Сердцебиение

Вадим укоряюще смотрит на вдрызг пьяного младшего брата, валяющегося на полу помещения, которое можно назвать концертным клубом ну с очень большой натяжкой. Глебу, кажется, вовсе плевать на старшего. Кудри Самойлова-младшего разметались по грязным доскам, а сам он отчаянно стискивал в руках пустую бутылку из-под портвейна. Самойлов-старший решительно подходит и поднимает брата с пола, тихо матерясь. Глеб стонет и пытается сопротивляться, но Вадим непреклонно тащит его к выходу. Младший брат упорно не хочет уходить, и настойчиво тащится к стоявшему в самом дальнем углу закутка старому дивану. Внезапно Самойлов-старший замечает на оголенном сгибе локтя брата странные темные точки и прерывается на полуслове, вытягивая руку Глеба под тускловатый свет лампы. Кажется, его худшие подозрения подтверждаются. Вадима накрывает волна неконтролируемой ярости, и он отвешивает Глебу звонкую пощечину, от которой тот падает обратно на диван. Его пружины жалобно и протяжно скрипят под весом Самойлова-младшего, но Вадиму абсолютно плевать. — Сколько раз кололся, отвечай, мразь, — старший абсолютно не осознает, что выкрикивает. Все, что он ощущает — разливающаяся по венам злость на глупого младшего брата, которого он не уберег и за которым не уследил. Глеб смотрит прямо ему в глаза отрешенным наглым взглядом. — Хватит со мной носиться, я не обязан докладывать тебе о каждом шаге, — и презрительно добавляет куда-то в сторону, сплевывая на пол кровь из разбитой губы: — тоже мне нянька нашлась. Вадим звереет на глазах. Слова младшего брата полностью сносят крышу и остатки сознания. — И что ты будешь делать всю жизнь? Вот так… пить? — Самойлов-старший чеканит каждое слово, пристально смотря Глебу в глаза. — Почему же только пить? — горько усмехается тот. — Пить и танцевать. И с этими словами из Вадима будто бы выходит вся ярость и злоба. Он обессиленно плюхается на диван рядом с Глебом и ложится на его колени, устало прикрыв глаза. Глеб рассеянно взлохмачивает короткие пряди старшего брата, свободной рукой пытаясь дотянуться до пачки сигарет. — Ты же понимаешь, что я не смогу без тебя, Глебка? — шепчет Вадим куда-то в пустоту, крепче вцепляясь в колени младшего брата. — Не понимаю, — нагло и почти трезво усмехается тот, щелкая зажигалкой. Через минуту Вадим ловко отбирает у младшего сигарету и тушит ее об бутылку. — Маме расскажу, — усмехается он в ответ на обиженную мину Глеба. — Да пожалуйста, — по-детски бурчит Самойлов-младший и достает еще одну сигарету под угрожающий взгляд старшего брата. Вадим мгновенно пересаживается на колени Глеба и резко выдергивает из пальцев сигарету, бросая ее на пол. А затем, пока младший не успел опомниться, нагло сминает податливые обветренные губы. Поначалу Глеб застывает в его руках нелепым каменным изваянием, а потом как-то неуверенно подается вперед и прикусывает губу старшего брата, обвивая его шею руками. Вадим удовлетворенно стонет — младший на удивление хорошо целуется (и где только научился?). Но внезапно Самойлов-младший с хитрой улыбкой отстраняется и вновь закуривает под непонимающим взглядом Вадима. — О том, что мы так не по-братски в десны долбимся, тоже маме расскажешь? — Глеб говорит нарочито серьезно, но по нему видно, что он еле сдерживает смех. — Непременно, — весело парирует Вадим, несмотря на всю абсурдность ситуации. — Глеб, а если серьезно, ты колешься? — Из голоса Самойлова-старшего мигом пропадает веселье, и он серьезно вглядывается в глаза брата. Тот медлит с ответом, из-за чего Вадим начинает все больше опасаться за Глеба. — Нет, — кратко и лаконично отвечает младший брат, неосознанно подтягивая к себе исколотую руку. — А это… — Вадим взглядом указывает на сгиб локтя. — Кровь из вены неаккуратно брали, — младший пытается врать, но его выдают покрасневшие щеки и дерганая улыбка. Самойлов-старший улыбается вроде как понимающе, но мысленно осознает, что младшего брата надо вытягивать из того, во что он влип, пока не стало слишком поздно.