Твоё королевское обличье или Возвращение Чёрного принца

- Ты кретин! – кулаком со всего размаху ударила Кодзуки по лицу рыцаря. – Подлая тварь! Конечно, била девушка сильно, выплёскивая всю ненависть, злость и обиду на Куруруги в точных и резких ударах, а Сузаку только морщился, но терпел. Понимал, что заслужил. Знал ведь, что Карен точно набросится на него с гневными тирадами, которые девушка уже выдавала ему минут пять, подтверждая их ударами. - Оказывается, ты ещё большая сволочь, чем я ожидала, - выдохнув, Кодзуки плюхнулась на помятую кровать, поправляя платье служанки (всё-таки нужно было держать образ на всякий случай). – Подлец! Парень молча стёр кровь с разбитой губы, смотря на сложившую руки и отвернувшуюся девушку. Она была готова ко всему: к допросу, пыткам, издевательствам, но всем видом показывала своё пренебрежение и неуважение по отношению к рыцарю. Позой, взглядом, жестами она говорила десятки неозвученных ругательств, которые посчитала слишком большой честью произнести вслух. - Рад, что ты бодрая и энергичная до сих пор, - худшее, что можно было сказать в этой ситуации. Карен метнула в сторону Сузаку убийственный взгляд. За несколько минут больше никто не сказал ни слова: Карен не желала разговаривать с гостем, а Куруруги не мог подобрать слова. Почему-то именно сейчас эта вспыльчивая бестия казалась парню единственной, кому можно рассказать всю правду, только учитывая ненависть и раздражение. Поэтому Сузаку мял про себя мысли, пытаясь придать им нужную форму, выстроить нужную цепочку, по которой можно будет поведать обо всех своих ошибках и особенно про Лелуша. - Сожалею, что запер тебя здесь, - хриплым шёпотом произнёс Куруруги, смотря на отвернувшуюся девушку, представляя её саркастичный взгляд. - Мне не нужно твоё сожаление, - раздражённо отрезала Кодзуки. – Говори, зачем пришёл, или убирайся. - Исповедоваться, должно быть, - слова застревали в горле сухой хрустящей бумагой, не давая нормально говорить, а в ответ рыцарь получил лишь издевательский смешок. - Ты ошибся адресом – я не священник, чтобы ты знал, - недовольно бросила ас, тряхнув волосами. Правда, эта фраза впервые за время после появления Сузаку в её комнате пробудила в девушке интерес к его словам. Она не понимала, что он хочет от неё, но жаждала услышать, что стало с Лелушем. Посадили под арест? Сошёл с ума? В голову упрямо лезли варианты самых худших исходов событий, от чего что-то внутри неприятно ворочалось. - Я пришёл к выводу, что сейчас только ты способна меня понять, - саркастические и дерзкие слова Карен были неприятны Сузаку гораздо больше, чем удары и тирады возмущённой девушки, но пути назад уже не было. – Прошу, выслушай меня… - Когда ты меня запер – мнения моего не спрашивал. Так почему сейчас я должна быть снисходительна к тебе, а не послать ко всем чертям?! – хлёсткие, словно пощёчина, слова, но, по крайней мере, контакт появился. - Ты права, - тихим эхом отозвался Куруруги. – Но только ты можешь сказать, что мне делать. Только ты можешь что-то сделать для Лелуша. Карен нахмурилась. Подло было упоминать в разговоре Лелуша, но девушка слишком сильно хотела знать, что с ним и где он, чтобы упускать возможности, плывущие сами к ней в руки. А Сузаку можно будет отплатить и позже. Волнение внутри Кодзуки трепетало стремительно растущей стайкой ядовитых бабочек. - Рефрен… - поняв по серьёзному лицу аса, что она готова слушать, пробормотал Сузаку, опустив глаза и представляя, как строгая маска девушки разрушается удивлением, а потом перерастает в гримасу отвращения. Молчание давило неподъёмным грузом, разрывало барабанные перепонки – плата за ожидание, когда оба понимали суть катастрофы. Слов больше не нужно, но на вопли нет больше сил. Да и кричи – не кричи, всё равно лишь воздух сотрясать. - Он… жив? - выводят губы шокированной Кодзуки, чувствующей, как внутри зарождается истерика. Увы, но вне найтмера она лишь человек, который может сорваться. Карен всё бы отдала, чтобы оказаться в бою, за толстой обшивкой кабины «Алого Лотоса», где нет понятия истерики и полной воли чувств. Но реальность приходит такой, какая есть. Куруруги молча кивает, не глядя в глаза девушке, и Кодзуки ощущает острое желание ему врезать. Ударить, вложив всю боль, ненависть к тому злополучному препарату, который едва не отобрал у неё Зеро. - Помоги мне, Карен, - голос Сузаку бесцветен. - Я совершил ужасную ошибку, но хочу исправить её. Ударов не последовало. Крики не сотрясли воздух. Куруруги впервые поднимает глаза на девушку и видит в её глазах сложную гамму чувств из обиды, ненависти и отвращения, но больше всего – непоколебимую серьёзность. - Я помогу Зеро, но не тебе, - в этом вся Карен – быстро и не медля реагировать, словно находишься за управлением найтмера. – Отведи меня к нему.

***

В отдельной комнате дворца, полностью оборудованной под высокотехнологичный медицинский кабинет, холод пронизывает всё помещение, словно исходя из чистых стен и гладкого пола, белых шкафов с разными склянками и бездушных приборов. Лампы под потолком в комнате светят ровно, не мигая, что лишь ещё больше напоминает об отчуждённости от остального мира. - Посетителям вход воспрещён, - строго замечает незнакомый подтянутый мужчина средних лет в белом халате, но Карен не слушает его, проходя в комнату. Кодзуки не хочет думать, что от нескольких приборов с противно мигающими лампочками, стоящих вокруг единственной большой койки в помещении, зависит состояние Зеро. Доктор что-то возмущённо говорит рыцарю, а девушка не может оторвать безучастный взгляд от синяков на сгибе локтя парня, где проходят вены, куда вставлена игла капельницы. Это не пугает аса, но вид состояния ви Британии через мутную пелену неверия больно режет скарпелем по сознанию и мечтам. Зеро ведь не может быть таким. Он идол, легенда, символ свободы в маске. А лежащий перед ней в паутине проводов с кислородной маской на лице Лелуш не более чем просто человек. Принц, бывший одноклассник, вице-президент школьного совета. Но просто человек. Сломленный, разрушенный изнутри, поверженный. Не герой. - Зеро, - шепчет Карен, не веря, дотрагиваясь до ледяной щеки принца, и удивляется, когда видит солёную влагу на кончиках пальцев. Лелуш чуть дрожит, но явно не от холода, а с тонких губ медленно, по слогам, срываются имена, фразы. Кодзуки сжимает ткань юбки и старается не расплакаться от одной мысли, как яд наркотика разрушает личность ви Британии, погрузив его в наркотический бред. Страшные видения из прошлого, рефрен – прямая дорога к сумасшествию или смерти через муки. - Что вы себе позволяете? Вы не имеете права здесь находиться! – хватает девушку за руку врач. - Вы просто не понимаете всю серьёзность положения. Мисс, отойдите от Его Высочества. Его Высочество… Зеро… Ноги становятся ватными, и девушка чуть не падает на холодный пол, но Сузаку подхватывает её. Видимо, визит закончен. Карен позволяет увести себя, до сих пор чувствуя на пальцах ощущение ледяной кожи принца, словно источающей слабость и бессилие. Видит на внутренней стороне век, как бескровные губы выводят имена, а по щекам парня текут слёзы. Зеро. Её герой повержен. Или не он? Кто из них? Ответ так прост, правда? После ухода из палаты Карен кажется, что зря они приходили сюда. Беспомощность сжимает её сердце раскалёнными струнами, но за какой доспех ни спрячет она душу и чувства – наблюдать за смертью, увяданием и поражением кого-то близкого (не важно в чём) будет больно. Может, потому и стоило оставаться в неведении. - Это не кома, - объясняет врач Сузаку, прижимающего за плечи потерянную девушку. – Обычный сон. Наркотик выведен, но потребовалось ввести сильнодействующий препарат, который ускорит регенерацию. Я знаю, что делаю. Видимо, мужчине не очень хочется объяснять незваным посетителям состояние ви Британии. Но Карен вслушивается в каждое его слово, доходящее до неё словно через толщу воды. Когда приходят медсёстры, девушка чувствует даже отчасти сожаление, что не услышала больше. Она прекрасно понимает: надежда есть, и этого уже достаточно. Осталось только правильно использовать оставшееся время. Карен шла вместе с Сузаку в свою комнату, поддерживая негласное «перемирие» молчанием. Кодзуки уже выстроила в голове примерный план действий – осталось только воплотить его в жизнь. Главное, только чтобы Лелуш хоть более ли менее пришёл в себя, смог двигаться и соображать, чтобы перенести полёт на вертолёте, а ведьма дождалась их. - Прости меня, Карен, - голос Сузаку прервал мысли девушки, когда до выделенной служанке комнаты оставались считаные метры. Карен поджала губы. Вот так просто попросить прощения… Конечно, ничего непростительного в мире не бывает, особенно если человек чувствует свою вину, но это несправедливо! Почему Лелушу приходится проходить через множество пыток, отлёживаться в палате, подключённому к аппаратам, пусть и с введенным реагентом, который должен поднять его быстро на ноги, как сказал врач (Кодзуки не переставала удивляться как далеко зашла медицина), ожидая, когда всё придёт в относительную норму, а ей, Карен, трепать себе нервы и совершать операцию в одиночку, а в обмен просто «прости». Бред! Она понимала Куруруги и одновременно не понимала. Почему он так поступает, зачем? Девушка остановилась у двери в комнату, где проклинала каждую стену, каждый предмет. Можно было врезать Сузаку, но пыл уже вышел, сменившись странным безразличием. - Твои поступки не достойны прощения, - бросила она. - Рефрен… этот наркотик… как ты мог?! Это подло и мерзко! И после этого ты зовёшь себя рыцарем? Войном чести и справедливости, верным своему господину?! – волна ненависти и раздражения поднималась изнутри, но, разбиваясь о стену безразличного спокойствия, не могла вырваться наружу, как бы Карен этого ни хотела. Сузаку смотрел на неё, но Карен никак не могла прочитать его эмоции во взгляде. Просто отсутствующий, опустошённый, доведённый до предела и потерявшийся, но прекрасно всё понимающий. Вне кабины «Ланселота» он и был сейчас таким. Бой спасал его, давал силы идти к своей цели, зажигал огни на дороге жизни, а сейчас, в тишине и размеренности кольца лжи и фальши, лишённой сражений, он терял уверенность, свой путь и цель, теряясь среди множества коридоров лабиринтов реальности, от чего Кодзуки начинала испытывать к парню чувство неприятной жалости. - Я знаю, что недостоин прощения, - неожиданно уверенным голосом произнёс Куруруги. – Но спасибо тебе. Я знаю, зачем ты пришла, что тебе нужно, и я не буду мешать. Ас чуть нахмурилась, но потом её лицо исказило удивление, когда рыцарь встал перед ней на одно колено, склонив голову. - Кодзуки Карен, я признаю, что проиграл с тобой последний бой. Победа за тобой. - Карен замерла, не зная, что делать, говорить, думать. – Единственное, о чём я прошу, – обеспечь безопасность Его Высочества, помоги ему. - Клянусь, - уверенно произнесла девушка, удивляясь про себя, как серьёзно она это произнесла при всём своём удивлении и волнении. Шок от реакции Куруруги ещё не прошёл, даже когда рыцарь поднялся и серьёзно кивнул, а потом развернулся и направился обратно. Карен знала, насколько теперь шатко его положение и статус во дворце, знала, что ему придётся искать выход, и хотела что-то сказать. У неё были Оги, мама, друзья из Ордена, даже вредная и раздражающая ведьма, а у него уже никого. Пусть он и совершил непоправимую ошибку, оставившую глубокий шрам, но заслуживал понимания. - Удачи. - Сузаку на секунду остановился, а Карен чуть подняла голову. Ей показалось, или уголки губ рыцаря чуть приподнялись в намёке на улыбку. – И лёд к синяку под глазом приложи.