***
— Мистер Бенсон, вы торопитесь куда-то? — осведомилась Лили, поймав за рукав мантии стремительно удаляющегося от кабинета Истории магии Вильяма. — Поттер, мне не до шуток сейчас. — А какие шутки, мистер Бенсон? У меня выдалось не самое приятное утро. Не желаете узнать причину? — Ты не видишь, я спешу, — злился Бенсон, и это была первая живая эмоция на его лице за прошедшие учебные часы. — Я-то вижу. Но ты же должен был понимать, что тебе не удастся проскользнуть в больничное крыло незамеченным. — О чем ты говоришь? Не изучив бы Бенсона за пять лет и один месяц проживания в высшем учебном заведении волшебного мира, можно было бы принять его вытянувшиеся от удивления черты лица за проявление редкостного непонимания или врожденной глупости, однако Лили научилась за время их вынужденного знакомства отличать правду от искусной актерской игры. А уж играть на публику Вильяму ничего не стоило. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Мы с Хьюго больше не допустим той оплошности, из-за которой ты утром оказался у Люси. Мадам Помфри впустит только двух посетителей. И угадай, кто ими станет? — Поттер, я должен извиниться перед ней. — Утром у тебя был шанс, — торжественно объявила Лили, направляясь в лазарет и радуясь тому, какой испуг отразился на лице Бенсона, пусть причина этого испуга и не была понятна ей. — Она спала, — сокрушенно произнес Вильям, на поводке умелых манипуляций мисс Поттер плетясь за ней следом и преумножая ее радость своими оправданиями. — Разве я мог разбудить ее? — Я не спала всю ночь, Бенсон. Я не завтракала, чтобы увидеться с Люси. А ты вот так просто взял и отобрал у меня эту встречу. — Я должен извиниться перед ней. — А я, считаешь, ничего ей не должна? Бенсон, тебя чересчур много в ее жизни. Ты осознаешь это? — Хьюго, ты же понимаешь, что я должен перед ней извиниться, — в отчаянии набросился Вильям на друга, стиснув в руках локоть Уизли. — Нет, — ответил Хьюго, не почувствовав боли от изумления, — его поразила реакция друга на отказ. Вильям не был плохим человеком, порой перегибал палку (ошибаться свойственно всем), но никогда не извинялся. В особенности перед Люси. — Мистер Уизли, мисс Поттер, вы вовремя. Вам будет дано пятнадцать минут. И ни секундой больше. — Спасибо, мадам Помфри. — Дайте мне пройти, — разозлился Вильям, метнувшись к дверям. — Мистер Бенсон, в больничном крыле не разрешено кричать никому, кроме больных, и то от боли. — Я еще не в больничном крыле. — Мистер Бенсон, вы тревожите моих подопечных. Будьте добры, покиньте лазарет. — Я пришел навестить мисс Уизли, — не унимался Вильям, но не смел применять силу для того, чтобы отодвинуть с прохода мадам Помфри. — Миссис Долгопупс, пожалуйста, выведите мистера Бенсона из больничного крыла. — Да, мадам. — Вильям? Кхм… Мистер Бенсон, что вы делаете в больничном крыле? — Профессор Люпин, я… — Миссис Долгопупс, с вашего позволения я возьму под свою опеку мистера Бенсона. — Не беспокойтесь, профессор Люпин, с Вилья… со срывами мистера Бенсона я знакома не понаслышке. Справлялась раньше, справлюсь и в этот раз. — А мадам Помфри?.. — кивнул на закрытые двери профессор Люпин. — Пару минут мадам уделит вам, профессор. Только дождитесь мисс Поттер и мистера Уизли. — Что приключилось с мистером Бенсоном? — Как же ты похож на него, — изумленно улыбнулась миссис Долгопупс, вспоминая уроки профессора Люпина — Римуса Люпина — отца Эдварда. — Миссис Долгопупс, верх непрофессионализма при учениках опускаться до фамильярности, — прервал ход мыслей школьной целительницы Эдвард, тревожась за последствия выбранной темы разговора. Потому что семья как была для него кровоточащей раной, так навсегда и останется ею. Сколько бы лет не прошло с момента убийства его родителей. — Простите, профессор. — Мистер Бенсон, я, как мне помнится, отложил ваше наказание до лучших времен. Эти времена настали. — Но, профессор… — Миссис Долгопупс, ничто так ни подавляет эмоции и ни прочищает разум, как физическая работа. Вы согласитесь со мной? — Ваш отец придерживался иной точки зрения. — Мой отец погиб в битве за Хогвартс, как и моя мать. Они вступили в войну, отдавая себе отчет в том, — «что на их телах построят светлое будущее волшебного мира и что в этом светлом будущем будет место для их убийцы, Гарри Поттера», — что не передадут своему сыну ни крупицы собственного опыта. Они погибли до того, как я смог бы узнать их получше. Поэтому не удивляйтесь тому, что мои убеждения далеки от убеждений моего покойного отца. — Конечно, профессор. — Мистер Бенсон, не отставайте, — поторопил Вильяма Люпин, отворачиваясь от миссис Долгопупс и пряча от посторонних свою ненависть. Он неоднократно приходил к выводам, что в минуты обуреваемой его жажды мщения он теряет оболочку лицемерия и открывает миру свои потаенные желания. Все, что остается его близким, — внимательно посмотреть в расширенные зрачки и заостренные черты лица. Правда не заставит себя долго ждать и выпорхнет наружу. — Миссис Долгопупс, — как же не любил Люпин говорить с людьми, не видя их лица. Для него это было верхом невежества, но открывать свои потаенные желания Эдвард не рассчитывал, поэтому продолжил изменять своим принципам, — предупредите, пожалуйста, мадам Помфри, что я навещу мисс Уизли до ужина. — Как скажете, профессор. — Благодарю.***
— Это вы так шумели, ребята? — Люси, ты напугала меня, — не преминула Лили высказать свое недовольство подруге, крепко обнимая ее. — Это Бенсон шумел. — Хотел пробраться сюда, — проворчала Лили, перебивая Хьюго. — Впервые его вижу таким. Ты думаешь, он искренне говорил? — Да мне-то что? Она бы не приняла его извинений. После всего, через что пришлось пройти Люси из-за него! Я не подпущу Бенсона к ней. — И все же Люси стоит его выслушать. — Ты в защитники записался, потому что он твой друг? Или ты прежде всего подумал о благополучии Люси? — Ребята, не ссорьтесь, — в своей излюбленной, растерянной манере пискнула Люси. — О Бенсоне я слышать не хочу. Лучше порадуйте меня. Вы принесли мне задания? — Точно, — ударила себя рукой по лбу Лили, снимая с плеча школьную сумку и доставая из нее… — А-ха-ха, — засмеялся Хьюго, увидев, как сморщилось лицо Люси, когда Лили показала подруге неприличный жест. — Было бы с чего смеяться. — Мне тоже не было весело, когда ты в обморок упала. Твоя забота — отдыхать и вовремя есть. — Не напоминай о еде, Лили. — Если бы напоминала, ты бы здесь не оказалась. — Мадам Помфри считает каждый грамм, который я съела. Кажется, у меня развивается паранойя. Ее глаза повсюду. Она следит за каждым моим шагом. Даже когда это в принципе невозможно. — Я разговаривал с мадам Помфри. Она сказала, что завтра вечером тебя выпишут. — А мне она говорит, что до конца года продержит меня в больничном крыле. — А она может, — усмехнулся Хьюго. Остальное время они потратили на то, чтобы рассказать Люси все новости, которые она пропустила ввиду попадания в больничное крыло. — Три минуты. — Уже? Так скоро? — спохватилась Лили. — Ничего, утром проведаете меня. — Если Бенсон не нарушит наши планы. — О чем это ты? — Не важно. Будет время — расскажу. Отдыхай. — Принесите мне задания. Я уговорю мадам Помфри. Она разрешит. Хьюго, хоть ты поддержи меня, — взмолила Люси. — Я против Лили не пойду. Врагов наживать в оставшиеся два учебных года не хотелось бы. — Вот они, родственные узы. — Мисс Поттер, мистер Уизли. — Мы уже уходим, мадам Помфри. — Поправляйся, — улыбнулась Лили, поцеловав Люси в макушку. — Мне скучно без уроков. — Пой. — Мисс Поттер. Мистер Уизли. — Письмо, — широко раскрыв от досады глаза, сказала Люси. Как она могла забыть о сестре? — Оно в конверте под моей подушкой. Пожалуйста, отправь его Буклей к Молли. — Отправлю, не волнуйся. — Мисс Поттер!***
Вильям тоже не был знаком с убеждениями Римуса Люпина, но нарваться на наказание от его сына, профессора Люпина, не пожелал бы никому. Мало того, что Бенсон опоздал на ужин, так помимо голода ему приходилось бороться еще и с болезненной пульсацией в руках. Его ладони горели от количества «супер-средств для чистки метел», которые он вынужден был применить, чтобы вычистить грязь из школьного инвентаря. Одежда пропахла токсичностью, хотя мадам Трюк уверяла Вильяма в безвредности вещества. Хотя его покрасневший глаз, в который попала капля чудодейственного средства, разубедит любого в обратном. Ноги цепями сковала усталость, но Вильям насильно переступал с одной ступеньки на другую. Он был бы не прочь крикнуть в безлюдное пространство, но связки пропитались сладко-шипящими фиолетовыми парами. Бенсон настолько устал, что не боялся гнева Филча, но все еще трепетал при воспоминании о своем трусливом бегстве из больничного крыла этим утром. Как сказала Лили, у него был шанс попросить прощения. Вот только когда Люси начала просыпаться, страх увидеть в ее глазах презрение к нему пересилил доводы рассудка — Вильям сбежал. Возможно, все тот же страх и вел его сейчас к больничному крылу. Миссис Долгопупс за пять лет его учебы так часто вызволяла Вильяма из неприятностей и вылечивала различные по степени тяжести травмы, что Бенсону впору уже бы называть ее своей третьей матерью. О своей биологической матери ему не было известно ничего, кроме, пожалуй, того, что она — уж это наверняка — волшебница. Мачеху, на которой женился его отец-магл, мистер Бенсон, спустя девять лет с момента смерти жены, Вильям отказывался считать членом семьи. А миссис Долгопупс окружала мальчика заботой и любовью, которые не смогла направить на своего так и не родившегося ребенка, в месте, которое с каждым учебным годом становилось Вильяму роднее отчего дома. Этим летом его отношения с отцом достигли предела. Состоялся разговор, после завершения которого Вильям простился с магловской жизнью. «Твоя мать не умирала. 2 мая 1988 года она бесследно исчезла из моего дома. Через двадцать лет, 2 мая 2008 года, на пороге этого же дома я нашел трехмесячного ребенка и спрятанное в одеяло письмо». Вильям выучил содержимое этого письма наизусть. «Дорогой Этан, этот мальчик твой сын. Он единственная надежда моего мира на спасение. Береги его». И ни слова более. Почему она подбросила мистеру Бенсону своего сына спустя двадцать лет после исчезновения? Почему не вернулась за Вильямом? Почему лгала мистеру Бенсону о магловском происхождении, но открыла правду о своей причастности к волшебному миру? Почему? Почему? Почему? — Только закрою двери, — послышался робкий голос в конце коридора. Вильям спрятался за углом, желая остаться незамеченным. В столь поздний час было не положено бродить по замку, не то что предпринимать попытки пробраться в больничное крыло. — Миссис Долгопупс, посидите несколько минут с нами. Школьным целителям тоже требуется отдых. — Мадам Помфри, — удивилась предложению миссис Долгопупс. — Ханна, сколько я работаю школьным целителем, а слышу такое из уст мадам Помфри впервые. — Присаживайся, деточка, присаживайся. А то могу и передумать. У мисс Уизли, безусловно, талант. Как же давно я не слушала истинное пение. — Вы меня смущаете, мадам Помфри, — донесся до Вильяма тихий ответ Люси. Бенсон приблизился к слегка приоткрытым двойным дверям больничного крыла, обессиленно сползая на пол и спиной прислоняясь к одной из них. — Полно, дитя. После ужина, — так ни к месту желудок Вильяма подвел хозяина, громко заурчав, — ничто так не способствует его быстрому усвоению, как пение. Пойте душой, мисс Уизли. Затроньте наши сердца. Чем бы только не пожертвовал Вильям, чтобы еще хоть раз услышать пение Люси. В детстве его никто не убаюкивал колыбельными песнями. Вильям и не знал до этой минуты, как звучит пение, затрагивающее сердца других людей. Что уж таить, Бенсон и вовсе презирал этот вид искусства. Пустая трата времени — так говорил ему отец. Пора было признать, что мистер Бенсон не ценил в своей жизни ничего. Люси Уизли с детства мечтала окончить Волшебную Академию Драматических Искусств, выступать на большой сцене и тем самым навеки связать свою жизнь с Искусством, как и ее старшая сестра. Однако отцом Люси был Перси Уизли, а это означало, что мечты об Высоком так и останутся неосуществимы. Искусство привело Молли Уизли, старшую сестру Люси, к нищете. Оно день за днем материально и духовно истощало Молли, пока доход волшебницы не дошел до размеров карманных денег Люси, которая та высылала сестре без ведома отца, и редких заработков два-три — в удачные времена четыре — раза в год. В художниках не нуждался ни волшебный, ни магловский мир. Лишь пение помогало Люси справляться с любыми трудностями. Когда отец жаловался на то, что Мэрлин послал ему в наказание вместо благодарного сына двух ветряных дочерей, — она верила в Искусство. Когда плакала над горой учебников за пятый курс, будучи на третьем, — не отрекалась от Него. Когда падала от подножек Бенсона и разочарованных вздохов отца, — жила Им. И сейчас она была счастлива от того, что посвятила в свою тайну еще и школьных целителей, в открытых сердцах и добродушных улыбках которых жило Искусство. — Прекрасно, дитя. Но я никогда прежде не слышала эту песню. — Музыку написала… — Вильям, вот ты где. — Тише. — Кто там? К приоткрытым дверям приближались сразу две школьные целительницы, поэтому, расценив обстановку, Хьюго взвалил шипящего «любезности» Вильяма на плечи и оттащил в неосвещенный факелами угол. — Никого нет, мадам. — Тогда закрывайте двери. — Я искал тебя по всему замку, а ты подслушиваешь чужие разговоры. — Она поет. — Давай, приятель, хоть немного помоги мне, — со сбитым от усилий дыханием проговорил Хьюго. — Ты?.. — От тебя несет, как от полного ведра моющих средств. — Ты преуменьшаешь. — Проберемся в ванную для старост. Иначе из-за этого запаха тебе придется спать в гостиной. — Я готов уснуть и возле портрета Полной Дамы. — Нет. Чтобы с Гриффиндора сняли еще очки, когда тебя найдет Филч? Для ответа у Вильяма не хватило сил, потому что все они уходили на поддержание тела в вертикальном положении. Хотя без помощи Хьюго он и нескольких шагов не ступил бы. — Я всегда знал, что судьба друга тебя тревожит больше судьбы факультета. — И не надейся.