поколение миллениума

От одежды они избавляются слишком быстро. Тех мгновений, когда Чанбин, оторвавшись от Феликса, стягивает с того рубашку, не хватает обоим, чтобы взвесить все за и против. У Чанбина во взгляде молнии, разрядом тока проходящиеся по оголенной коже. Феликсу немного стыдно вот так открываться случайному незнакомцу, но он не хочет отступать. Ему очень жарко, потому что Чанбин совсем близко. Он целуется глубоко, лишая их кислорода. Никакой нежности, напротив, Чанбин с вызовом сплетает их языки, сжимает ягодицы Феликса. Тот чувствует скорый проигрыш, а затем чужие пальцы под своим нижним бельем. Они обжигают кожу, и Феликс неосознанно дергается в сторону. — В чем дело? — Чанбин выглядит растерянно, ведь ему казалось, что он делал все правильно до этого момента. — Ты уверен, что нам стоит...ну это? Несмотря на немалый опыт Феликса, тот продолжает сомневаться. Потому что на этот раз все иначе. Его неуверенность можно легко прочесть на лице. Чанбин сцеловывает ее, аккуратно касаясь языком мягких губ в форме сердца (эта мысль странным образом на секунду появляется в его голове). — Ты такой красивый, Феликс. — Чанбин переходит на шепот, приблизившись к самому уху, так что кожа мгновенно покрывается мурашками. — Даже слишком. А еще я очень пьян. Просто будь в этом уверен. Затем он целует. Проводит языком по ушной раковине, прикусив слегка мочку. Феликс слышит, как его сережка в виде креста сталкивается с зубами Чанбина. Он обхватывает ее губами и тянет вниз. — Я уверен. Феликс выдыхает и трется пахом о член Чанбина, подтверждая свои слова. Он теряется в пространстве, потому что тоже пьян, а из-за действий Чанбина рассудок мутнеет еще сильнее. Ему кажется, что они в вакууме, отрезающем их от остального мира. Все кажется нереальным. Прикосновения Чанбина, его поцелуи-укусы, которыми он покрывает все тело. И сам он, Феликс, тоже совсем нереальный. Он не чувствует себя и лишь сильнее запутывается в лабиринте желаний. Где чьи — все перепуталось и поглотило друг друга. (Небо становится землей, добро приобретает форму зла, а чужое проникает в подсознание, меняя значение изнутри). ...Кто же я? — Феликс, закрой глаза. Темнота. Чужой голос — единственный путеводитель, и Феликс слепо поддается его очарованию.

***

— Тебе хотя бы понравилось? Джисон снова говорит с набитым ртом, но дурные привычки и любопытство превыше прочего. Феликс же подавленно стонет в ответ и утыкается лицом в подушку, которую он нервно мнет последние полчаса. — Оу, глупый вопрос, по твоему виду сразу понятно, что нет. Джисон громко смеется, от чего получает легкий пинок под ребра от Хенджина, вытянувшего свои ноги на бедрах младшего, чтобы удобнее поставить ноутбук. Джисон, не ожидав толчка, просыпает половину упаковки чипсов прямо на диван и показывает язык Хенджину. — Не смотри на меня так, сам виноват. Нужно уметь контролировать свои чересчур длинные конечности. — Сейчас договоришься, и больше никогда не увидишь мою другую конечность, которую я хорошо контролирую, между прочим. Хенджин корчит рожи, забавляя этим Джисона еще больше. Тот совсем забывает про страдающего рядом Феликса и забирается сверху на бедра Хенджина. Они испепеляют друг друга взглядами не меньше минуты, забывая моргать, а затем одновременно тянутся к губам — давно научились разговаривать без слов. Но Джисон не позволяет углубить поцелуй; он смыкает зубы на подбородке старшего, выражая тем самым полную победу в этой битве. — Алло, парни, я опять вас теряю, — Феликс обиженно машет руками прямо перед лицами провинившихся, — последний раз, когда вы так сделали, я совершил самую тупую ошибку в своей жизни, возьмите ответственность! Хенджин хмурится, без всякого энтузиазма отлипая от Джисона. — В твоих грехах виноват лишь ты сам, ну, или эдемовское яблоко раздора, если тебе так будет легче. Но ответственность оно точно не возьмет. — Все шутишь, да? Феликс тихо скулит, сдирая заусенцы с ногтей. Свою тупость он все же осознает, но принять ее не может. — Вы переспали, а на утро ты сбежал, даже не поблагодарив за завтрак? — просто хочет прояснить ситуацию Джисон, так как ему надоело видеть вечно унылого друга, — вы обменялись номерами, но так и не списались после? — А прошла уже неделя, — уточняет Хенджин, видимо решив, что рана на хрупкой душе Феликса не достаточно саднит. Не хватает щепотки соли. — Вообще-то я написал ему через пару дней, но он говорил односложными фразами. У меня сложилось впечатление, что от меня хотят избавиться. Феликсу стыдно отвечать на пронзительный взгляд Джисона, поэтому он отворачивается к окну, в котором виднеется серое небо, затянутое тучами. Ураган разразится быстрее, чем все этого ожидали. — Дело дрянь, — подводит итоги Хенджин, переплетая свои пальцы с джисоновыми. — Забудь его. Иногда случайные связи заканчиваются чем-то хорошим, а иногда просто ничем. Джисон кивает в знак солидарности и слезает с коленей Хенджина, чтобы сесть поближе к младшему. — Дружище, ты же у нас замечательный. Таким красивым цветочкам нельзя хмуриться. Зачем тебе всякие левые парни, когда есть мы? Феликсу кажется, что от этих слов правда становится лучше. Он сам подставляется под руку Джисона, позволяя тому трепать себя по огненно-рыжим волосам. Не желая оставаться в стороне от бескорыстной раздачи нежности, Хенджин вскакивает и заваливается на обоих с медвежьими объятиями. — Хенджин, полегче, задушишь сейчас! Феликс брыкается под ним, притворяясь, будто ему безумно тяжело, а затем громко смеется: — Да к черту все. Яблоко уже сорвано и съедено, зато могу сказать, что было вкусно. До конца вечера они не вспоминают о случившемся, посчитав, что тема закрыта раз и навсегда. Дома перед сном Феликс не забывает поблагодарить небеса за то, что они даровали ему таких замечательных друзей. Он чувствует спокойствие впервые за неделю и грозится самому себе начать жизнь с чистого листа в понедельник. Под любимые треки в наушниках он начинает засыпать, поэтому, услышав, словно сквозь вату, оповещение о новом смс, он решает оставить это на потом. Главная причина для переживаний устранена, а значит можно и насладиться сном. «Привет, это Чанбин, если ты не забыл. Я вдруг подумал, что хочу увидеться с тобой еще раз. Как насчет завтра?»