Кризис. Книга 1: Крещение огнём

Как и предполагал адвокат Скалаускас, предварительное слушание не заняло много времени. Уже стало ясно, что процесс будет открытым. Судить будет Визенгамот, без привлечения присяжных. Защитника настораживало то, что обвинители вели себя слишком уж ожидаемо. Получалось, что все предъявленные обвинения удастся развалить легко и просто и Люциуса отпустят прямо в зале суда. Участие в экстремистской организации? Что ж, от этого отказываться смешно. Другое дело, что Малфои, да и другие их соратники, как они теперь твердили на разные голоса, не знали, на что шли. Конечно, уже в шестидесятые годы название «Пожиратели смерти» вызывало у мирного населения по меньшей мере дискомфорт. Но это было всё. Правое крыло Лиги защиты Волшебного мира тогда ещё не объявили вне закона. Просто зацикленные, фанатичные энтузиасты с пафосными лозунгами, подвинутые на странных ритуалах. Люциус вступил в их ряды еще учась в Хогвартсе. Подходит. Что же касалось других дел… Заклятие Империо. Это даже не ложь. Глава почтенного семейства Малфоев не страдал разборчивостью в средствах, стремясь показать маглам и предателям крови, кто подлинные хозяева волшебного мира, однако убийств за Люциусом не числилось. Во всяком случае, официально. Когда же потребовалось, как говорил Темный лорд, прибегнуть к кровопусканию, чтобы оживить умирающее общество, Люциус наотрез отказался заниматься подобной «хирургией». Волан-де-Морт тогда проявил удивительную доброту и снисходительность к человеческой слабости, на которые только была способна культя его души — он не стал наказывать несговорчивого слугу, а «помог» тому Непростительным заклятьем. Нашлись и желающие публично подтвердить это в обмен на обещание доброго волшебника Скалаускаса исполнить несколько желаний. В конце концов, не только с Пожирателями Альгимантас был на короткой ноге, но и кое с кем из судей. Торфинну Роули, можно сказать, повезло. Азкабан ему не светил, но дома ждать суда всяко лучше, чем в камере Изолятора. Бешеная кузина Антонина Долохова Синклитикия прибегала к Непростительным заклятиям едва ли не чаще, чем к бытовым, но есть шанс заменить Азкабан принудительными работами. Более близкие к семье Малфоев, такие, как Лестрейндж, согласились свидетельствовать в пользу Люциуса и так, без всяких ответных шагов. Родольфусу с одной стороны, была невыносима мысль о возвращении в зловещую цитадель Северного моря, с другой его так подкосило предательство жены, что он напрочь потерял желание бороться за жизнь и хотел только побыстрее отдать душу дементору. А ещё лучше — просто сдохнуть на пропахшем хлоркой полу камеры после очередного аврорского обхода. С Беллатрисой Блэк, пышноволосой и пухлогубой слизеринской хохотушкой он был знаком еще со второго курса Хогвартса и тогда же насмерть влюбился. О чем и написал возлюбленной на куске пергамента, пририсовав пару красных сердечек, которые тут же расползлись кляксами. Впечатление создавалось такое, что у пишущего то ли от любви, то ли от слишком усердного ковыряния пером в ноздрях пошла носом кровь и закапала пергамент. Впрочем, родители были только рады общению подростков. В память Родольфуса накрепко врезалась сцена того ужина у Блэков, который дал начало нескончаемому потоку мучений, называемому «семейное счастье», когда мгновения эйфории сменяются невыносимостью. Домовики уносят опустевшие креманки и десертное блюдо. Из проигрывателя льется «Марсельеза» Эдит Пиаф, которую так обожала Друэлла. Белокурая восьмилетняя Нарцисса капризничает, не желая подчиняться требованию гувернантки идти спать… После того, как младших увели, Беллатриса, щеголяющая остромодной стрижкой «гарсон», подсаживается ближе к Родольфусу и улыбается во весь рот. Ей одной из всех сестер уже разрешали краситься и поливать голову лаком для волос, чем Беллатриса очень гордилась. Сигнус Блэк, крякнув и заработав ощутимый тычок локтем со стороны красной от злости супруги, со стуком ставит опустевший бокал на стол и приглаживает лысину. — Очень рад, господин Лестрейндж, что наши дети дружат. Конечно, вы правы, когда они закончат обучение, то составят замечательную пару. Волшебный мир пополнится ещё одной чистокровной уважаемой семьёй, одаряемый…одарён…ударен…подар…в общем, неважно, детишками они нас порадуют достойными! Если бы только добродушный и уважаемый глава семейства Блэк знал, как он тогда ошибается, поседел бы от ужаса всеми остатками шевелюры. Представления о семье и ролях вступающих в брак у дочурки оказались довольно своеобразными. Любые обязательства и узы отвергались Беллой в принципе. Влюблённый без памяти Родольфус начисто игнорировал красноречивые звоночки, которые посылала ему жизнь ещё с юности. Одно только прозвище «Белла-тренажёр», закрепившейся среди мужской части старшекурсников Хогвартса чего стоило. Сам Люциус Малфой тоже получил в своё время «боевое крещение» в объятиях Беллатрисы, но на этом его интерес к развязной красавице и исчерпался. Родольфуса не отпугивало ничто. Паренёк всё так же калякал на хогсмидских открыточках трогательно-неумелые стишки в духе «совы съели всех мышей, Белла, ты моя навек», ждал невесту с букетом по вечерам. Даже отбил её у Северуса Снейпа. И вот, казалось, удача повернулась к нему лицом. Детей Беллатриса не хотела. Во всяком случае, от него, Родольфуса, каждый раз находя повод отложить начавшуюся беременность на неопределённый срок. Как правило, жена, откупоривая в очередной раз пузырек с абортивным зельем, ссылалась на то, что они сейчас должны бросить все силы на поддержку Владыки и победу чистокровных, а потомство никуда не денется. Потом тема продолжения рода и вовсе как-то сошла на нет, да оно и понятно, ведь Родольфусу и Белле было уже за сорок. Всё изменилось в конце девяностых, когда вернулся Волан-де-Морт и началась Вторая магическая война. Азкабан сорвал все маски: муж и жена Лестрейндж стали окончательно чужими друг другу. Беллатриса уже не скрывала своего сумасшедшего обожания и страсти к новому лидеру Волшебного мира и казалось, потеряла последний стыд, отдаваясь Повелителю на глазах законного супруга и всех собравшихся, наполняя зал визгом и оглушительным хохотом. Второй удар не заставил себя долго ждать. На очередном собрании в поместье Малфоев Волан-де-Морт объявил, что его конкубина, как он называл Беллатрису, ждёт ребёнка. Поток поздравлений «молодым родителям», прогулки Беллы с коляской по аллеям… А Родольфус… Родольфус просто был — даже не растоптанными домашними тапками, с которыми обычно сравнивают надоевшую «половину», а кем-то вроде статиста, как разжалованная звезда подмостков. Чего-то ждал. Игнорировал красноречивые взгляды незамужних чистокровных ведьм. Барти Крауч как-то посоветовал Синклитикии Долоховой не раздевать так откровенно Родольфуса глазами на собраниях, а то Владыка очень смущается. Лестрейнджу было всё равно. Может быть, он всё ещё надеялся, что Беллатриса прозреет, раскается и у них будет такая же красивая и гармоничная семья, как у безгранично любивших и уважавших друг друга Люциуса с Нарциссой. Умному и прекрасно образованному Родольфусу его прежде ясный и твердый рассудок изменил, казалось, вместе с женой. И вот теперь всё кончено. К началу шестого десятка забыть прошлое и начать жизнь с нуля несравнимо сложнее, чем в юности. Беллы нет. Он опозорен. И главное, сам виноват во всём. Показания? Хорошо, даст какие надо, только Бога ради, избавьте его от всех этих лозунгов. За всю жизнь наслушался досыта. При аресте Родольфус напал на аврора сам, но, к вящему неудовольствию, его избили и скрутили, а не убили на месте. Дайте хотя бы умереть в Азкабане…