Когда мне нужен ты рядом и твоя любовь (Ты знаешь, что надежда помогает мне жить), Приходя домой, я снова остаюсь одна, В такие часы я чувствую, как утекает Оставшаяся часть моей жизни… (Teach-In, «I'm Alone», пер. с английского).
Я одна. Я открываю окна кабинета, в комнату врывается поток прохладного ветра, перебирает бумаги на твоём столе, едва уловимо колышет мантию, висящую на вешалке, создавая шаткую иллюзию твоего присутствия. Кажется, что сейчас обернусь — и увижу тебя, как обычно, за столом или в кресле. Ты улыбнёшься и будешь уговаривать меня не стоять на сковозняке, если не хочу простудиться... Я оборачиваюсь и всё исчезает. Парадный портрет Абраксаса Малфоя усмехается при виде меня и отпускает какую-нибудь гадкую шутку. Сегодня он спрашивает, откуда у меня круги под глазами. «Сопьешься ведь. Заведи лучше кого-нибудь. Люц сам виноват». Я испытываю жгучее желание если не наслать на багет Инсендио, то хотя бы перевернуть его лицом вниз. Не могу. И дело даже не в том, что он зачарован. Этот выписанный маслом надменный старик в высоком воротнике тоже дает ощущение, что ты здесь. Пусть и говорит мне каждый раз, что ты не вернешься. Я не то что не верю — я знаю, что это абсурд. Здесь каждый дюйм помнит твои руки. Ждёт, как все мы. И будем ждать столько, сколько будет нужно. Твоё присутствие разгоняло темноту замка даже когда гасли свечи. Это твоя сущность, это сокрыто в самом твоём имени — «Излучающий Свет». Мы с Драко под домашним арестом. Дел в Малфой-мэноре хватает. Мне бы снова ощутить себя полноправной хозяйкой поместья — предстоит заказать новую мебель для парадного зала, домовых эльфов, разбираться с накопившейся корреспонденцией (особенно не хочется открывать конверты с клеймом Министерства магии), встретиться с управляющим, посидеть у камина с рукоделием или кого-то пригласить на ужин. Меня словно оглушило. В этом воцарившемся спокойствии, в этой обиженно молчащей, словно опоздавшей за топотом чьих-то убегающих ног тишине витает явственная удручённость, нечто неправильное, невозможное. Тень ушедшего Хаоса, так назвал это Драко. Возможно, это наиболее точное определение. Промежуток пустоты. По поместью снова бегают наши кошки. Я трансфигурировала их из статуэток в привычный облик. Когда этот возомнивший себя владыкой мира сумасшедший здесь поселился, с него бы сталось скормить их своей бешеной острице. Марс, Фрейя и Бриошь чувствуют себя прекрасно, кусаются и охотятся за моими клубками, как и прежде, но Блисс умерла через три дня. Ничего ей не помогло. Не могу понять, в чём причина. Теперь она спит в саду, под кустом калины. Рядом со скамейкой, на которой ты выжег еще в студенчестве моё имя и где мы целовались, спрятавшись от всех, когда я впервые посетила Малфой-мэнор. Помнишь?.. Наконец, нужно помочь Драко — ценой больших хлопот ему разрешили закончить учёбу в Хогвартсе экстерном. Для практического курса его вызовут, а пока он обложился литературой и целыми днями пропадает в библиотеке. В конце-концов, во всем нужно уметь находить преимущества — здесь его ничто не будет сбивать с заданного пути и Поттер с его выкрутасами сюда не доберётся. Наш сын унаследовал свойственные Блэкам въедливость и скурпулезность, но стоит оказаться с ним рядом, становится очевидно, насколько он Малфой. У него практически твоё лицо. Особенно это заметно в момент настороженности, предельной сосредоточенности или гнева — серо-голубая гладь его взгляда темнеет и подёргивается корочкой льда, ноздри чуть расширяются и подрагивают, губы сжимаются в нитку — точь-в-точь, как у тебя. Единственное, что у Драко есть, пожалуй, нашего, блэковского, это рост. Блэки никогда не могли похвастаться рослостью, в отличие от Малфоев и Розье. Моя мать Друэлла была почти шестифутовой. Ни Белла, ни Меда её не догнали, не говоря уже обо мне. Тётя Вальбурга любила пошутить, что «на Цисси все выдохлись, одни Блэки остались». Хорошо это или плохо? Не знаю. Ни обиды, ни зависти, ни чего-то ещё я при этих словах не испытывала. Наверное, потому, что я всегда росла в атмосфере любви. Именно любовь согревает нас, она помогала и помогает нам выстоять. И именно её я всегда старалась поддерживать в своей собственной семье. Тем страшнее мне становится, когда я спрашиваю себя: что же пошло не так? Как и когда мы оступились настолько, что оказались лицом к лицу с бездной, впустили ее в нашу жизнь, наш внутренний мир, что она почти стала частью нашего существа?.. Вышиваю черную льняную скатерть, начатую когда-то Беллой. Гладь «в прикреп» у меня получается совсем не так быстро, как у неё. Новые домовые эльфы только что вытащили стол из парадного зала. Жаль, красивый был. Я смотрела на испорченную полированную столешницу из красного дерева и меня охватывала горечь пополам с гневом. О, Люц, как хорошо, что ты этого не видишь, ты бы разнёс пол-поместья. Соратники, Пожиратели смерти, в большинстве своем выходцы из приличных семейств, получившие должное воспитание, развлекались, как школьники, выцарапывая на поверхности всякую похабщину. Понимаю, на собраниях атмосфера царила порой невыносимая, но неужели это повод отринуть человеческий облик? К тому же не хочу принимать пищу на том, что служило местом для заседаний, жертвенником и эшафотом — часто всё это сразу за один день. Наши места за столом занимали самоназванный владыка нашего дома и моя сестра. Иногда эти двое устраивали здесь же нечто вроде представления на тему зачатия волшебника Нового Мира. И обязательно — на глазах у присутствующих. Хуже всего, что среди зрителей сидел и муж Беллы. Бедный Родольфус. Как мне его жаль. Положить столько усилий на то, чтобы добиться никогда не любившую его женщину и потом всю жизнь страдать. Завтра закажу каталог мебели, а пока поужинаем за малым столом. Спрошу Драко, какой пирог к вечеру он хочет. Пора мне вспомнить и эту традицию.Глава 6. Хозяйка Малфой-мэнора.
10 июля 2018 г. в 22:29