***
— Добрый день, Яозу-лао-сяньшэн. Сегодня восхитительный день, а природа как никогда завораживающа. И в этот прекрасный день я желаю Вам здравия и благополучия в делах Ваших, чтобы не коснулась буря этого райского уголка. Ибо буря грядет неминуемая и очень устрашающая обычное население, которому не дозволено было спрятаться под землей. — я был в шоке, не думал, что смогу такое ляпнуть. Но это было сильно, признаю, хоть и выставляет меня намного умнее, чем я должен быть. Компромат, однако. Хватает одного взгляда на Вейшенга, чтобы тот протянул мне сверток с чаем. Красиво упакован, в дорогую шелковую ткань, да и красного цвета. Символично, ведь и флаг Китая красный. Склоняюсь в глубоком поклоне старшему человеку, показывая уважение его возрасту, и на двух раскрытых ладонях поднимаю сверток на уровень своей головы. Неудобное положение, но что поделать. И пока старший родственник не разрешит, я не имею право разгибаться из поклона. Производя все эти нехитрые действия я снова начал говорить, не дожидаясь ответа: — Примите этот скромный подарок, как символ уважения моей семьи. Пусть он каждое утро дает Вам силы и улучшает здоровье с самочувствием. Вы, несомненно, как никто другой сможете почувствовать всю силу и мощь южного солнца. — нагло копирую слова отца, хоть немного и не в той вариации. Разрешения встать еще не было, так что продолжаю гнуть спину, смотря в землю. Волосы ужасно щекочут лицо и в особенности губы, но в руках по-прежнему чай и приходится терпеть. Прошла минута напряженной тишины. Было такое чувство, будто меня сейчас оценивают — убить или нет, настолько колким был взгляд мастера. Да что там, я отчетливо чувствовал его взгляд на себе, чего обычно за собой не наблюдал. И либо у меня открылись какие-то способности великого киллера или, что более вероятно, я просто от стресса навыдумывал себе черт знает что. — Нет, первое предположение правильное: это наша новая способность. Я развился и стал больше, более сильным и развитым, вот тебе и открылся новый способ отслеживания прямого взгляда, только вот немного запоздал. Такой есть у всех более-менее сильных пламенников, не обольщайся, — осадил меня под конец дракоша. Юшенг, исправился я. Хоть и создаю себе шизофрению, но я же все равно считаю нас одним целым, так что это уже не совсем шиза, да? Он не отдельная личность внутри меня, он — мое пламя, обретшее личность. Часть меня, мое дополнение. Нда, крутая плюшка в мире, где меня в любой момент могут пристрелить из-за должности отца — даже взгляд киллера можно, теоретически, отследить. Но это совсем не значит, что профессионалы не научились обходить это маленькое препятствие, если каждый мало-мальски сильный пламенник обладает такой способностью… Пока я размышлял, Яозу-лао-сяньшэн продолжал молча разглядывать меня. Наконец он произнес отрывистое и жесткое: — Встань. Почти приказ. Бесит. Хочется встать и огрызнуться, показать хоть как-то свое несогласие с его авторитетом, но приходится сдерживаться. Я в любом случае выйду проигравшим из этого боя, так что пока лучше перетерпеть. Но злость продолжала кипеть по венам, а оттого и Юшенг разволновался, перенимая мою злость на себя и пытаясь тем самым успокоить меня. Но от того, что он вертелся у меня внутри, кровь только еще больше закипала. Внутри, в районе груди, стало так жарко, что невозможно было терпеть. Решил послушаться и встать все же, может, от движения мне станет легче. — Хм… — задумчиво произнес старикашка смотря мне в глаза — интересно… Ты подходишь. Он забрал подношение и уже разворачиваясь, будто невзначай, произнес: — Готовься к аду, юнец. Вейшенг посмотрел на меня сочувствующе, а пламя, наконец, немного успокоилось. Сейчас мы с дракошей были больше напряжены и собраны, чем злы. В бою терять голову нельзя, напомнило услужливо подсознание. А то, что это будет бой, сомневаться не приходилось.***
Идя за на удивление быстро шагающим будто летящей походкой Яозу-шифу, мы то и дело переглядывались. Я смотрел на Вея вопросительно и недоуменно, выражая взглядом просьбу все объяснить. Просить вслух, чтобы, не дай тьма, старикашка услышал, не хотелось. Когда же юноша отвечал лишь непонимающими и невинными взглядами (вот видно же, что понял, зараза!), то пришлось сделать глазки кота из Шрека. Получиться должно убойно, по моему скромному мнению. Я ж с детства тренирую этот взгляд и могу уверенно заявить, что в зеркале отражался кавайка! К этому времени мы уже прошли двустворчатые ворота в этот воздушно-сказочный дворец и направлялись куда-то вглубь этого лабиринта одинаковых коридоров без каких-либо опознавательных признаков, по которым их можно было бы различить. Мы сворачивали уже столько раз, что при всем своем желании, я не смог бы найти выход наружу без посторонней помощи. А глазки котейки-то сработали! Вейшенг умилился и уже хотел что-то сказать, даже открыл рот, как подозрительно бодрый и злорадный дедушка остановился напротив открытых бумажных дверей. За ними была обычная комната. Но был в ней один недостаток. Маленький такой, ага. Комната была большой, но слишком пустой. А все из-за того, что в ней был только низкий стол, да рядом со стеной пустой книжный шкаф. В самой стене встроенный шкаф, который на данный момент был открыт. Там находился японский футон и пару полочек, тоже пустых. — Обустраивайся, через час обед. За тобой зайдут. — и остался стоять. Я же, рассмотрев пустой шкаф и книжные полки, задался вопросом, почему тут так пусто и где хоть какие-то вещи. На закономерный вопрос тот ответил несколько равнодушно: — Если тебе что-то нужно, то ты заработаешь это трудом. Ничто в этом мире не дается просто так, запомни. Хочешь жить хорошо — работай. Это жестоко. Я же ребенок. Мне всего пять лет, в конце концов! Не понимаю такие методы. Он что, хочет чтобы я ходил всегда в одном и том же? Или мне теперь и за еду и воздух платить? Раздражение снова вскипало во мне, но вредный старикашка только хмыкнул, развернулся и ушел, позвав с собой Вейшенга. А тот, предатель, так и ушел с ним, оставив тут меня одного! Злой на весь мир я сел на пол, приготовившись пережить самый скучный час в своей жизни. Спустя пять минут я лег. «Даже у четырнадцать было лучше!», подумал я с обидой. У ученых условия жизни и то были более приятными, чем у моего достопочтенного родственничка! — А что случилось с тем мужчиной, что помог мне развиться и стать сильнее? — спросил неожиданно Юшенг. Хмм, я как-то не задумывался об этом, да и не вспоминал о нем, честно говоря, пока дракоша не напомнил. — Не знаю… Может, уже разузнали от него всю нужную информацию и давно убили. Ведь прошло уже почти два года, наверняка всех из их шайки уже вычислили и порубили. Честно, я вообще об этом не задумывался. Все произошедшее для меня было как сон: обезличенное и безэмоциональное, не вызывающеме во мне никаких чувств. Я принял это как факт, мол, да, было такое, да, провёл три месяца в плену у ученых, но это и вправду не вызывало во мне эмоций — ни положительных, ни негативных — может, это психологическая защитная реакция, может ещё что. Да и честно, я считаю, что он заслужил смерть. Это только со мной было такое хорошее обращение, многие же дети даже не выживали. Но ответов я все равно не получу. Из-за своего чертового детского тела. Юшенг ответа тоже не знал. Меня это ужасно взбесило. Меня до черных точек перед глазами задело то, что ответов я ещё долго не получу; то, что у меня детское тело и никто не воспринимает меня всерьез, даже не пробовав говорить со мной на серьезные темы; то, что даже Юшенг ничего не знает и является по факту таким же маленьким несмышленышем, как и я! Но еще больше меня бесит снисхождение и недооценивание во взглядах «взрослых» людей. Такое, будто смотришь на муху, что пытается выбраться из паутины, зная, что сил на это ей не хватит. А самому противно лезть пальцами в паутину, чтобы спасти несчастную, да и паук уже на подходе. В конце концов, муха сама виновата, что влетела в невидимую для нее сеть. Но на деле-то все совсем по-другому… Муха не виновата, что по природе своей не заметила паутины, как и я не виноват в том, что просто родился и еще не вырос! А смотрят на меня так же, все шептало подсознание где-то глубоко внутри меня. Злость, до сего момента накапливающаяся во мне, вышла наружу. В виде пламени, что Юшенг не пожелал сдерживать.***
В комнату вбежали Вейшенг и Яозу-шифу. И замерли там, где еще недавно были бумажные двери. Я же просто стоял, не двигался, продолжая смотреть на огонь. Просто не мог отвести взгляд от этой алой красоты. Волшебный цвет. На периферии зрения вижу быстро приближающегося Вейшенга, а после все поглощает тьма. Ненавижу такую принудительную потерю сознания, но, похоже, такое в моей жизни будет происходить довольно часто. Пока я не научусь защищаться.***
Черноволосый юноша и старик шли по коридору, а спустя пять минут молчаливого хода, зашли в комнату, открывающую вид на сад. Оба церемонно присели за столик и стали ждать, пока им принесут чай. Они все продолжали молчать. Для Вейшенга это молчание было напряженным, для Яозу же наоборот. Он чувствовал себя победителем, хозяином ситуации, которому все что-то должны, а он оказал им услугу, взяв к себе ненадолго этого мальчишку. Яозу считал этого мальчика интересным для своего возраста. Тот был вежлив, поклон выполнил практически идеально — если бы не дрожащие руки — говорил сложными конструкциями, старался использовать официальную речь, но плескалось в его глазах неизмеримое упрямство, несгибаемость и непокорность. Это и зацепило пожилого уже человека. Зацепило настолько, что он захотел его сломать, как прутик, сделать покорным своей судьбе и вышестоящим чинам; чтобы в глазах не было огня непокорности и гордости. Самого его в детстве тоже сломали, и далеко не в переносном смысле. И хотя он, увидев сейчас этих людей, если бы они были живыми, убил бы их, он был им благодарен. Только благодаря этому он стал уравновешенным ураганом, не поддающимся своему яростному пламени, а могущим его обуздать. И он сделает все, чтобы это получилось и у Фонга, выполняя свое задание - передать свои знания молодому ученику - как единственно выжившего монаха этого храма. А то, что он в процессе еще и удовольствие получит, так это «незначительный» плюс. Вейшенг же, оставивший доверенного ему ребенка одного, чувствовал смутное беспокойство. Он не хотел оставлять его одного, думал остаться с ним в комнате и просветить на счет всей сложившейся ситуации и объяснить, как себя тут вести. Фонг — мальчик умный, он бы понял всю серьезность ситуации, последовал бы его советам без детских споров и криков «Не хочу!». Но все его планы сломал Яозу-лао-сяньшэн, жестом приказавший следовать за ним. Отказаться Вейшенг не имел права. И сейчас он мучился угрызениями совести, ведь неизвестно, как малыш отреагирует на новую обстановку, без родителей, оставленный в одиночестве. Как показало время, не очень хорошо. Почувствовав мощный всплеск пламени, обладатели пламени солнца и урагана быстро побежали туда, где они оставили буквально чуть больше получаса назад их будущую проблему.***
После недавней моей вспышки прошел день. Настало утро, ко мне пришли Вейшенг и мой родственничек. Спал я, кстати, на футоне, но в этой же комнате, где я же и устроил пожар. Видимо, в назидание. По Яозу-шифу было видно, что я его безмерно раздражаю, а уж как он был зол из-за этого маленького пожара! Вей успокаивал меня и говорил, что я не виноват, что это просто мои эмоции вырвались из под контроля, в то время как старый и уважаемый, не мной конечно, человек рассматривал повреждения комнаты. Он долго молчал, видимо, стараясь успокоиться, и после холодно процедил сквозь зубы: - С этого момента ты живешь в соседней комнате, через комнату отсюда. Там ничего не пострадало. А сейчас быстро на завтрак! - рявкнул он. От этого крика я вытянулся по струнке, испугавшись скорее от громкости и неожиданности. Яозу-шифу резко развернулся и вышел из комнаты, мы последовали за ним. Быстро и стремительно (из-за кого интересно?) пройдя лабиринт коридоров, мы зашли в милую столовую. Длинный низкий стол и подушечки вокруг. Стены нет, ее заменяли рисовые бумажные двери, выводящие в красивый сад. Сидя за столом на коленях, что уже давно не болят от такого сидения, я думал о будущем. Сколько еще мне тут «обучаться»? Смогу ли я ездить домой, хоть на пару деньков? Не ухудшатся ли от этого наши с родителями отношения? И вообще... Выживу ли я после тренировок этого монаха? Хоть Юшенг и сказал, что опасность мне не грозит, но есть много поводов задуматься об опасности этого обучения у монаха, та же оговорка «готовиться к аду» или прощание родителей, сочувствующие взгляды Вейшенга. Что-то тут нечисто... Но ответов я все равно не получу, так что остается только стиснуть зубы и молча принимать пинки судьбы.