Сердцебиение

Привет, Здравствуй, Глеб. Я знаю, что это письмо никогда не дойдет до тебя, и что ты не прочтешь этих строк. Но просто позволь мне выговориться, Глеб. Я устал. Я просто устал. Я много думал, являются ли чувства к тебе лишь попыткой забить ту пустоту, что скрывается за образом улыбающегося позитивного парня, или же ты и вправду нужен мне тот человек, которого я искал. Честно говоря, я еще и сам не понял этого. Ты, наверное, сразу бы разобрался, что к чему. Ты слишком хорошо видишь людей, видишь насквозь, как самый точный рентген. Ты редко ошибался в других, но я предпочту думать, что я один из немногих, кого ты вовремя не разглядел. А может и разглядел, но держал свои мысли при себе. Тебя невозможно предугадать. Думаю, ты понял, почему я ушел я на это надеюсь — просто устал быть рядом с тобой, быть твоей безмолвной тенью, быть твоей Евой Браун. И всякий раз, когда я падал к твоим ногам, я переставал быть собой. И ты это прекрасно видел, Глеб. Видел и специально ломал меня. Неужели тебе нравилось? Да что я спрашиваю, ты любишь танцевать на костях милых растяп вроде меня. А особенно когда они еще живы и сами подставляют тебе эти кости. Но, тем не менее, я знал, на что шел. Только не думал, что уйти будет настолько трудно. Я жалею, что ушел, ведь боль не закончилась, а пустота разрослась до невероятных размеров. Я правда пытался забыть тебя, Глеб. Но с каждым неверно сделанным шагом падал все ниже и ниже, а пустота становилась все глубже и все бездоннее. И сейчас я готов на все, чтобы оказаться хотя бы Вашей тенью, мой фюрер. Если хочешь, я буду называть тебя только так и никак иначе. Да я вообще готов на все, лишь бы снова быть рядом. Я никогда не отправлю это, да и ты бы вряд ли стал это читать. Да и бесконечные вопросы я задаю скорее себе чем тебе, даже не зная, хочу ли я получить на них твои ответы. Знаешь, скоро я окончательно сломаюсь, и ты все же увидишь это. Ну, а пока… Гори оно все синим пламенем. Целую. Пока. Прощай. Пиши.