Фобос и Деймос

      Как только они сели в машину, Элайджа, совершенно не стесняясь, завалился Хлое на колени и бессмысленно посмотрел в потолок. Девушка аккуратно, но настойчиво взяла его за голову, вернула в нормальное положение пассажира и, взявшись за руль, выставила локоть так, чтобы лишних голов у неё на коленях больше не оказывалось.       — Хлоя!.. — Камски, казалось, этой манипуляции даже не заметил, пребывая целиком в своих ужасных чувствах. — Он мне не верит!       Хлоя лишь закатила глаза, что не мешало ей, впрочем, вести машину. Дорогой создатель, насколько она могла понять, нередко изображал из себя героя какой-то своей личной мелодрамы, и это почти всегда очень раздражало.       — Поздравляю, — коротко ответила она.       — Да, я понимаю, я сам виноват, я всё, наверное, что мог, сделал для того, чтобы меня не любили, не считали хоть сколько-то хорошим, не верили, и вообще… но почему именно он? Разве судьба у меня такая — не знать никакой любви, я не понимаю, почему…       — Вода мокрая.       — Что?       — Почему вода мокрая, говорю, тоже объяснять надо?       Камски лишь вздохнул.       — Тебе бы только ещё хуже сделать.       — Я всего лишь малолетний андроид, куда уж мне до человека, тем более, такого великого. Тем более, до того, кто…       — Тоже мне, андроид. Ты только и умеешь, что язвить, хамить и выпендриваться.       — Тем более, до того, кто всю жизнь тренировался ломать чужие и не только жизни и достиг в этом небывалого мастерства, — наставительно продолжила Хлоя.       — Да иди ты…       — Что, выйти из машины и отвести вас за ручку пешком? Кстати, если мне не изменяет память, а она мне не может изменять, поскольку нет сигнала о неисправности биокомпонента, я же андроид, так что если вам не изменяет память, кое-кто перед этим сидел с закрытыми глазами и боялся смотреть по сторонам, так как тонкая душевная организация этого кое-кого окружающих пейзажей не выдерживала, — надо бы только забыть теперь, что у неё у самой ненамного толще. Но, впрочем, не обращать внимания на трупы она уже почти научилась.       Камски послушно (вообще-то Хлоя прекрасно понимала, что рефлекторно, но ощутить мимолётное превосходство над этим придурком всё же очень хотелось) в окошко посмотрел, вздрогнул и закрыл глаза. Но не успела Хлоя удовлетворённо хмыкнуть, как выяснилось, что тонкая душевная организация ещё ничего не означает.       — Но что мне делать, Хлоя? Ты можешь издеваться хоть целую вечность, но сначала скажи, пожалуйста, по-человечески.       — Я не могу по-человечески, я же андроид.       — Я создавал тебя по своему образу и подобию, — Хлоя саркастически подумала, что, видимо, размер груди в первую очередь.       — Упаси… кхм.       Она впервые в сознательной жизни пожалела о своём положении — продолжить эту фразу оказалось весьма проблематично.       — Вот именно, — торжествующе заметил Элайджа.       — Плохо получилось, — перефразировала она своё «упаси». — Подобие. С образом.       — Знаешь, мне уже тоже кажется, что и слава… кхм.       Хлоя прыснула.       — Иначе ты была бы совсем невыносима, — продолжил Камски.       — Не спорю.       Они оба замолкли. С минуту примерно Хлоя спокойно вела машину, тихо надеясь, что дорогой создатель не продолжит выедать ей процессор, но вскоре её надеждам не суждено было сбыться — Камски вспомнил, с чего всё начиналось.       — Так что мне делать, Хлоя?       — И кто тут, спрашивается, «кхм»?       — Вот всегда найдёшь, чем упрекнуть. Я всё, конечно, понимаю, но ты в разы лучше меня в межличностных отношениях разбираешься.       — Я вообще андроид, между прочим.       — Не думаю, что это мешает тебе быть человечнее меня.       — Всё никак не могу понять, что же мешает вам.       К её великому счастью, Элайджа замолк. Задумался, видимо. Видимо, умеет.       И Хлоя, конечно же, промолчала о том, что снилось ей прошлой ночью. И о том, что ей чисто по-девиантски хотелось спать, хотя технически она в переходе в спящий режим совершенно не нуждалась. Пусть сам со своей великой любовью разбирается и сам себе материал для исследований ищет. Да, она злая и мстительная… имеет право, в конце концов.       — Наверное, то, что я «кхм», — сказал Камски. Девушка мысленно выругалась и уверилась в том, что хочет быть плохой девочкой и в его личной и не только жизни совершенно не участвовать, разве что с отрицательным эффектом.       — Я думаю, — сказала она, желая поскорее закончить этот разговор, — что очень скоро у нас будет достаточно много дел, чтобы о Конноре, во-первых, особо не думать, и, во-вторых, иметь возможность произвести на него хорошее впечатление. И, кстати, не факт, что у вас действительно есть какая-то связь. Может, просто случайность.       — Так не бывает, — возразил Элайджа. — И он мне правда нравится.       — А вдруг бывает? Эта область ещё не достаточно изучена, чтобы с уверенностью утверждать такие вещи. Кстати, если уж говорить серьёзно, так вообще говорить нельзя. А что нравится, может быть просто самовнушением.       — Иди ты, — коротко отозвался Камски.       Кажется, достала.       Слава… кхм.       

***

      Коннор взял Сумо, потому что его надо было выгулять, а девиантов — порадовать, и пошёл в штаб Маркуса. Кошмары… может, мистер Камски хочет узнать, бывают ли у девиантов соулмейты? Не может, а точно… только это бред, ведь тогда у андроидов, ещё не являющихся девиантами, тоже должны быть соулмейты. За исключением, конечно, всех остальных весьма значимых «но».       (Но ведь возможность иметь соулмейта зависит от свойств организма. Но ведь андроиды не могут видеть кошмарных, равно как и любых снов — у них нет никаких аналогов человеческих участков нервной системы, за сны отвечающих. Но ведь андроидам вообще не нужен сон. Но ведь что эти соулмейты, андроид и человек, вообще делать вместе станут, когда встретятся? Но ведь у них нет никакого общего будущего. Но ведь это бред вообще, честное слово.)       А так… Разве что рождением андроида можно считать его становление девиантом. А до этого он — эмбрион?       Бред.       Утро было неприятное и гораздо более сонное, чем обычно — оставшиеся в городе люди боялись выходить из своих (и чужих, и ничьих, и даже публичных — из тех, где были ночью) домов. Было непривычно тихо — машины не шумели, не было слышно никаких голосов, и только курлыкали голодные голуби, да откуда-то с востока доносилось тарахтение лопастей вертолёта. Полицейского — будь он поближе, Коннор бы смог даже различить модель. И не сомневался, что скоро он будет ещё ближе.       Эта деталь неприятное утро совсем не украсила.       Возможно, конечно, они смотрели, остались ли раненые люди на улицах.       Привет, Маркус, — внутренний диалог андроидов вообще-то в словах не нуждался, но Коннору очень хотелось почувствовать себя почти человеком. Разве что вслух говорить он не стал — мало ли что.       Да, привет.       Над городом вертолёты, минимум один, но я уже слышу несоответствие в звуке лопастей, только пока не могу определить, второй там или поломка. Это с тобой согласованно?       Сумо гавкнул на рыжего кота, ухоженного, с ошейником. Животные, даже домашние, всегда были умнее большинства людей…       Ну, меня предупреждали, что вылетают на поиски раненых, но я не знаю, можно ли верить… мы в укрытии, на всякий случай. Ты к нам идёшь?       Я поспешу.       Он, конечно, действительно поспешил. Идти было семь минут восемнадцать секунд, бежать — минуту сорок три секунды. При такой скорости бега, правда, сразу будет понятно, что он совсем не человек, но вертолёт, не важно, с какой целью, всё равно не догонит.       Он и не догнал.       Последним, кого увидел Коннор, был бледный как смерть солдат на асфальте, сжимавший автомат в окровавленных пальцах. Ходить он явно уже не мог, а вот оставаться верным уже давно отменённым приказам из сломанной рации — вполне.       И только Сумо зло-растерянно гавкнул.