Нет эмоций — есть покой

Наступила осень. За неделю до первого сентября мама начала будить меня в семь утра, чтобы я привыкла к режиму в детском саду. Мне придется вставать в семь, есть кашу на завтрак, пить зеленый чай и только после этого идти с мамой в детский сад. Вот и настал этот день. Папа к тому времени, как я поела и выпила приятно-горький зеленый чай, уже собрался. Поцеловал меня в лоб на прощание, маму — в губы и ушел на работу в партию. Без понятия, что он там делает, он мне не рассказывает, а самой спрашивать и настаивать на ответе не хотелось. Путь до детского садика длился около двадцати минут медленного маминого и быстрого моего шага, что для моих уже закаленных догонялками ног было небольшой проблемой. Да, ноги чуть-чуть ныли, но не болели. Детский садик представлял из себя Т-образное здание, покрашенное в желтый цвет. Нижняя же часть строения была зеленого цвета. Также на территории садика были деревянные «шалаши» треугольной формы. Сами домики были слишком высокими для детей: туда без проблем мог поместиться высокий взрослый. На первом этаже были столовая с кухней и музыкальный зал. На втором же этаже находились комнаты разных групп: ежиков, улиток, медвежат и бабочек и других зверей. У каждой «комнаты», больше похожей на квартиру, были свои туалет и ванная комната с умывальниками. Душа не было, да и не нужен он детям, которые в этом заведении только на день. В основной комнате, практически сразу на входе, были круглые столы со стульями, подогнанные под детский размер. У стены напротив входа были детские раздвижные кровати. Это был квадрат из дерева, откуда можно было вытащить за ручку кровать. Все это добро было залакировано, чтобы дети не получили никаких заноз. Углов не было нигде, было сделано все возможное, чтобы дети не поранились. Предусмотрительно, ага. Справа было огромное окно во всю стену, а рядом с ним живой уголок с морской свинкой и разными игрушками: домиками для кукол, самими куклами, разными плюшевыми игрушками. Конечно, все это было не лучшего качества, да и старое, но что вы хотели от шестидесятых? Это как Спарта, тут все только самое жесткое: пугающие куклы с выпученными глазами и страшным раздвижным ртом, штопанные-перештопанные плюшевые игрушки с глазками-пуговками и деревянные лошади-качалки. Все это создавало впечатление не самое приятное. По крайней мере, у меня. Мама же была в восторге. И от кукол, и от обстановки в целом. Моя группа была названа в честь улиток: группой улиток. Они что, не могли убрать улиток и вместо них сделать тех же птичек или зайчиков? Ненавижу улиток, они такие склизкие и противные. И тут раз — группа улиток. И мне тут еще год куковать, пока в следующем году группы не перетасуют! В целом, первый день прошел хорошо. Мы играли в разные игры, помогающие запомнить имена тех, с кем ты в одной группе. Нам надо было сначала сказать, как зовут человека, сидящего справа, затем представиться самому. Эта процедура повторялась каждым ребенком, сидящим в кругу. Когда мы чуть-чуть познакомились, то опять сделали то же самое, только вместо имени использовали то, что нравится. Я сказала, что мне нравится солнце и тепло его лучей. Через час я более-менее знала своих одногруппников. Нас было десять человек. Семь мальчиков и три девочки. Да-а, сразу видно, где здесь равенство полов. В Китае разрешен только один ребенок, а за второго надо платить. Так что, естественно, китайцы хотели, чтобы у них родился мальчик, наследник их хозяйства или угодий. Бедные же люди, не могущие оплатить второго ребенка, если первым будет девочка, эту девочку либо убивают сами, что редко, либо оставляют где-то на улице, что вполне не редкость. А по этим трем девочкам сразу видно, что они из благополучных семей, где родители могут себе позволить второго ребенка, так как они были хорошо одеты и не выглядели заморенными, как если бы выживали на улице или жили в приюте. Хорошо хоть государственный детский сад бесплатный, его могут и должны посещать все дети. Так что без образования тут никто не остается. Также всем детям надлежит пойти в начальную школу. По результатам, показанным в начальной школе, их отправят в подходящие школы. Чем лучше оценки, тем лучше и школа. То же самое и со средней школой. Обязаны ее посещать все, а смотря как будешь учиться, тебя могут либо допустить до старшей школы, либо нет. Из всех детей мне особенно запомнились двое. Бао, чье имя значит «сокровище», и Мэйли, что означает «прекрасная слива». Бао был красивым ребенком, с в меру широкими глазами, прячущими хитринку в глубине. У него были обычные коричневые глаза и такие же волосы, разница только в оттенках. Волосы у него были цвета коры японской сакуры, а глаза — просто карими. Этим цветом маленькие дети рисуют все коричневое, не представляя, что есть еще десятки оттенков. Мэйли и вправду подходило ее имя. У нее были прекрасные иссиня-черные волосы, что на свету становились практически сливовыми. Глаза же у нее были светло-карие, ближе к желтоватому, как мякоть той же сливы. Думаю, имя родители подбирали дочке очень долго и тщательно. Эти двое детей привлекли мое внимание тем, что не сразу присоединились к всеобщим играм в догонялки. Мэйли сидела одна в углу, обнимая страшного медвежонка и смотря в окно. Две других девочки сидели вместе и болтали о чем-то, не приглашая ее присоединиться. Я их и не виню, дети часто жестоки именно из-за того, что не понимают, что что-то делают не так. Пока дети маленькие и не достигли определенного возраста, они не задумываются о своих поступках и чувствах других людей. Так что они даже не знают, что Мэйли одиноко сидеть в углу. Своим взрослым поведением она меня и привлекла. Она не навязывалась другим, просто сидела и пялилась в окно. Так мог бы сделать взрослый, задумавшись, но никак не ребенок двух-трех лет. Но пока я бездействовал. Хотелось посмотреть, как она будет вести себя дальше. Станет ли ей одиноко через час? А через два? Пока я наблюдал за Мэйли, Бао наблюдал за мной. Я сидел за столиком, рисовал допотопными, жуть какими твердыми и неудобными, карандашами, когда мое внимание привлек детский плач. Это трехлетний Бао заставил плакать другого мальчишку из-за того, что тот не захотел меняться карандашами. С абсолютно безэмоциональным лицом он выговаривал мальцу такое, отчего тот еще пуще заливался слезами. Да еще и глазами в меня стрельнул, проверить мою реакцию, не иначе. — Что случилось? Почему ты плачешь? — Я подошел к ним. Меня заинтересовал этот паренек, Бао. — Этот дурак сказал, что мама меня не люби-и-ит! — Опять слезы. Ну сколько можно-то? Где вообще воспитатели? — А она любит меня! Очень-очень сильно! — Никакая мама не будет любить ребенка, что не умеет делиться и сразу, чуть что, начинает плакать.— И все это с безэмоциональным лицом, но в глазах-то плещется злость. Хм, неужели так обиделся из-за какого-то карандаша? Опустил взгляд вниз. Схематичный рисунок трех людей в стиле палка-палка-человечек. Маленький — это, видимо, он сам, а двое взрослых, что держат его под руки, — его мама с папой. Хм-м, и что не так? Может, плакса его обидел чем? Тогда все бы объяснилось. Но чего нет, того нет. Поэтому говорим: «Ясно, тогда я пойду дальше рисовать», — разворачиваемся и, действительно, уходим к своему столику. Первый день прошел довольно плодотворно. Лучше, чем я ожидала.