Нет эмоций — есть покой

Прошло еще два года, за которые Фонг набрал еще десяток подчиненных, верных ему и не хотящих диктатуры — свержение власти можно начинать, но Фонг медлил, перепроверяя все десятки раз, точно ли тот человек замешан, искал доказательства, ведь ему очень не хотелось, чтобы устранили невиновных. План уже был готов: за ночь умирают от разных причин двадцать девять человек. Да, это число оказалось гораздо большим, чем Чжи Цзян мог себе представить, поэтому некоторым умельцам придется за ночь устранить две или даже три цели. Причины должны быть разными, но могут иногда и пересекаться — от машины по дороге домой никто не застрахован, как и от яда в бокале или еде. Многие должны будут совершить «самоубийство», что будет объяснено в прессе как «сильное чувство вины и принятие неизбежного». Конечно же, всем будет понятно, что за организация стоит за этими смертями, но никто ничего не скажет и даже с семьей не поделится информацией. Ведь официально и открыто это нигде-нигде не стоит, никто этого не говорил, отчего на кого-то сослаться не получится, а значит, нет и слухам. Просто будут молчать, как надеялся Фонг, хотя и подозревал, что люди везде найдут способ рассказать и поделиться, даже тайком и другими словами, замаскировано, но найдут. Когда Чжи Цзян пил чай на веранде, сидя на подушечке, к нему присоединился и Гуань Инь. — Думаешь, что я ничего не знаю? — спокойно начал он. — Что вы знаете, лаоши? — внутри парень немного напрягся, но сохранял спокойный и умиротворенный вид. Он не будет позорить себя и своего учителя гримасами, нет. Он будет сохранять видимое достоинство. Китайская культура была сложна, но Фонг, прожив уже восемнадцать лет китайцем, в Китае, сумел привыкнуть к ней и даже считал родной, завораживающей. Такой изящной, когда не надо никуда спешить, когда движения должны быть плавными и грациозными. В отличие от его прошлой страны, где даже прохожие смотрели на тебя недоброжелательно, если ты был экстравагантным или не таким как они, а если допустим держался за ручки с человеком одного пола, то и вовсе могли начать отчитывать и учить уму-жизни, прям там же, на улице. В Китае же с этим легче, никто не будет тебе в лицо все высказывать, и ты узнаешь все от доверенного лица, что выскажет тебе эти слухи постфактум и не так возможно грубо, как могли бы его прошлые соотечественники. Да что сказать, тут за редкими исключениями никогда не увидишь драки на кулаках, тут тебя могут лишь завуалировано оскорбить, потом как-нибудь подгадить, но сразу не полезут, что очень импонировало Фонгу. — Не притворяйся, Фонг, — мужчина обратился к нему по первому имени, что тут же привлекло внимание ученика. Он вопросительно посмотрел на Гуань Иня, напрягшись. Неужели знает о…? — О чем Вы, лаоши? Разве что-то не так? — Не думай, что я такой дурак и на протяжении двух лет ничего не замечал. Я тебя насквозь вижу, умник, и позволял тебе действовать. Что, простите? Фонг не смог удержать лицо от такой новости и широко раскрыл глаза. Он молчал. Секунду молчал и Гуань Инь. — Теперь я и сам вижу угрозу нашему народу, что становится лишь страшнее и разнузданнее. — Правда? — Фонг безумно обрадовался, лишь ярко и радостно улыбнувшись. Наконец-то и его учитель понял это! Наконец-то его поддержит кто-то, кому он доверяет и кто имеет больше опыта, теперь можно не бояться, что что-то пойдет не так! Собрание состоялось через пару дней, там Чжи Цзян подробно пояснял Гуань Иню все тонкие детали плана, что он не понял. Другие отчитывались о проделанной работе, поясняли, высказывали свою точку зрения. Фонг был в предвкушении. Нет, не убийства, — это ему как раз и не по вкусу, — и не награды в виде почтения людей или еще чего, ведь никто кроме его сторонников не будет знать о его вкладе в свержении власти, а того, что наконец-то в стране настанет мир и все будут довольны, все улучшится, уж он об этом позаботится. — Итак, значит Дэн Сяопин — ваш человек? — Верно, лаоши. Он наш с потрохами. Нам повезло, что он учился с Мао в одной школе, они даже были друзьями. И после того, как мы его завербовали, он восстановил контакт с Мао, улучшив его. Теперь он правая рука Мао Цзедуна, и когда тот неожиданно скончается… придет к власти. Удобно, верно? — Несомненно. И какую же политику ты хочешь вести после этого? — Мне не нравится Ваше «ты», лаоши. Не я, я лишь помогу стране восстановиться, а вот о политике будут долго думать умные люди, которые лучше знают, что к чему. — Фонг махнул рукой мужчине среднего возраста, который ответственен за прессу, Гуань Инь не мог его не узнать, и тот поднялся и начал свой рассказ: — Мы планируем социализацию с западом, разрешить частные предпринимательства, инвестиции, модернизацию инфраструктуры… — Прекрасные идеи, многообещающие, сложные, но итог должен быть великолепным, — задумчиво похвалил Гуань Инь идеи, после того, как дослушал планировку с подробностями, смотря при этом Фонгу в глаза, будто понимал, что большая часть идей сгенерировал его гениальный мозг. «Эй, не надо тут мне почести давать, я просто из будущего, где это само собой разумеющееся, и мне дико видеть, что тут нет элементарных благ цивилизации, навроде того же асфальта!», возмущению его не было предела. А вам было бы приятно, если причисляют заслуги, которые даже не ваши? Ведь Фонг не сам додумался до такого, как великие мыслители и философы, а всего лишь предложил то, что видел и знал. — Что ж, у меня есть верные и умные люди, что могут помочь, — с намеком, прохладно сказал мужчина. Как всегда, в общем — Фонг еще никогда не видел его улыбку, только приподнятые уголки губ и один раз злость. А вот удивление, разочарование — никогда еще. А теперь он увидел полный гордости взгляд, направленный на себя. Чтобы все видели. И они увидели и поняли. Фонг тепло улыбнулся, так же, как и учитель, уголками губ. Через два месяца они должны привести план в действие.

***

Кавахира отправил всем будущим аркобалено письма с приглашением на некую встречу, чтобы там договориться о высокооплачиваемой работе. Какая именно работа — сказано не было, таким образом он хотел заинтересовать этих людей, привлечь тайной. Когда ему пришло письмо, Фонг удивился. О, удивился — не то слово! Он был в шоке, в растерянности, хотелось послать этого человека, что подписался «Шахматноголовый», далеко и надолго. — Пф, что за глупый псевдоним… — Фонг небрежно кинул письмо на стол, чтобы после выкинуть. Потом с гулко бьющимся сердцем подумал и решил, что лучше на всякий случай его вообще порвать, что он впоследствии и сделал, разорвав бедный листик красивой бумаги на кучу мелких клочков. После черноволосый поджег на руке пламя и спалил их, стряхнув в мусорный мешок пепел. Таким образом парень проигнорировал письмо и понадеялся, что шаман про него забудет и найдёт другого кандидата. Он никудышный кандидат, ясно? Совсем, вон, не уважает людей и их старания, ага. Не нужен Вам такой, господин Кавахира, не нужен. Как оказалось, у шамана просто не было выбора — лучшего кандидата было не найти. Было, конечно, еще два с настолько чистым пламенем урагана, но одному далеко за пятьдесят, а вторая это десятилетняя девочка. Выбор был, в общем-то, очевиден. Ребенок не потянет проклятье, отчего сократится его время и шаману придется раньше заменять аркобалено, то же самое и со стариком — протянет максимум лет десять, зачем миру такая отсрочка? Три-ни-сетте, система, поддерживающая мир, чтобы он не развалился, чтобы не было природных катаклизмов, чтобы не было прорех в оболочке мира и чтобы тем самым к ним за грань не могли проникнуть… Всякие там. Ёкаи, демоны, мелкие бесы, призраки, насылающие кошмары… Приятного в этом было мало, как и безопасного — случись такое, и в мире воцарится хаос. Самый настоящий хаос. И Система Три-ни-сетте как раз и поддерживает равновесие, чтобы этот хаос предотвратить. Ну, а жертвы… Не может быть света без тени, и у каждой монеты есть обратная сторона — чтобы поддерживать равновесие мира, нужны те, кто будут нести это бремя. Проклятые. Аркобалено — радуга, по одному с каждого атрибута: Небо, Солнце, Облако, Ураган, Туман, Гроза, Дождь. Кавахира был единственным оставшимся в живых шаманом, и он не имел права подводить волю своих соплеменников. Мир будет поддержан, как бы ему ни было больно каждое поколение, почти каждые сто лет, приносить в жертву семь пламенников, своих потомков. Он относился к людям, как к несмышленым детям, ведь что значат каких-то сто лет по сравнению с его тысячами? Кавахира, он же Шахматноголовый, давно перестал считать года. Ему было больно, но он также понимал, что это необходимо. В мире живут миллиарды людей, и если не приносить этих жертв в виде семи пламенников, то все они умрут. Умудренный опытом, Кавахира прекрасно знал, что нужно выбирать меньшее из зол. Так же и тут — он выберет семь жертв, а не семь миллиардов. Поэтому, хотят выбранные люди этого или нет, они станут аркобалено. Кавахира был не удивлен, когда ответ от Фонга, будущего аркобалено урагана, не пришел. Шаман терпеливо написал от руки еще одно письмо и переместился под покровом ночи к мужчине домой. Тот спал спокойным сном, по-детски подложив сложенные лодочкой руки под щеку. Мужчина умилился спокойному ребенку и, чувствуя неосязаемые иглы, впивающиеся глубоко в сердце, оставил письмо рядом, на подушке. Напоследок грустно улыбнулся и исчез в синем тумане, который тут же истаял дымкой, не оставив и следа. Юноша, чей распущенный каскад шелковых волос разметался по постели, лишь сладко причмокнул во сне и повернулся на другой бок. Его сон не потревожило ничто, хотя, как и все пламенники, он мог ощущать чужих на своей территории, — что тут говорить, если он выходит из глубокого сна и мониторит окружающее пространство, когда мимо его комнат кто-то просто проходит! — но он совершенно ничего не ощутил, поэтому можно представить себе тот шок, когда Фонг проснулся и увидел подозрительно знакомое письмо рядом на подушке! — Как? Как это возможно? — хотелось закричать от злости на себя и шамана. Что это за шуточки? Его, что, будут заваливать письмами как Гарри Поттера, пока не придет огромный великан и не заберет его с собой? От этой мысли Фонга осенило. Если он не ответит положительно…может ли быть такое, что его заберут силой? Тогда, когда возможности отказать уже не будет? — Надо бежать. Спрятаться далеко-далеко, где он и не подумает меня искать! — неестественно загорелся энтузиазмом Фонг, хотя в душе понимал. Что он, обычный, ладно, не совсем обычный, но человек, может против Шамана? Но не попытаться, не сопротивляться… Было бы оскорбительно в первую очередь для него самого, для его гордости. Чтобы он, да сдался без боя? «Хах, да я в три года сбежал от Четырнадцать, пережил адские тренировки старикашки-Яозу, смог сбежать от преследователей, а потом победить эти десять вооруженных людей (и все равно, что я не контролировал себя!) и что, я так легко сдамся на помилование? А вот фиг тебе, шахматная башка! Я как колобок, сбегу ото всех, из любой западни выберусь. Так что можешь уже выбирать другого кандидата!», в конце Фонг мысленно обратился к шаману, мстительно надеясь, что тот услышит этот ментальный ор. Фонг стремительной походкой помчался, насколько это было возможно, сохраняя достоинство, в кабинет Гуань Иня. На пороге он увидел Мэйли, что смиренно сидела на полу, поджав под себя колени. Это ж сколько она так просидела? Чжи Цзяну стало жаль ее, и он мягко произнес: — Я иду к лаоши, присоединяйся. Не став ждать медлительную девушку, которой явно было неприятно вставать и напрягать задеревеневшие мышцы, он снова помчался к учителю. Практически ворвался в его кабинет — извинился, конечно, но ворвался. Взъерошенный после сна, с распущенными волосами и в одной нижней одежде, он представлял собой явно комичное зрелище, которое повлекло за собой еще более редкое зрелище — Гуань Инь усмехнулся и хмыкнул! Чжи Цзян тут же смущенно пробормотал извинения, но вдруг встрепенулся. — Мне надо уехать, — решительно заявил он. — Куда, позволь узнать? — насмешка ему явно не показалась! — Мне… Просто надо спрятаться на время, желательно там, где меня никто-никто не найдет. В глазах лаоши разгорелось беспокойство: — Ты убил кого-то настолько важного, что тебе срочно нужно бежать, ученик? — Нет, я скорее заинтересовал кого-то сильного и важного, и мне это может ой как аукнуться… — Фонг чуть нахмурился, когда старался сформулировать предложение так, чтобы ничего не выдать и не соврать, а потому не слишком следил за словами. Да и перед кем-кем, а перед учителем можно чуть расслабиться в этом плане, пока он не переходит грань дозволенности. Пока еще не перешел, как в тот раз… краска стыда залила щеки — такое наказание было неприятно вспоминать, это несомненно. — Этот учитель позволяет тебе покинуть базу на месяц, через это время ты должен быть тут, ты — важная часть нашей операции. Если тебя не будет, весь план покатится в ад. — Этот ученик все понимает и благодарен лаоши за понимание, — Фонг сложил руки в жесте уважения. Челка защекотала щеки, но это была приятная щекотка, такая мягкая и нежная, что Фонг не мог не улыбнуться Гуань Инь дал разрешение своему ученику спрятаться на одной дальней базе, где почти никогда никого не было и не должно быть, так как создавалась она лишь на самый крайний случай, находясь глубоко в лесу и далеко от города. Путь был долгим, но он того стоил. Хорошо оборудованное здание, не обветшалое, в нем достаточно провианта и минимальные блага цивилизации — ванна и туалет. Что ж, месяц можно прожить. Кухонька есть, можно будет вспомнить прошлые знания готовки, если получится. Что ж, время научиться у него будет, даже если прошлые навыки и пропали безвозвратно. Когда Фонг осматривал кухню и наличие посуды, где-то послышался громкий скрип двери и чьи-то шаги. Фонг напрягся в плохом предчувствии. Он затаился за поворотом и ждал, пока неизвестный пройдет дальше и тот сможет его разглядеть. Но оказалось, что это Лей и Бао! Облегчение и возмущение Чжи Цзяна нельзя было передать словами, но он силой воли натянул на губы свою фирменную улыбочку уголками губ и неожиданно предстал перед юношами. Визг обоих был слышен, наверное, даже далеко в лесу. — Фонг?!! — возмущенно начал Лей, — как ты мог, ты испугал нас до смерти! Безмятежная улыбка превратилась в пакостную. — Ничего, вам полезно испугаться. Что вы тут делаете, господа? Я ушел сюда в уединение не для того, чтобы меня беспокоили. Лей замялся, начал что-то мямлить, и в разговор вступил Шан Сю: — Ты будто в ссылке, нам это не понравилось, и поэтому мы тут. Чтобы скрасить ваше одиночество, если вам станет скучно, господин. — Верно! — просиял наивный ребенок, не услышав иронии в словах друга. — К тому же, чтобы вы тут не умерли с голода, сами же наверняка не умеете даже кашу себе сварить, — добавил он мстительно, неприятно улыбаясь, отчего становилось понятно — месть. Позора за свой девичий визг он ему явно не простит. Хех, а Фонг и не против, все равно ему было бы одиноко тут целый месяц одному, это правда. А так и в войнушку есть с кем поиграть, и спокойно поговорить можно. Бао, как понял Фонг, что-то смутно припоминал со времен детского сада, но не особо много. Разве что некая враждебность осталась, подумал черноволосый. А Бао на самом деле, хоть и не помнил точно их отношений в детстве, но проникся уважением после спасения Лея. Тогда юноша в мгновение собрался, придумал план и повел его, вроде бы опытного уже, как неопытного юнца на первое задание. И только благодаря разумности Чжи Цзяна они без потерь и быстро спасли его любимого. Так что Бао признавал Чжи Цзяна, его силу и ум, тот имел теперь даже некий авторитет над ним, но парень не мог просто так взять и отбросить свои колючки, открыться, как Лею. Нет, на это нужно гораздо больше времени, года, так что его отношение к Фон…нет, к Чжи Цзяну, довольно теплое. Можно сказать, они друзья, только никто из них это не признает, и на виду вроде не особо дружны, вон, пакостят друг другу как могут, но на выручку все равно придут — как Фонг пришел на выручку Бао, спасать Лея, и как Бао пришел с Леем на выручку Фонгу, чтобы тот не умер тут один до начала и окончания запланированного.