***
Лежа в кровати на слишком мягком матрасе, я размышлял о вечном. Точнее вспоминал о прошедшем дне и о том, как я спалился. Ко мне ночью заявился шаман и сразу ошарашил словами, что от судьбы не сбежать. Перед этим надо напомнить, что я был в напряжении от скорого воплощения плана, переворота, а тут это письмо. Когда я получил это проклятое письмо, то был в панике, где-то внутри подсознательно понимая, что не сбежать, что ничего не изменить, совершенно забыв о детском желании не вмешиваться в мафию, научиться играть на флейте и стать танцором… Вроде. Только обстоятельства сложились так, что от мафии не уйти, она у меня в крови, вместе с пламенем. И я все равно переполошил Гуань Иня, принял его безвозмездную (когда ты являешься его наследником, то конечно, она безвозмездная) помощь и спрятался далеко-далеко, в бункере, что по идее экранизирует пламя! Сам ушел в уединение под землю, в надежде скрыться и избежать судьбы. Когда приехали Лей и Бао, то я вздохнул с облегчением, расслабившись, почувствовав безопасность и поверив в то, что он меня не найдет. Ага, конечно. Паника поднималась изнутри, затуманивая разум, а потому я совсем не думал, отвечая Кавахире. Его же так зовут, верно? Я, конечно, мог ошибиться, но маловероятно, ведь я столько раз повторял его имя в страхе и опасении, еще с детства, столько раз видел свою смерть в кошмарах, что забыть его имя… Было бы невозможно. И вот, я своими неосторожными ответами раскрыл ему то, что знаю о своей судьбе, о настоящей цели аркобалено. Тяжелый вздох вырвался из груди. Вот в кого я такой импульсивный, а? Но ничего уже не поделаешь, свершенного не отменишь кнопкой «назад», и машины времени еще не изобрели, чтобы вернуться и предотвратить случившиеся. Как я уже понял, это и вправду было неизбежно, ведь остальные два кандидата на мою роль — маленькая девочка и старик. А если бы я все же как-то избежал сей участи, то миру был бы каюк. И тогда бы я совсем не жил. А так хоть в детском теле, но буду жить и радоваться жизни. Я повернулся на бок, продолжая задумчиво смотреть в никуда. Незаметно для себя, я начал проваливаться в сон, и в неосмысленном сознании промелькнула мысль, что я довольно спокойно и быстро принял реальность, можно даже сказать, по-буддистски. Видимо, не зря я столько лет учился сдерживать себя, впитывая китайскую культуру и сдержанность как губка.***
Утром всплыла проблема — у меня не было сменной одежды. Я как был в нижней одежде, пижаме, так и остался. И сменной одежды у меня не было… Чтобы лучше понять, нижняя одежда, спальная, представляла из себя белый очень легкий халатик, который очерчивал все малейшие очертания тела. Все. Ткань была тонкой, будто шелковой, и позволяла подробно все рассмотреть, если сделать широкий шаг. То есть, полы одеяния расходились прям в середине, открывая вид на икры и даже бедра, если я буду неосторожен. Хмуро расчесывая длинные волосы, что сейчас достигали пятой точки, являясь моей заслуженной гордостью, — хоть средства личной гигиены тут были, как и мелкие бытовые детали, — я глядел на себя в зеркало в полный рост. Шелковистые черные волосы, смешная и в какой-то степени милая челка, что создает будто бы треугольник меж бровей, персиковая кожа. Я залюбовался своей стройной фигурой, с все равно четкими мышцами на руках и животе, проводя рукой по кубикам пресса. Усмехнулся, подумав, какой же я все-таки красавчик. Только вот проблему с одеждой все равно это не решит! После заплетения косы, я пошел вниз, решив, что смущаться беременной женщины мне еще не хватало. — Луче… — та оказалась на кухне, пьющей чай, на столе стоял чайник, из носика которого выходил пар. Женщина подняла на меня взгляд и улыбнулась, и я автоматически повторил за ней, — у меня возникла проблема. Я рукой обвел свою одежду: — Сменной у меня, конечно же, нет, а когда соизволит явиться… — я чуть запнулся, так как в последний миг понял, что хотел назвать его Кавахирой! — Шахматноголовый, неизвестно. — Я все время, пока говорил, лучился добротой, нет, что вы, никакого негатива и сарказма, не с моей буддийской улыбочкой! — Я взяла с собой много вещей, так что, думаю, найду для тебя что-то на первое время. Благодарно кивнул, пряча руки в широкие рукава белого халатика. Придется надеть женскую одежду, все же в прошлой жизни был девушкой и неприятия особого, к счастью, я не испытывал. — Нда… — я снова смотрел в зеркало, изучая взглядом, как на мне сидит платье сводобного кроя и из мягкой, на рукавах чуть прозрачной, ткани. Как пояснила Луче, штанов или чего-то узкого у нее, ввиду ее положения, нет. На самом деле, платье не было похоже на совсем женское, с высоким горлом, свободными рукавами, что на запастьях сужались в ленточки, и длиной до пола. Все портила становящаяся чуть прозрачной ткань на уровне декольте, которого у меня нет и быть не может. Тяжело вздохнул. Вновь. Ну удружил, Кавахира, вот уж спасибо. Хорошо хоть, что платье нигде не приталено, выреза от бедра тоже нет, и в целом оно очень целомудреное, не открывающее практически ничего. Выйдя к Луче на кухню, я имел сомнительное удовольствие наблюдать, как загораются синие женские глаза, как улыбка становится шире, открывая зубы. Получившееся зрелище было гораздо более искренней, чем ее обычная улыбка, что было и не удивительно. — Оно тебе так идет, Фонг! — с восторгом сообщила она мне, оглядывая с ног до головы. И удивительно, неприятно от такого разглядывания не было, ведь… Ну она беременна, что с нее взять, пусть смотрит и радуется, раз это ей так нравится. — Спасибо, и за платье тоже, — я благодарно улыбнулся. — Ой да не за что, — Луче махнула рукой, — ты печеньки будешь? Как раз должны скоро быть готовы… Она задумчиво посмотрела на часы, висящие на стене, и проворно для своего положения вскочила на ноги, подходя к духовке. — Печенье — самое вкусное блюдо, что у меня получается! Нет, все остальное тоже вкусное, но лишь печеньки покоряют сердца всех, кто их пробовал. Я улыбнулся, будто эта позитивность женщины могла передаться мне по воздуху лишь от ее слов. — Такая энергичность…***