Глава 7. Кого любят, тот вернётся.
18 июля 2018 г. в 03:21
Я не знаю, было ли лето в Великобритании в этом году. На бумажном календаре на твоем столе застыло 3 мая 1998 года. День, когда закончилась битва и началась мирная война.
Дата твоего ареста.
Я не запомнила почти ничего из того дня, кроме грубых голосов топавших по поместью мракоборцев рано утром и примчавшегося в спешке адвоката. Помню известие, что Северус в тяжёлом состоянии в реанимации Мунго. Остальное как в тумане — приведение поместья в надлежащий вид, допросы в Аврорате, корреспонденция, занятия с Драконом… И вот уже на дворе осень. Клен, который я посадила у парадного выхода в год рождения сына, горит всеми оттенками — от светло желтого до багряного. Как же мы не заметили лета?..
Драко, переведенный в экстернат, уже отправил в Хогвартс сову с первыми выполненными работами. Мы с ним занимаемся окклюменцией, насколько позволяют мои умения. Надо сказать, Северус хорошо поработал, Драко в большинстве случаев удается отразить моё вторжение в разум. Лишь в последнее наше занятие, как раз, когда он собирал бумаги для почтового отправления, его Протего оказалось недостаточно сильным. Так, понятно, почему один из вагончиков, нацарапанных на выброшенном ныне столе, показался мне странно знакомым. Кто-то (подозреваю, что Торфинн Роули) изобразил паровоз, остальные давай стараться, как дети малые, но Драко?! Обормот! Впрочем, понимаю — тогда все мы были на пределе…
Сегодня во время нашей утренней конной прогулки отпрыск, краснея, как помидор, попросил, чтобы к нам в воскресенье приехала Астория Гринграсс. Соучеников сына Аврорат нам принимать разрешил сразу, остальных — только по предварительному согласованию. Не назову такое распоряжение неприятным: мало кого хочу сейчас видеть, да и тех не всегда возможно. Ощутить хотя бы некоторую близость к тебе мне позволяют, как ни странно, допросы в Аврорате. Не знаю, почему нас дёргают каждый раз в центр — во всяком случае, на обыски ходить господа мракоборцы к нам не ленились.
Эта необходимость больше радует, чем удивляет, ведь пока я сижу в кабинете у дознавателя, ты где-то рядом. Магические окна кабинета открывают вид на живописный парк, но я знаю, что на самом деле за стеной находится Изолятор.
Каждый допрос одно и то же в разных вариациях. Зачем вы солгали Волан-де-Морту, почему вы не удержали мужа и сына от вступления в запрещенную экстремистскую организацию… Хотела спросить господ мракоборцев: вы вменяемы?! Нашу семью взяли в заложники, и произошло это сразу же после возрождения Тёмного владыки. А солгала я потому, что не ленилась в своё время на окклюменции и легилименции, помножьте это на мою природную склонность. Врать плохо? Ну вспомнила бы я об этом в момент приказа Волан-де-Морта подтвердить смерть Поттера, и порвали бы вы на поминках по Спасителю магического Отечества две волынки. Если бы сами остались живы и в разуме.
Ничего этого я не озвучиваю, просто продолжаю играть с самого начала предписанную мне роль недалёкой домохозяйки, привыкшей исполнять, что говорят мужчины.
Иногда даже думаю, может быть с самого начала стоило взяться самой за обучение Драко этому искусству, а не доверять его Белле? Слишком уж она была жестока и нахраписта, причём именно по-женски, к своему собственному племяннику.
Свиданий нет. Успокаиваю себя мыслью, что пока нечего сообщать, у тебя всё хорошо — насколько это слово уместно в твоём положении. Больше всего меня тревожит вопрос, как ты читаешь и подписываешь бумаги, ведь тебе не разрешили передать очки даже через адвоката. А мигрени? Набор зелий остался в твоём кабинете. На мою просьбу передать мне ответили, что в арсенале тюремных колдомедиков имеется всё. Я бы успокоилась, если бы не знала, что человеческого отношения к арестованному у них нет и никогда не будет.
Поневоле вспоминаются слова семейного адвоката «попав в лапы Аврората, забудьте слово «закон».
Впрочем, меня больше не пригласят. Господа законники согласились, что я свидетель, а не соучастница. Хоть что-то начинает двигаться с места. На следующей неделе предварительное слушание. Назначат заседание, а значит, Рождество мы встретим все вместе.
Я согласилась на визит Астории. Знаю, что Дракону приятно общество этой девушки. Насколько глубокий смысл у этого «приятно», меня пока не просветили, а я не настаиваю — в эту часть чужого бытия никто не имеет права входить без приглашения, даже родители. Перед битвой за Хогвартс ребята успели ненадолго увидеться. Как бы там ни было, фраза «два раза мою жизнь спас Северус, а на третий — она» не появилась бы на пустом месте. Замкнутый и не слишком сентиментальный Дракон не склонен бросаться словами, тем более — такими.
Кого любят, тот вернётся. По-иному и быть не может, не правда ли?..
Пока ребята гуляют в саду перед чаепитием, я снова вышиваю. Вот последний цветок, над которым трудилась Белла. Судя по внешнему виду, нарцисс… Небрежный какой-то, рваный, прикреп торчит… Исправлять не стану: он словно каким-то образом удерживает сестру здесь, делает её смерть не то чтобы не окончательной, но не пускает ощущение безвозвратности. Беллатриса, Белла, всегда заводная, весёлая и холодная, как бенгальский огонёк…
… Вот заканчиваются последние сборы на вокзал Кинг-Кросс. Мне одиннадцать. Скоро я окажусь в Хогвартсе и на меня наденут Распределяющую шляпу. Белла хохочет, дразнит меня «пуффендуйкой», потом берётся за расчёску и плойку.
— Беллатриса, ей всего одиннадцать! — возмущается матушка.
— Школа — не подиум, там выделяться надо знаниями, — это Андромеда.
— Да я ничего особенно не сделаю, просто немного начешу! Не такая прилизанная будет! Эй, чего ты, губы не дуй, Цисси!
На платформе она снова смеётся и прежде чем удалиться к своим однокашникам, целует меня в щёку и тихонько суёт мне в ранец свою помаду — ту, нежно - розовую, которая мне больше всего нравилась…
Насчёт «пуффендуйки» шутки не оправдались. Шляпа ни минуты не сомневалась, куда меня отправить. Беллатриса хватает меня в охапку, кружит, я опять слышу ее звонкий смех, ощущаю аромат её любимых «Диориссимо».
— Слизерин! Наша!!!
С Хогвартсом у меня связаны самые приятные воспоминания о юности. Уже потому, что именно там, на пятом курсе прозвучало имя — так близко, чтобы уже никогда не отдалиться: Люциус Малфой. И связано это с Медой.
Она любила совать украдкой мне в сумку хогсмидские сладости. Помню, как я в гостиной Слизерина достала учебники и ахнула: форзац Травологии «украшала» здоровая шоколадная лепешка, в которую превратилась растаявшая конфета. Раньше Меда так не баловалась. Предполагаемую виновницу я увидела тут же в коридоре — она разговаривала с подругой и светловолосым однокурсником, одетым в темно-зелёную мантию и колпак старосты.
— Это ты? — поинтересовалась я.
— Это я, — изумилась Андромеда, — ты же со мной разговариваешь…
Я ткнула ей под нос испорченный учебник:
— Ну и зачем?!
Выяснилось, что обвиняла я сестру зря. Она понятия не имела, кто так решил разыграть меня. Тут их доселе молчавший собеседник взмахнул своей волшебной палочкой и форзац книги вновь стал девственно-чистым.
— Так лучше? — с улыбкой спросил он, заводя за ухо выбившуюся льняную прядь…
— Немного, — буркнула я и удалилась снова в гостиную. Краем уха я слышала, что разговор троицы возобновился.
— Люц! Ау, Люц, отомри! Ты что, язык проглотил? Как будто первый раз её видишь!
Старший слизеринец ответил, словно действительно с трудом отодрал язык от нёба:
— Да, Анди…первый…