Нет эмоций — есть покой

Это… Сегодня утром я проснулся с гулко бьющимся сердцем, которое никак не хотело успокаиваться. Почему… Мне снова приснился такой сон, от воспоминаний которого краснеют уши и алееют щеки? Почему мне вообще приснился Вайпер, с которым мы во взрослых телах творили непотребство?! Нет, в принципе, понятно — симпатия с моей стороны есть, восхищение его искусной красотой, да и бабочки от некоторых характерных действий порхали не переставая… Да, целовался он прекрасно, на удивление. Нежно, иногда напористо, но осторожно-осторожно, и от этой деликатности бабочки в животе только больше бесились, щекоча внутренности. От его поцелуев я не терял дыхание, но сердце билось так сильно, будто хотело вырваться из груди, создавая шум в ушах, словно я слышал сердцебиение волнами как приливами. Вообще, понимание того, что Вайпер мне нравится, пришло как-то легко. Возможно, на то повлиял мой бывше-женский характер, но бегать с горящими штанами, в панике крича «как так, влюбиться в парня!», я и не намеревался. Если причины моей симпатии понятны, то сам я не понимал, что же туманник нашел во мне. Хотелось бы спросить, но я не уверен, что получу от любящего помолчать Вайпера толковый ответ. Деньги, конечно, не запросит, — разве что может быть только в шутку, — но и распинаться, наверное, не станет, и я этого страшился. Что он не воспримет мою неуверенность в его чувствах всерьез и просто махнет рукой, не тратя усилия на объяснения. Я боялся его пренебрежения, как боялся разочаровать Гуань Иня. Не просто ли это блажь? Не просто мимолетная влюбленность? Увлечение чем-то необычным? Я не льстил себе — во мне необычным для Вайпера было только то, что я другой нации, с другой культурой, менталитетом и поведением, отличающемся в корне от того, к чему Вайпер привык. Так что, лучше быть в неведении. Все равно изменить я ничего не могу, а так можно притвориться, что никаких переживаний нет, — обмануть самого себя, — и наслаждаться проведенным вместе временем, даже если оно окажется в итоге недолгим. Обо всем этом я думал, пока лежал с закрытыми глазами на плече Вайпера, притворяясь спящим. А когда открыл глаза, то вновь нежно улыбался иллюзионисту, потрепав по щечке. — Ну что, мы приехали, пора выходить, — я осмотрел красивую церковь. Каменное здание в готическом стиле с двумя башнями по бокам, в которых виднеются большие металлические колокола. Стеклянные витражи поражали взгляд даже снаружи своей детализацией, я восхитился тем, что кто-то кропотливо соединял эти осколки, что позже стали картинами. Внутри витал специфический запах церковных свеч. Мне всегда было любопытно, в церкви используют какие-то благовония, или это заслуга свечей и всей атрибутики, сопутствующей столь старому зданию? — Ты знаешь, как будет проходить служба? — тихонько шепнул Вайперу, так как был без понятия. В первой жизни крещения не помню, во второй как-то не довелось присутствовать, но примерно знаю: побрызгают святой водичкой, назначат крестных отца и мать перед богом. Вайпер помотал головой. Я повторил ему свои недавние мысли, на что туманник понятливо кивнул. Родителями были Луче и этот Антонио, ее солнце, что меня удивило. Что-то он не похож на счастливого отца… Скорее на подставное лицо, когда отца-то и нет, что я давно подозревал. Обычно беременные женщины, замужние, нет-нет, да сболтнули бы что-то о муже, за несколько месяцев-то, но не Луче. Крестным отцом малышке буду я, а крестной матерью — какая-то знакомая Луче. Все это я узнал непосредственно от самой женщины, что взяла меня на руки и тискала, не отпуская и не переставая ласково улыбаться. Она была счастлива, было видно. А я все смотрел на нее, такую же, как и раньше, но неотличимо другую — словно без огромного живота она освободилась от какого-то груза, отягощающего плечи. — Ну, где наша малышка? — я любопытно изучил взглядом пространство, даже кафедру изучил, но не увидел ребенка. — В соседней зале, боковой. Пойдем посмотрим, Фонг? — Луче смотрела мне в глаза своими глубокими морскими, Луче ласково трепала мне волосы, Луче успела и звонко расцеловать меня по итальянским обычаям, заставляя меня смущаться и неловко улыбаться, пытаясь отпихнуть от себя настырную женщину. Избавившись от большого живота, она будто бы стала в десять раз активнее! — Конечно, — краем глаза я увидел, как Вайпер смотрел на хмурого Реборна. Ох, я ведь не поприветствовал его еще! Мягко улыбнувшись, встретившись с Реборном взглядом, я подумал, что тема исчерпала себя, и позволил Луче увести себя в другую залу. Малышка оказалась слишком большой для той, которой нет еще месяца. Черный пушок на почти лысой головешке мог быть и побольше, конечно. А то так смахивает на маленькую и сморщенную обезьянку. Я обернулся на Луче и улыбнулся: — Она очень милая, вырастет в настоящую красавицу! — пожелал я, — Надеюсь, пока она не предоставляет тебе проблем? — Нет, ты что, она пока только спит и ест, иногда открывает глазки. О, а ты знаешь, что маленькие дети только со временем начинают четко видеть? Знаю Луче, знаю. Может даже лучше тебя… — А ещё она уже пытается издавать какие-то звуки, кроме крика, представляешь? — Луче делилась восторгами, взяв на руки свое дитя и ласково гладя по лысой голове. С моей перспективы было не видно, но понятно после восклицания Луче, что малышка открыла глаза. Луче села на стул, когда я намекающе посмотрел на него, чтобы мне было видно. Ого, действительно, молча открыла глазки, пока еще голубые, подернутые слепой дымкой, совсем несфокусированные. Насколько я помню, пока она может только отличить оттенки света и силуэты, ничего более, никакой четкости. Я сочувственно посмотрел на нее и погладил по мягкой голове — настолько мягкой, что казалось, чуть надави и можно смять эту головешку, как мандаринку! — Наслаждайся детством и безответственностью пока можешь, кроха, — посоветовал ей искренне, даже если не понимает. Ведь потом начнется пора ответственности, забот и переживаний. Мы вернулись в зал, но пока шли, я спросил Луче: — Кто из аркобалено будет? Ты всем отослала приглашения? — Отослала-то всем, — женщина погрустнела, — но ответили, что придут, только ты, за себя и Вайпера, и Скалл. Реборн пришел сюда не предупредив даже, хаха. — В этом весь он, имеет свое счастье в наглости. Луче издала смешок от моего комментария. Я и сам улыбался, выходя из комнаты. И тут же натолкнулся взглядом на Реборна, к которому и устремился. — Здравствуйте, господин Реборн, как поживаете? — улыбка была чуть шире, чем обычно, но надеюсь, этого никто не заметил. Захотелось обнять малыша в официальном костюмчике, как тогда, при прощании.

Вайпер — он заметил, наметанный на любое изменение в мимике Фонга. И посмурнел. Ему не нравилось то, что этому наглому киллеру Фонг улыбался так ярко. Будто счастлив видеть. Но ничего поделать он не мог, не хотел ограничивать свободу своего любимого человека. И даже если Реборн «уверен», что Фонг ему не нужен, это явно не так.

— Нормально все, а у тебя, небось, лучше некуда? — конечно, Реборн не мог не подколоть, но я лишь улыбнулся, ведь скучал по его язвительности. — Да, все очень хорошо, — ответил я. Было отчего-то неловко, сердце билось чуть учащенно. — Фонг! — громко прокричали со стороны входа столь знакомым, писклявым голосом. Я повернулся, растягивая губы в счастливой улыбке. Было бы легче описать, когда я не улыбался, чем сосчитать, сколько я это делал хотя бы за сегодняшний день. Можно ли сказать, что улыбка у меня на лице сутками? Громкий топот слоненка пронесся по церкви, отражаясь о куполообразный потолок. И как не стыдно в столь святом месте так шуметь? — Скалл, рад тебя видеть, — я позволил малышу влететь в мои объятия, покачнувшись, — но вынужден тебя попросить не шуметь. Ты находишься в церкви, а не на рынке, и тут ребенок, который может проснуться и решить присоединиться к твоему громкому голосу. И поверь, ты не будешь рад такой компании. Да и я, и никто из присутствующих, тоже. — Ой, прости, Фонг, я не подумал! — Ничего, просто в следующий раз будь осторожнее. — Конечно, — прошептал малыш тихонько, запуганный угрозой, и я засмеялся. — Не настолько тихо, Скалл. Она еще не настолько хорошо слышит, чтобы проснуться от обычного тона. Малыш, не изменивший себе и одевший мотоцикленный костюм, взъерошил свою вихрастую макушку. — Ох, Реборн, как неожиданно тебя тут встретить! — тихонько воскликнул он. А я снова засмеялся, подумав, что скучал по ним, хоть и прошло меньше месяца. Тут меня к себе отозвала Луче, так как чувствовала мандраж. А мне не сложно было поулыбаться и поддержать женщину. Я не обратил внимание на злого Вайпера, доведенного до точки кипения, который поплыл в сторону Реборна, потом отозвав его в сторонку.

***

Ни Колонелло ни Верде не было — это, конечно, было ожидаемо, но все равно поселило нотку разочарования в сердце. Вот только я издавна владею искуством не замечать свои чувства и абстрагироваться. Поэтому ничто не мешало мне наслаждаться обществом семьи. Громко начали бить колокола, напоминая о начале службы. Все быстренько построились. Я стоял в первом ряду, рядышком Вайпер, который решился взять меня за руку — а что, мы ведь маленькие детки, нам можно, и плевать, что все присутствующие кроме священника знают о том, что это не так — справа от меня какая-то женщина, судя по ее месту, крестная мать малышки Арии. Коротким взглядом я оценил людей позади — десяток самых близких людей, вот и все. Несколько из них со стопроцентной вероятностью являются настоящими хранителями Луче. Скорее всего те, кто прожигает меня не очень приятными взглядами. «Какое имя вы выбрали для своего ребенка?», спросил священник, когда началась служба. — Ария, — Луче ответила тихо, но из-за тишины в божьем храме ее было прекрасно слышно всем. — Что вы просите у Церкви Божией для Арии? — Денег, — прошептал мне на ухо Вайпер, заставив меня беззвучно засмеяться. А ведь я в последний момент успел подавить смех, вот же хитрюга, а! У нас тут служба на носу, а он! — Счастливой и беззаботной жизни. — Дорогие родители, испрашивая принятия ребенка в лоно Церкви, вы берете на себя ответственность по воспитанию его в вере Христовой, вы должны учить его любить Бога и ближних, соблюдать заповеди. Сознаете ли вы свои обязанности? — Сознаем, — хором ответили Антонио и Луче. Я приготовился. Скоро мой выход, верно? Вайпер поддержал меня коротким обьятием за плечи.

И вновь Фонг не заметил кое-что важное: а именно — фак, показанный Реборну Вайпером за его спиной, а после злющего киллера. Он был в напряжении, сосредоточен на своей роли, и внимания на окружение обращал мало.

— Дорогие восприемники, готовы ли вы помогать родителям в христианском воспитании этого ребенка? — тихий, старческий голос, был как скрипучая дверь, которую не смазывали десятилетиями. — Готовы, — я с женщиной справа не переглядывались, как будто так и надо. Атмосфера поразила меня, она была такой серьезной, немного напряженной, что я перенял серьезный настрой. И хоть в Бога и Иисуса я не верю, но ведь что-то там, наверху или внизу, существует, верно? Ведь как-то же я помню прошлую жизнь, значит это кому-то надо? Значит, кто-то позволяет некоторым помнить, а некоторым нет — но вот кто это, для меня загадка, ответ которой я, подсознательно, не хочу знать. Священник говорит о том, что община собора Чефалу с радостью принимает Арию и осеняет ее крестным знамением Фонга и Беатриче. Священник начертает крест на челе ребенка, это делают «родители», потом делает Беатриче, как я узнал только что, и было логично предположить, что и мне надо сделать то же самое. Судя по тому, что мне никто ничего не возразил, так и надо. После началась вторая часть крещальной службы — Литургия слова. Священник прочитал отрывки из Нового завета и произнес краткую проповедь, в которой более развернуто говорил об обязанностях родителей и крестных в воспитании детей. Затем священник призвал всех присутствующих к общей молитве. Честно, никаких молитв я не знал отроду, так что просто еле шевелил губами с серьезным лицом, хотя хотелось улыбаться от бредовости. Разве эту божественную сущность волнует отдельная песчинка в нашем огромном мироздании? Зачем это все? Я скосил глаза на Реборна, немного повернув голову, чтобы увидеть, как он добросовестно, сняв шляпу и приложив ее к груди, читает молитву! Такого я не ожидал, ведь даже Вайпер рядом со мной молчал, а тут Реборн, который, вроде бы, должен вообще никого, кроме себя, не чтить. Удивительное дело, однако. Предстоятель читал тексты молитв, а после все молящиеся на воззваниях отвечали множество раз «Услышь нас, Господи!» Литургия слова заканчивается молитвами ко всем святым, к которым я даже особо не прислушивался. Зачем мне забивать голову тем, что не надо? В прошлой жизни ничем таким не занимался, в церковь каждое воскресенье не ходил, да что там, в последний раз на службе был в далеком далеком детстве, а поди ж ты, это не повлияло на перерождение. Так с какой стати мне сейчас начинать чтить и верить в Бога, когда ему моя вера в него абсолютно параллельна? После священник подошел к купели со святой водой, и началась та знаменитая сцена из крестного отца, которую я помню до сих пор. «Отрекаетесь вы от греха, чтобы жить в свободе детей Божьих?» Конечно, отец, отрекаемся от дьявола, святой отец, как и от грехов. Это ведь не мы грешим как дышим, убивая людей, обманывая и нарушая много других божьих заветов. Но мы вчетвером все равно с наисерьезнейшими лицами ответили, мол, да, конечно, отрекаемся. — Желаете ли вы, чтобы Ария приняла крещение в христианской вере, которую мы только что вместе исповедовали? Да-да, все скучно, зачем эти миллионы вопросов, давайте уже перейдем к сути? Побрызгайте ребенка водичкой, святой отец, и отпустите нас по домам. — Желаем. Нас с моей соседкой подозвали чтобы взять ребенка на руки, когда ее будут поливать из этого ковшика, но была маленькая проблема. Такая, знаете, в метр ростом, с длинной косой черных волос и с серыми глазами. По имени Фонг, ага. Так что девочку пришлось держать Беатриче. Три раза полили водичкой, младенец закряхтел, я же молился о том, чтобы она не начала тут плакать и орать. Только бы не это, еще с детства ненавидел детский ор, которым некоторые любят пользоваться в целях манипуляции родителями. Маленькую Арию закутывают в белую ткань, подготовленную мной заранее по предупреждению Луче. И хорошо, что она мне сообщила, а то все пошло бы наперекосяк… Священник зажег крестильную свечу от пасхала и вручил родителям со словами: «Примите свет Христов». Как-то слишком пафосно, нет? Ещё бы про плоть и кровь Христова заговорил, дав нам откусить хлеба и выпить вина. Затем вся процессия из нас четверых и священника пошла к алтарю, впереди несут крестильную свечу ребенка. Все поют молитвы. Очень атмосферно, должен сказать. Красиво звучит, единственное, что мне понравилось в этой церемонии. В заключение священник произнес напутственную проповедь и благословил родителей ребенка, а также самого крестника. Наконец-то это закончилось! Священник ушел, люди стали потихоньку переговариваться. За секунду тут же в зале стало свободнее, воздух стал легче. Луче, встречай скорых гостей, которые хотят твоих фирменных печенек!