"Узники Эльсинора"

А вот он, вот два портрета — посмотри: Какое здесь величие, краса и сила, И мужество и ум — таков орел, Когда с вершины гор полет свой к небу Направит — совершенство Божьяго созданья — Он был твой муж! © пер. Н. Полевого

Их брак казался вечным и неизменным; никто, кроме сына, не верил в возможность любви между ними. Перед ними никогда не стояло выбора. Никто не был соперницей Гертруды в возможном замужестве с датским королём, и никому другому родители будущей королевы не отдали бы своё предпочтения, кроме Гамлету-старшему. Они были в чём-то похожи: колоссальные, мудрые и холодные, сидящие на троне, стоящие на церемониях, едущие в миссиях со статуарной неподвижностью настоящих королей. Они не были людьми в полном смысле этого слова: они были символами, гарантами безопасности Дании, её представителями и всесильными владыками — в любом случае не людьми. Человеком Гамлет позволял себе быть с сыном. Когда же была человеком Гертруда, не знал никто: и даже роды прошли у неё с церемонной скукой и предсказуемостью результата. Маленький принц, толстенький, но гибкий и подвижный, прыгал как козлёнок; ему позволялось большее, чем иным принцам и принцессам. Он с зачарованной верой и романтикой смотрел на отца, единственного родного и настоящего, на мать, остававшуюся в его глазах символом — правда, уже не Дании, а супружества и материнства, потом на Бога, на веру, на знание и науку, на способность людей противостоять любым напастям, любым глупостям, любым предрассудкам и сомнениям… С королём Гамлетом умерла не Дания. Она умирала долго, то оживая, то вновь дёргаясь в кататоническим приступе, умоляя, чтобы ей как государству наконец дали умереть. Но она оставалась живой. С королём Гамлетом умер статус принца. Формально он оставался, и при желании Гамлет-младший мог оспаривать право на трон… Но принца как сына короля и королевы более не было. Потому что больше не было короля; а, когда Гамлет с ужасом увидел свою мать, и королевы. С новым мужем Гертруда перестала быть символом и превратилась в человека, и этого принц не смог простить ей до конца своей яркой, короткой жизни.