Нет эмоций — есть покой

Сближение с другими моими собратьями по несчастью… было. То есть, не то чтобы особо большие, но продвижки были. Начну с «главы» нашей «семьи», Луче. С ней мы подружились настолько за эти почти два месяца, — что живем вместе, — что я уже не мог представить веселую жизнь без нее. Она стала мне семьей, совсем как Мэйли. Только с Мэйли нас многое связывало, в том числе и годы, проведённые вместе, и мы знали большинство о друг друге, доверяли спину и жизнь, но притом не нуждались иногда в словах. Мы могли сидеть и просто пить чай и чувствовать уютную тишину — мы знали друг друга настолько хорошо, что даже приелись. Как старые друзья, которым вроде и нечего больше обсудить (хотя это и не так), но которые все еще дороги друг другу и поэтому просто молчат, не желая терять связь. Мы же с Луче были незнакомцами, а новые люди, как известно, всегда интересны. Первое время, зачастую. Так как спустя время общения розовые очки восторга новым знакомством пропадают, и человек понимает, подойдут ли они друг другу как друзья. Есть ли эта пресловутая связь родственных душ. Когда просто понимаешь, что с человеком тебе комфортно. Что он тебя понимает и слушает, готов помочь. С Джильо Неро так и было — она слушала, понимала, правда часто потому, что видит. Может, именно ее видение будущего и сыграло роль в том, что она ничего личного не затрагивала. Будучи также чутким человеком, она не настаивала на ответах, не поднимала запретные темы. Она рассказывала что-то, и слушать ее было приятно и тепло. С ней было уютно, и это не принимая во внимания то, что пламенем она не воздействовала. Пламенники могут воздействовать на других, окутывая пламенем. Если это небо, то чувствуешь счастье и тепло, успокоение и гармонию с самим собой, как мифический дзен. Такого Луче, к счастью, не вызывала, а оттого доверие постепенно закреплялось. С Колонелло все тоже шло как по маслу, он много рассказывал об оружии, показывал, как его собирать и разбирать — у меня это заняло целых пять минут, в то время как у мужчины меньше минуты! Все действия были плавными и быстрыми, точными, он ни разу не сбился и не уронил что-то, и все вместе вызывало восхищение: Колонелло был уверен в себе, и было ясно, что он чувствует себя как рыба в воде в общении с оружием. Когда мы начали друг другу доверять, то иногда разговаривали о личных делах. Военный рассказал о том, что дома его ждет любимая девушка, также занимающаяся делом в военном направлении. Рассказывал про своего золотистого ретривера, которого он очень любит и который так мило радуется каждому его приезду — у меня в голове уже складывались картинки с представлением о них, и я мог даже сказать, какой у них характер и что за человек эта Лар. В ответ я не хотел утаивать, что скоро должен буду отбыть для срочного задания, рассказал, правда, что это связано с шаткой политической ситуацией на моей родине, но не более. Со Скаллом все складывалось тоже замечательно. Я взял над парнишкой негласное шефство и объяснял ему, куда его втянули и на что он подписался. К сожалению, без возможности отказа. С фиолетововолосым нас связывали отношения учитель-ученик, по большей части. Скалл доверял мне безоговорочно больше всех в нашей милой компании, что было, чего тут скрывать, лестно. Почувствовав себя в шкуре Гуань Иня, я понял, насколько трудно обучать кого-то, и еще больше начал восхищаться мужчиной. Скалл не понимал самых основных и простых вещей, все время переспрашивал, и иногда не понимал почему даже после нескольких объяснений. Я был терпелив, словно Будда, как мне казалось. Тот же Реборн или Верде бы давно поколотили парнишу, да вот я взял его под свое крыло, а я уже не неопытный гражданский, которого можно использовать как шестерку и безнаказанно бить, я — сила неизвестная для них, возможно опасная. Роль сыграла и национальность Фонга, все же он китаец, один из тех, чья культура и мастерство боя развиваются многие тысячелетия, чьи техники неизвестны по большей части никому из иностранцев. Не только европейцы расисты, каждая нация, и китайцы не отличались от других, тоже относясь к другим как к несмышленым обезьянам — с брезгливой снисходительностью. И самое поганое, что это все скрывалось за столь идеальной маской спокойствия, за этой его доброй и всепрощающей улыбочкой и теплым выражением глаз. Это была основная причина, почему Реборна бесил этот парень. Вообще, при первой встрече мужчина был уверен, что у них в команде две женщины. Тогда он еще не испытывал неприязни, но вот узнав, что все эти несколько дней считал парня, одевшегося в бабские тряпки, женщиной… Это был нехилый такой удар по его навыкам и самоуверенности. Как же, самый лучший киллер не смог отличить женщину от мужчины! Стыд и срам ему! Из-за злости на самого себя, Реборн тут же почувствовал и неприкрытое раздражение в сторону обведшего вокруг пальца узкоглазого. «Черт, — думал Реборн, — у них все на одно лицо, хоть женщины, хоть мужчины, да и комплекция полностью идентична. Не бабы, а доски без груди и талии, еще и этот отрастил себе косу до задницы, неудивительно, что я не отличил…» Потом длинноволосый начинал налаживать со всеми контакт, и самое удивительное, его располагающая улыбка помогала ему в этом! Никто будто бы не видел этого лицемерного выражения лица, эту наигранную теплоту, вместо которой он несколько раз замечал отстранённую задумчивость. Реборн не понимал, что далеко не так объективен, как сам верил, а очень даже предвзят. Он изначально был настроен против Фонга, и любое его действие ложилось на неблагодатную почву, что превращало все хорошие поступки в плохие, а плохие в еще более худшие. И было неудивительно, что Реборн каждый раз, когда Фонг подходил к нему и пытался завести разговор и расположить к себе, лишь обливал того тонной презрения, считая, что тот все делает с каким-то умыслом, целью. Единственные два человека, с которыми Реборн смог более менее найти общий язык, были Верде и Вайпер. С Колонелло они повздорили, так как блондин явно считал, что Реборну стоит поучиться быть джентльменом, а тот в свою очередь верил, что он и так идеален. Луче была женщиной, да еще и беременной женщиной, со столь похожими лицемерными глазами, что становилось тошно и он старался покинуть ее компанию как можно скорее. Вот только упрямая женщина не сдавалась и упорно пыталась подкупить его печеньем. Реборн его даже не пробовал. С Верде и Вайпером было хорошо в том смысле, что каждому было плевать друг на друга. Есть кто-то, помер ли, все равно, но покуда есть, можно и скоротать время. С компашкой из трех остальных «самых крутых» мужчин было сложно. Никто из них не хотел идти на контакт, отказывался даже разговаривать, а когда я приходил в надежде хотя бы рядом посидеть, дать привыкнуть к своему присутствию, то… в общем, такого слова как "дискриминация" в их умнейших головах не существовало, видимо, ибо наслушался я раздраженных оскорблений по самое… Это меня, конечно же, огорчило. Я думал, мы с Вайпером хоть как-то нашли совместный язык, а оно вот так вот… На самом деле от него я не получил ни одного плохого слова в сторону моей национальности, зато о непомерных тратах на одежду и мыльные принадлежности для моих волос, сколько я трачу электричества — это всегда пожалуйста. Мужчина бурчал, это было обидно, ведь я старался, вместе с Луче делал печенье, даже не особо мельтешил перед глазами, а в ответ ноль положительной реакции. Конечно же, я разочаровался и поговорил на эту тему с Луче, с кем же еще. — Он заинтересован в тебе и не испытывает неприязни или злости, — успокоила она меня, мягко погладив по плечу. Я вздохнул, не веря. — Смотри, он же может просто проигнорировать тебя в лучших традициях Верде и улететь. Но он этого не делает, почему? — Ох, значит, это он так идет на контакт? — я язвительно улыбнулся, не пытаясь скрываться. Что мне нравится в Луче, так это именно эта ее черта: с ней можно не скрываться и быть самим собой. То, чего мне так не хватало. — Дай ему просто еще времени, у него непростая судьба, и возможно, это займет чуть больше запланированного, зато результат окупит все усилия. Я вздохнул. — Хо… — «…рошо» — хотел я сказать, но женщина прервала меня с хитрой улыбкой. — Но если хочешь, то просто перестань пытаться. Привыкнувшие к тебе, потеряв, они хотя бы задумаются о том, что с тобой было не так уж и плохо, — под конец она даже подмигнула мне, отчего я испытал чувство, схожее с разрывом шаблона. Вот так веришь-веришь в то, что женщина божий одуванчик, а она оказывается интриганкой и злодейкой, ах, несправедливая жизнь! — И что, с Верде точно так же это подействует? А с Реборном? — я невесело хмыкнул. Дело в том, что Верде вообще игнорировал такой элемент экосистемы, как я, не обращая внимания. Изредка посмотрит странно, в стиле «что-это-такое-как-оно-вообще-живо-да-еще-и-тут-появилось», да побурчит иногда о наглых китайцах, что не знают понятия личное пространство. А ведь я приносил ему чай и бутерброды в комнату, когда тот не являлся на принятия пищи! Реборн же в основном молча смотрел. Но как он смотрел! Так презрительно и в то же время с глухой злостью, будто обидой. И да, именно он был тем человеком, что обругал и надоедливого меня, и мою нацию, и мою страну, сильно задев мои чувства. Так обидно от чьих-то слов мне не было с тех пор, как, — благодаря одному старикашке, — я был уверен в том, что Юшенг пытается мной управлять, а значит и предал меня. Вот и получается, что Луче говорит мне просто оставить это как есть. Еще бы я попытался после таких оскорблений! У меня есть гордость, и я не в канаве себя нашел, чтобы позволять об себя ноги вытирать и делать вид, будто все в порядке.

***

Вот и настал тот самый час. Час свержения. Будда, если бы кто мне еще в прошлой жизни сказал бы, что я буду повстанцем с целью свержения власти, я бы никогда не поверил. Нет, уже сам факт того, что я помню свою прошлую жизнь и на сей раз парень, уже повергает в шок, но услышав то, что обычно достаточно апатичный и плывущий по течению человек, — то есть я, — вдруг начал планировать восстание и переманивать на свою сторону криминал… да и сам являясь при этом практически его частью… Я бы не поверил, а просто покрутил пальцем у виска. Но сейчас это правда, это реальность. В этой жизни произошли события, изменившие мой характер. Да, хотелось покоя и обычной жизни, но я уже настолько привык к адреналину, к тренировкам и опасности, что жить по-другому бы не смог. Благодаря дрессуре и становлению почти буддистом моему новому жизненному опыту, я смог сдерживать свою мстительную и пакостливую натуру, стал сдержанным и всегда дружелюбным, всегда с легкой улыбкой на губах и теплым выражением глаз — и самое удивительное, что это настолько стало привычкой, что я даже не чувствовал фальши, улыбаясь так, будто познал дзен. Это было уже на автоматизме, будто эта маска приросла ко мне намертво, и я мог снять ее только в присутствии самых близких. Да и то, не насовсем. Честно, я уже и не знаю, какой я на самом деле. С самоопределением у меня явно проблемы, но я попробую проанализировать свои действия. Итак, исходя из моего младенчества и детства, я мстительная и безжалостная тварюшка. Потом меня, конечно, нехило щелкнули по носу с похищением, ведь если бы не эта черта характера, то я бы спокойно наслаждался буднями с семьей и ходил бы в садик. Также можно сказать, что я адаптируюсь к плохим обстоятельствам, не истерю и пытаюсь найти выход и осуществить план, что тоже можно подчерпнуть из моего бытия у Вана. Я — надоедливый человек, что любит подурачиться, ибо в детстве времени не хватило на все баловство, это точно. Ненависть и обида… да, могу, умею, практикую. Она может быть вызвана, может быть запомнена надолго, и воплощение мести может перенестись и на года, да и вовсе не моими руками, как было с Яозу-лаосяньшеном. Но это же и показывает, особенно его «тренировки», что я выносливый, у меня сильная воля, и я умею терпеть, ждать подходящего момента, подпитывая свое терпение мечтами о мести. Обида держится также года, взять тот же пример с Юшенгом, с которым мы кучу времени не разговаривали из-за простого недопонимания, из-за того, что я не хотел ему поверить и выслушать. А положительные качества… есть ли они у меня, или это все только маска? Стало страшно, ведь я и вправду не понимал сам себя — что есть я, что есть мой настоящий характер? Есть ли в глубине моей души не только плохие и мстительные качества, но и добрые? По-настоящему добрые? Я надолго задумался. Очень надолго. Стало грустно, что я даже не могу сказать сам себе, что я хороший человек. Такой уж я хороший человек? Все, что я делал в этой жизни, в итоге привело к проблемам. Как и в прошлой — у меня была скорее роль злодея, где все мои даже самые добрые поступки выставлялись плохими, никто даже не хотел воспринимать то, что я могу действовать из хороших побуждений. И возможно, со временем я и сам поверил в это… Но ведь, это показывает, что хорошие побуждения у меня все-таки были! Что ж, начнем с начала. Я… я надеюсь на то, что являюсь добрым человеком — я хотел уберечь свою семью от смерти во времена Мао, еще в детстве, уговаривал уехать. Возможно, это был просто эгоизм, ведь без них двух-трехлетней сопле не выжить, но так думать не хотелось, ведь они были дороги мне. Было невероятно сложно находить свои добрые черты характера, казалось, их не найти, но спустя время я понял — то, что я вообще захотел свергнуть Мао… я же мог просто убежать в другую страну, но нет, я остался, так как хотел освободить свой народ от тирании и лишних смертей. Неужели, это доброта? Сочувствие? Также я помог Мэйли, взял ее под свое крыло, избавив от необходимости становиться ночной бабочкой ради Триады. Это ли не нежелание, чтобы дорогой человек мучился? Это ли не бескорыстная помощь, просто потому, что любишь человека и он тебе дорог? Еще один пример это то, что я помог спасти Лея. Да, он был мне знаком, но с тем же успехом я мог не подвергать себя опасности, развернуться, и уйти, и был бы в своем праве. Да и даже если бы это был незнакомый человек, я бы постарался спасти его, просто потому что мне было бы его жаль. Но стал бы я так спасать его в действительности, этого незнакомого человека…? Задумываться об этом правда не хотелось. Опять же, я не выбросил своего брата, как щенка, на улицу либо в приют, я обеспечил ему все, что мог. И… когда стану аркобалено, — хоть и не хотелось об этом даже думать, в душе по-прежнему теплилась надежда избежать судьбы. Слова шамана, что от судьбы не сбежать, резали ножом по сердцу каждый раз, — то займусь его воспитанием. Тем более, осталось всего немного… Наверное, это и есть ответственность. Мы обязаны заботиться о тех, кого приручили. И хоть я его не приручал, тем не менее, факт остается фактом, я чувствую ответственность за родную кровинушку, хоть и такую противную и жалкую, и не могу остаться в стороне — не позволят ни совесть, ни моральные принципы. Я с облегчением вздохнул. Все же, во мне есть и хорошее — я будто мать Тереза, рвусь всех спасать. Неужели, так я чувствую себя лучше? Важнее? Нужным? Взять хотя бы наш случай с проклятьем: на мое место есть еще целых два кандидата, но мне, опять же, не позволят мои принципы пихнуть на мое место бедного старика или маленькую девочку. Можно ли считать это хорошим качеством? Жертвенностью? Ведь увидев нуждающегося в помощи, да и тем более если эта помощь не доставит мне проблем чаще всего, я не могу отказать. Могу ворчать, злиться и говорить гадости — привет из прошлой жизни, тут мне это недоступно к сожалению — но все равно постараюсь помочь. Особенно если это моя семья и близкие мне люди. Приди ко мне Мэйли с просьбой помочь закопать труп, смог бы я ей отказать? Несмотря на то, что это было бы противно и я бы проклинал ее в душе, я бы помог, просто потому, что люблю ее и дорожу отношениями с ней. Подойди ко мне с аналогичной просьбой Бао или Лей, я бы поступил точно так же, разве что с Шан Сю так не церемонился б и высказал ему все свои претензии в лицо. Да и он бы в ответ не молчал. Если бы ко мне обратился Гуань Инь-ним и попросил бы что-то, я бы сделал все что угодно для него — мое им восхищение, благодарность и ученическая любовь… все это помогло бы мне в любом деле, в любой его просьбе. Я не оставил Скалла, обычного гражданского, в беде. Все объяснял, был терпеливым и понимающим. Не дал его в обиду Реборну. Просто потому, что мог и хотел. Что ж, похоже, я не такой уж и плохой человек, как сам считал. Да и карма у меня будет явно хорошей, в идеале перевесит все плохое во мне. К моему удивлению, придя к такому заключению, в моей душе поселилось спокойствие. Я будто пришел к гармонии с самим собой, будто достиг просветления и понял, что я не просто злобная и противная амеба, но и могу быть хорошим человеком, совершать добрые поступки. И возможно, что маска спокойствия так легко прижилась во мне, именно потому, что оно уже есть глубоко в моей душе. Доброта и доброжелательность, теплота и мягкость. Я верил в это, и у меня будто камень с души упал. Будто земля, которую приходилось держать на своих плечах десятилетия, вдруг стала в тысячу раз легче. Я легко улыбнулся, понимая теперь — эта улыбка не моя маска, а просто спрятанная в душе теплота. То, что уже есть. И я был счастлив наконец понять это. — Фонг, спускайся вниз, попьем чай перед твоим отъездом! Да, с Кавахирой на удивление удалось договориться без проблем — я рассказал о моем желании уехать на несколько деньков, кратко о том, что это будет и почему так важно, и он легко отпустил меня. Сказал собирать вещи и позвать, когда буду готов, и он появится. Снова раздался голос Луче, теперь всем и громко: — Мальчики, выходите из своих берлог, у меня готов чай, кофе и печенье с пирогом! Я улыбнулся — эта несносная женщина умеет подкупать. Чай и печенье, пирог, что может быть лучше для моральной поддержки и подготовки к грядущему?