, что могло случиться с мисс Гринграсс?
— Как?! Разве вы еще не слышали? Я думала, министерство сразу же передаст это дело вам в руки! — сокрушенно покачала головой волшебница. Вокруг нее опасными завихрениями скопилась тяжелая темная магия. — Астория… Бедная девочка… — пробормотала женщина и смахнула с глаз капельки слез. Лицо ее внезапно окаменело и осунулось. Какое-то время миссис Малфой глубоко дышала, а Гарри поддерживал ее за локоть и талию. Не дай Мерлин — обморок. Наконец, когда женщина более-менее пришла в себя через три минуты, она продолжила ожесточенным тоном: — Мисс Гринграсс убита неделю назад в своем собственном доме вместе со старшей сестрой Дафной, которая в это время гостила у семьи. Старшее поколение отдыхало в Италии, поэтому они остались живы. Ходили слухи, что сестры что-то не поделили между собой, и у них состоялась дуэль на смерть. Однако мы с мужем не верим во весь этот бред.
Дафна и Астория с глубокого детства были сильно привязаны друг к другу и просто не могли так поступить. Тем более, что у младшей Гринграсс всегда было слабенькое здоровье. Когда у них с Драко еще был заключен брачный договор, пока не выяснились некоторые аспекты личной жизни моего сына, он должен был поддерживать стабильное состояние Астории. Там даже не было обязательного пункта, касающегося продолжения рода. Кто же тогда мог знать?.. Впрочем, о чем это я? Ах да, мисс Гринграсс просто физически бы не смогла истязать старшую сестру. Так что…
— Я услышал и впитал, Нарцисса. Как только дома все уляжется, я сразу же навещу горячо любимый Визенгамот, — едва ли не прорычал Национальный герой. — Исполню заветную мечту вашего мужа — разнесу там все к чертям, камня на камне не останется! — временами срываясь на парселтанг, прошипел Гарри Поттер и, боясь не совладать с эмоциями, отпустил волшебницу. Что-что, а ненароком задеть ее он не хотел.
Выходит, Асторию убили около недели назад, а дело так и не передали не то, что главному аврору, а отделу кадров мракоборцев. «Поубиваю всех к чертям собачьим!» — подумал маг и, коротко попрощавшись с миссис Малфой, уже куда более резво двинулся в комнату ожидания к детям. Это получается, Том был лишен половины защиты уже в Хогвартсе?! Поттер взбешенно рыкнул, и волна резко восстановившийся от гнева магии выбила на этаже все стекла в окнах. Испуганные санитарки тонко пискнули, но подойти и сделать мужчине замечание попросту побоялись. Нужно было в срочном порядке осмотреть места преступления и тела, хотя волшебник предполагал, что его бригада ничего не найдет. Невольно в шальную голову закрадывался еще один не менее важный вопрос — было ли это убийство закономерностью, случайностью или первым звеном в цепочке? Гарри старался рассматривать сразу все варианты; у семьи Гринграсс были свои грехи, но они никогда не были Пожирателями Смерти, так что вариант мести явно отпадал. Ценностей или акций у них не больше, чем, например, у тех же Забини, которые недавно вернулись в Англию… Случайность? Нет, Поттер практически сразу отмел этот вариант. А если дело касалось непосредственно его семьи… Нужно было срочно связаться в конце дня с Седриком и поговорить на безопасной и проверенной территории. Например, на Гриммо. Вот уж куда бы никто не рискнул сунуться без толкового плана и армии упивающихся. Глава аврората кивнул — да, пожалуй, он именно так и сделает.
Гнев потихоньку отступал, на его место приходила холодная расчетливость и какое-то странное спокойствие. А еще Гарри с удивлением понял, что от былой слабости не осталось и следа. Правильно все-таки когда-то говорил Рон: «Главное в жизни — мотивация!» Пожалуй, сейчас Поттер был абсолютно с ним солидарен. Мужчина тяжело вздохнул и, приподняв очки, помассировал переносицу. Как же все сложно и запутанно. Неужели, он не заслужил себе мирную и спокойную жизнь с редкими всплесками боевых заданий по собственной инициативе? Почему его постоянно кидало из крайности в крайность? Впрочем, додумать свою мысль Гарри толком не успел: как-то незаметно он добрался до комнаты ожидания.
Первым с места подскочил Альбус. Глаза у него были шальные, а руки почему-то мелко дрожали. Джеймс тихонько укачивал в своих надежных объятиях тихо всхлипывающую Лилз и время от времени целовал в рыжую макушку. Беллатрисы нигде не было. Гарри нервно дернулся и впился хищным взглядом в среднего сына; тот явно хотел что-то сказать, но дрожащие губы и совершенно невменяемый вид говорили сами за себя. Мужчина мягко взял сына за угловатые плечи, плавно отбуксировал его к Джеймсу и попросил присмотреть за еще одним горе-ребенком. Старший серьезно кивнул, на мгновение разомкнул кокон своих объятий, но лишь для того, чтобы притянуть к груди еще и мелко подрагивающего Альбуса. Резервы его магии были на нуле, челюсть украшал яркий синяк, а синий, явно сломанный нос подозрительно распух.
— Эпискеи, — коротко бросил Гарри, и бедный хрящ сына с характерным хрустом встал на место. — Джеймс, отправь, пожалуйста, патронус Драко, он уже закончил с Томом. Не беспокойтесь, ему ничего не грозит. Как меня заверили, он будет в полном порядке уже через три дня, — наконец сказал мужчина под тройной облегченный вздох. — Беллатрису забрали в крыло для обскуров? — поинтересовался Поттер, попутно вытирая большим пальцем крупные слезы своей дочери.
— Хуже, — прохрипел Альбус и поднял больные глаза на отца. Гарри окаменел, а затем резво подскочил. Ему больше не требовалось никаких объяснений. Скорее всего, он перекинулся в огромного волка от противоречивых эмоций, но факт оставался фактом. Собственно, как и громогласный рык, разнесшийся по Святому Мунго, когда озверевшее животное рванулось в сторону психиатрического крыла. Где-то на ходу его догнал Малфой на своих двоих, который вылетел на первой же развилке, и одним невербальным заставил его принять человеческий облик. Сначала Гарри справедливо хотел кинуться на врача с кулаками, но перепуганный взгляд льдисто-серых глаз мгновенно отрезвил. В конечном итоге до нужного крыла они бежали, но уже как более менее цивилизованные люди.
Крики Беллатрисы были слышны даже с коридора. Гарри нервно дернулся, но на плечо тут же опустилась рука Малфоя и сжала его в стальной хватке. Он трижды коснулся волшебной палочкой нужной палаты и сразу пропустил мужчину вперед, придерживая дверь ногой, чтобы она не захлопнулась. Поттер кинулся внутрь раненым зверем и тут же увидел свою дочь. Девушка сидела, привязанная к стулу, и надежно заключенная в смирительную рубашку. Волшебница нервно содрогалась в конвульсиях, лицо ее было искажено гримасой сущего ужаса, опухло от крупных слез, которые непроизвольно текли по щекам. Под глазами образовались отталкивающие черные разводы от туши и подводки. Стихийная магия, черная и ядовитая резкими всплесками вырывалась из тела девушки и с противным треском уничтожала медицинские щиты, пожирая их с чудовищной скоростью. Кажется, где-то неподалеку даже просвистел материальный круциатус. Одна из волн рванулась в сторону Гарри, но почему-то замерла прямо перед его носом, а затем, словно живая, обогнула его фигуру и врезалась в ближайшую стену. Мужчина присел перед дочерью на корточки и крепко прижал ее к себе.
— Я мучила тебя… Пытала… Я хотела убить тебя… — в пустоту истерически шептала Беллатриса, чуть раскачиваясь. Ее взгляд все еще был затуманен. — Нет, это была не я. Не я! Не я, ведь правда?! Я не она! Почему он зовет меня мадам Лестрейндж?! Папа, почему ты зовешь меня Лестрейндж?! Почему?! Почему?! Почему?! Я не хотела! Это была не я! Пап! А Том?! Нет! Нет! Нет! — каждый новый крик девушки, на грани срыва голосовых связок, разносился по узенькой палате ветром, хлестал Гарри со всех сторон невидимым хлыстом и даже оставил парочку глубоких кровоточащих царапин.
— Трис, девочка моя, послушай меня, — в перерывах между приступами истерики шептал мужчина, прижимая к себе беднягу. — Ты Беллатриса Адель Поттер, никто никогда не называл тебя другой фамилией. Это все кошмары, это неправда, ты бы никогда так не поступила, Триша. Все нормально, я рядом, я здесь, — Гарри ласково заключил лицо дочери в ладони и поцеловал в лоб. В чужих глазах мелькнула тень узнавания. — Давай, сейчас ты перестанешь кричать, и мы пойдем домой, договорились? — как можно мягче сказал мужчина и взмахом палочки освободил дочь из проклятого заключения. —
Трис, хорошая моя, ну, это же я. Давай, вспоминай, кто владеет парселтангом?
—
Отец, — всхлипнула Беллатриса и резко обвила крепкую шею руками. Громкие рыдания усилились с новой силой, но на этот раз уже от облегчения. Гарри было физически горько. На языке так и осел этот мерзкий привкус, а грудь распирало от ужасающей боли. Осознание, что происходило с ребенком, пугало и заставляло лишь сильнее налегать на поверхностную ментальную магию, чтобы быстрее успокоить волшебницу. —
Папа, мне страшно. Я не хочу становиться, как та женщина, я не хочу становиться такой, как мать… — в исступлении шептала Белла, пряча лицо где-то в стыке между отцовским плечом и шеей. —
Я не хотела ранить Тома… Не хотела… Папа, прошу, не оставляй меня здесь. Я прошу тебя.
Гарри молча стянул с себя рубашку, оставаясь в обычной футболке, трансфигурировал ее в небольшое одеяльце и, бережно обернув им Беллу, легко подхватил ее на руки. Последняя цеплялась за отца, как утопающий за спасательный круг. Когда мужчина развернулся, то сразу наткнулся на глаза Драко. Вернее, на собственное отражение в них — растрепанный, с красноречивыми царапинами на щеке, руках и шее, он выглядел отчаявшимся. Собственно, вид у колмедика был не лучше. Малфой кивнул главному аврору, а мрачная решимость на дне его зрачков сказала Поттеру, что он лично уничтожит тех, кто посмел это сотворить. Напоследок маг шепнул, что позаботится о Томе, а затем, что его доверенная медсестра уже подлатала Альбуса и дала всем троим успокаивающую настойку. Последнюю, к слову, колмедик запихал в карман джинс аврора и попросил открыть для него любой камин в доме. Гарри коротко кивнул и уверенно зашагал в сторону комнаты ожидания. Снова. Он знал, что вечером, кроме Малфоя и Тома на Гриммо явится еще один гость.
Белла все еще тихо всхлипывала у него на плече и громко шмыгала носом. На футболке постепенно образовалось мокрое пятно. Чертовы некомпетентные санитары, сожри их оборотни! По большей степени состояние его дочери объяснялось как раз-таки смирительной рубашкой, связывающим заклинанием и четырьмя стенами узкой комнатушки. Прежде чем Джинни поместили в тот же сектор, она выглядела так же безумно, и колмедики «снаряжали» ее в путь прямо в их доме.
Шесть лет назад. Дом на площади Гриммо
Гарри вышиб забаррикадированную входную дверь бомбардой и тут же опрометью кинулся вглубь дома, откуда только что донесся испуганный детский крик. Когда молодой человек наконец оказался в главном зале, это место больше походило на полноценное поле боя. Прямо перед входом валялась сорванная со стены книжная полка, рядом валялись мелкие деревянные щепки. Вся мебель была перевернута и раскидана по абсолютно непредсказуемым местам, в окнах выбиты стекла, а семейный гобелен на стене сожжен дотла. Джинни стояла аккурат напротив мужа, растрепанная, с горящими ненавистью совершенно черными глазами, и нервно подрагивающими от возбуждения руками, крепко сжимающими древко палочки. Поттер за какие-то жалкие доли секунд успел заметить перепуганных детей — Джеймс с диким видом выглядывал из-за перевернутой тумбочки, на лбу виднелась фиолетовая ссадина, на переносице кровоточила тонкая царапина, а правый глаз заплыл подозрительным бельмом; к его спине зажалась дрожащая, как осиновый лист на ветру, Беллатриса. Она с остервенением сжимала руку брата до судороги, опиралась исключительно на одну ногу и судорожно втягивала воздух через нос. Волосы были неровно обкорнаны, а губы разбиты в кровь. Чуть поодаль за куском бывшего дивана стонал Альбус, баюкая сломанную руку, как младенца, и отчаянно боясь лишний раз моргать. С другого конца, прикрываясь одним лишь деревянным стулом, неловко выставленным перед собой, стояли Том и Лили. Девочка крепко держала младшего брата за пояс, ее руки были одним сплошным ожогом. Кожа имела неестественный красноватый оттенок и пошла красными волдырями, которые уже успели кое-где лопнуть. Лицо малышка прятала за волосами, уткнувшись лбом куда-то между лопаток. У Тома на щеке расплылось алое пятно, а на тоненькой шее ожерельем синели отпечатки чужих пальцев. Лодыжка ребенка была перебита, подозрительно распухла и посинела. На бедре вздулся такой же характерный пузырь.
Фиолетовый кривой луч сорвался с кончика палочки злорадно захохотавшей Джинни и с поистине сумасшедшей скоростью устремился к Тому и Лилз. Гарри не знал, как он успел кинуться наперерез проклятию, да еще и выставить перед детьми довольно-таки крепкий щит. Грудь тут же обожгло боевой магией, съедая кожу и цепляя мясо. Громкий крик вырвался из горла волшебника, и он грузно осел на одно колено. Короткого взгляда в сторону хватило, чтобы убедиться, что ребята в относительном порядке. Альбус, пользуясь положением, тут же скользнул отцу за спину, а Джеймс и Белла судорожно перебежали в бывшее укрытие брата, пока Джинни отвлеклась на главу семьи. Она обрушила на мужа сильнейшие боевые чары из своего арсенала, бешено вращала глазами в глазницах и постоянно визгливо требовала отдать ей Тома и Беллз. Конечно, из ее уст это слышалось как: «Сукин сын, красноглазая тварь, Волдемортова шлюха, мерзкая падаль и грязные выродки». Гарри был удивительно спокоен. Никакой суетливости, опасного гнева и вульгарных выкриков. За спиной дети, а, значит, малейший его прокол мог обернуться страшными последствиями. Рыжая бестия в таком состоянии не остановится даже под воздействием империуса. Гарри одним коротким движением выставил щит возле Джеймса и Трис, чем тут не преминула воспользоваться безумная колдунья — серебристый луч, переплетаясь с иссиня-черным, резко ударил в тот самый щит и тут же срикошетил в мага и детей. Гарри, явно не ожидавший такой подставы, не успел придумать ничего лучше, чем кинуться к детям и сбить их с линии обстрела.
Джинни, отвлекшаяся на неожиданно резвую мишень, кинула в них режущее заклинание, следом отправила чары взрыва. Следом прилетело жалящее. Джеймс тем временем вместе с Беллатрисой осторожно отступали к двери. Знаменитый летучемышиный сглаз ведьмы кинулся агрессивной черной тучей в сторону Гарри и троих ребят, но молодой человек успел ловко выкинуть из-за спины Тома, почти в руки Трис, и одновременно выставить щит. Джеймс судорожно вытолкнул в коридор сначала младшего брата, а затем и сестру. Мальчонка, глотая слезы, полуобернулся на отца, но прочел по его губам лишь одно: «Бегите!» И, прежде чем Джинни успела развернуться к детям, запечатал дверь. Женщина надрывно закричала, а затем, совершенно неожиданно швырнула в их сторону непростительное. Зеленый луч «Авады Кедавры» едва загорелся на кончике палочки, а Гарри уже успел призвать простенькими манящими чарами ближайщий портключ до Малфой-мэнора и припечатать его к груди Альбуса. Мальчишка тут же исчез в воронке искусственной аппарации, а Гарри прижал к себе Лили и просто закрыл глаза… Прошла мучительно долгая минута, но ничего так и не произошло. Когда Поттер осмелился открыть глаза, Лили надрывно плакала, цепляясь обожженными пальчиками за клочки рубашки на его груди, Джинни безвольным телом лежала на полу, связанная, а напротив них зависло обычное зеркало. В дверях стояло сразу трое Малфоев.
Настоящее. Больница имени Святого Мунго
Дети тогда смогли так долго продержаться до его прихода только благодаря защите их крестных родителей. Чужая магия оберегала их, как могла. Сейчас Поттеру даже страшно представить, что могло случиться, не подумай он провести обряд крестин, что случилось бы, если бы его хоть на минуту задержали на работе. Он до сих пор помнил то слепое отчаяние, с которым все пятеро детей жались к нему, ища утешения, как Джинни увезли в больницу и как Малфои по одному аппарировали их в госпиталь. Спустя неделю после происшествия Гарри полностью восстановился после сумасшедшей схватки и помогал подлечивать ребятишек своей энергией. Благо, Альбусу помог обычный костерост, Лили — заклятие против ожогов, собственно как и Тому с его бедром. Ногу ему вправили обычным «эпискеи», а потом напоили противными горькими зельями. Снять заклятие с ноги Беллатрисы оказалось сложнее, но лечащий врач смог довольно-таки быстро справиться со своей задачей. Помочь Джеймсу восстановить зрение оказалось труднее всего. Чары были неизвестными, и почти месяц старший сын Гарри пытался быть сильным и не реветь хотя бы при отце. Но, в конечном итоге, слава Основателям, все обошлось.
Поттер восстановил разрушенный дом, стер со стены испорченное древо семьи и сотворил новое, стерев из истории Поттеров Беллатрису Лестрейндж раз и навсегда. Теперь на гобелене обозначалось родство с Малфоями, Уизли, за исключением самой Джинни (ее фотографию мужчина сделал блеклой, почти стеревшейся, и то, только ради того, чтобы не разрывать кровную связь с другими членами ее семьи), Люпином и Блэками. Правда, потом пришлось долго объяснять Трис, почему ей нельзя выжечь из семьи мать, но она все поняла и даже смирилась.
Первое время после инцидента на Гриммо постоянно ночевал Драко. Вечерами он молча уходил в комнату к Джеймсу и Алу, чтобы остаться до самого утра. Тройняшки же спали исключительно вместе с отцом, чтобы никого не мучили кошмары. Гарри осветил мрачные коридоры дома хотя бы для того же Джея, который часто вставал по ночам за водой, ибо добраться в темноте до кухни было целым приключением. Причем страшным приключением. Очень быстро Джинни официально признали невменяемой, с согласия Гарри и ее родителей уничтожили магическое ядро, сделав простым сквиббом, и ликвидировали палочку. Развод Поттер получил законным путем уже через три дня после первого решения суда, и магический договор был расторгнут на той же основе. Гарри мог вздохнуть почти спокойно, если вообще можно так говорить при наличии пятерых спиногрызов…
Гарри внезапно сбился с мысли из-за того, что Беллатриса наконец-то затихла, и, судя по размеренному дыханию, все же уснула. Мужчина слабо улыбнулся, и в этой улыбке скользило столько облегчения, что его смогли увидеть даже сторонние пациенты. Главный аврор зашел за остальными детьми, и они все вместе аппарировали на Гриммо. Джеймс нес заснувшую Лили точь-в-точь, как отец, и даже сгрузил свой ценный груз неподалеку от Трис. Гарри тут же приставил к комнате девушек Кричера, а сам уныло поплелся на кухню — готовить ужин. Мальчики молча потянулись за отцом, с неким удивлением отметили, что он кому-то отправил патронуса, и рассредоточились по комнате. Джеймс, чтобы не мешать лишний раз, уселся за стол и потихоньку включил маггловское радио, чтобы хоть как-то разрядить напряженную обстановку. Гарри апатично чистил картошку, а Альбус выискивал в морозилке фарш.
Ближе к восьми вечера через камин в гостиной прошел Малфой с Томом на руках. От еды колмедик отказался, сославшись на усталость, и прямо вместе с волшебником направился в комнату, которую он обычно занимал, когда гостил у Поттеров. Альбус и Джеймс поднялись к себе часом позже, а Гарри все продолжал сидеть с бутылкой сливочного пива в руках, чтобы не опьянеть, и ждал чужого патронуса или хотя бы письма. С последним, к слову, мужчина явно не прогадал, и глубокой ночью в окно постучалась какая-то экзотическая птица. Поттер по привычке проверил послание на наличие сглазов, а затем погрузился в чтение. Почерк абсолютно точно принадлежал Седрику, как и его магическая подпись с темными отголосками слабого крестража. Парень, а именно им маг и остался после своего «чудо-воскрешения», писал, что сейчас находится в Австралии, по работе, и прибудет к Гарри, как только сможет. Крайним сроком Диггори обозначил четыре дня. Гарри тяжко вздохнул и потер усталые глаза, в которые, казалось, щедро насыпали песка, а потом просто растянулся на неудобном диване. Прочитанное письмо выпало из мигом ослабевших рук.
