Кузина

      Джейкоб Литтлби, здоровенный семикурсник-слизеринец, признанный на факультете специалист по боёвке, очень ловко подобрался к Драко. Тот так засмотрелся на экзерсисы Поттера, что не замечал ничего вокруг. Джейк, тихим голосом выразив своё отношение к происходящему в тренировочном зале, весьма панибратски хлопнул наследника Малфой ладонью по плечу.       Попытался хлопнуть.       Потому что плеча наследника Малфой под ладонью уже не было.       Всего за одну секунду Драко успел не только выскользнуть из-под тяжелой длани, но ещё и выхватить палочку, отмахнувшись от предполагаемой опасности связкой Силенцио-Петрификус-Инкарцеро, сообразить, что перед ним свои, тут же невербальной Финитой всё это отменить и проклясть ошарашенного семикурсника обыкновенными фурункулами на заднице. Литтлби только головой качал, избавляясь от последствий детского, но неприятного заклятия: его, конечно, с младых ногтей натаскивали, как боевого мага, но в скорости реакции этот белобрысый задавака делал его легко и непринуждённо.       Младший Малфой вообще слыл личностью весьма противоречивой. О том, что он отчаянный трус, не знал, наверно, только какой-нибудь слепоглухонемой анахорет, наглухо закрывшийся в своём мэноре и носа не кажущий на магические улочки. Увы, потомок свирепых викингов, некогда копьём и мечом отвоевавших для себя место на землях Альбиона, боялся темноты и внезапных звуков, боли и щекотки, боггарта в шкафу и Бугимэна под кроватью — в общем, в ужас его приводило огромное количество самых разнообразных вещей и явлений. Но в то же время врождённый авантюризм, неуёмное любопытство толкали его на самые отчаянные поступки.       Пытаясь доказать самому себе и всем на свете, что он не хуже прочих, наследник Малфой ввязывался в любые драки. Бледный до синевы, с перекошенным от страха лицом и закушенной губой — он мог с одинаковой вероятностью и засветить в противника каким-нибудь заковыристым заклинанием, и кулаком, по-маггловски, сломать ему нос, и позорно сбежать, чтобы затем всласть порыдать над собственной никчемностью в каком-нибудь укромном уголке.       Любопытный и пронырливый, словно хорёк, в которого превратил его на четвёртом курсе Барти Крауч под личиной параноика Моуди, Драко совал нос во все мыслимые и немыслимые дыры. А потом или с превосходством поглядывал на окружающих, гордясь тем, что сумел разнюхать что-нибудь интересное, или давился успокоительным под крылышком крёстного, обещая себе, что больше ни за что и никогда… Крёстный на это только вздыхал, недоверчиво качая головой: таких обещаний он наслушался и научился мириться с их несбыточностью. А потом лёгким подзатыльником направлял крестника в сторону лаборатории. Пополнять запасы успокоительного.       Но всё-таки, Малфой не был бы Малфоем, если бы не обратил свой недостаток к собственной пользе. Такого количества разнообразных подлых приёмчиков и пакостных заклятий, что имел в своём арсенале Драко, хватило бы, наверно, на дюжину малефиков и боевиков-ветеранов. Нюх на неприятности у него был тренирован так, что теперь весь факультет Слизерин всегда внимательно следил за своим старостой: если он занервничал — быть беде. Ну и сматывался от неприятностей младший Малфой настолько шустро, что мог дать фору всё тому же приснопамятному хорьку. Да что там! Даже при нападении гиппогрифа — твари необычайно мощной и быстрой — он отделался лишь парой царапин на руке.       Вот поэтому весь седьмой курс Слизерина во главе с Литтлби только уважительно хмыкал и понимающе переглядывался, глядя, как побледневший с перепугу Драко прячет в рукав волшебную палочку. Собственно, все они пришли полюбопытствовать, что же такое случилось уже со вторым тренировочным залом.       А Поттер как раз в этот момент вдумчиво раскатал в тонкий блин последний манекен и, отдуваясь, вытер со лба пот. Оглянувшись, он увидел добрый десяток физиономий, с интересом таращившихся на оплывшие стены и потолок зала.       — Упс, — выдал он любимое оправдание кузины, скромно шаркнув ножкой и разводя руками.       — Понятно, — резюмировали слизеринцы. Декан, как всегда, оказался прав, загодя подыскав им новое место для тренировок.       И в этот момент Хогвартс знатно тряхнуло.       Отплевавшись от пыли, Гарри обнаружил, что Малфой уже куда-то смылся. Поэтому, даже не отряхиваясь, он рванул на поиски Тиш, почему-то будучи абсолютно уверенным, что без неё тут не обошлось.       И действительно, на третьем этаже он обнаружил преподавателя рун Батшеду Бабблинг, которая цепко держала за шкирку выглядевшую слегка виноватой первокурсницу Поттер и что-то горячо выговаривала подоспевшему Снейпу. Рядом уже крутились вездесущий Малфой и парочка райвенкловцев. На шум спешили многочисленные зеваки со всех факультетов.       Из эмоциональной речи профессора Бабблинг стало известно следующее. Мисс Поттер, сделав отведённое ей задание по рунам, заскучала. А поскольку преподаватель в тот момент оказалась занята, разбирая работу другого ученика, сунула нос куда не следует.       Флегматичный магглорожденный шестикурсник с Хаффлпаффа Расмус Брикман как раз довёл до ума свой личный проект. К рунам он относился весьма утилитарно, поэтому создавал штуку полезную, практичную и весьма прозаическую: наносил на обыкновенный тазик руны, позволяющие тщательно и бережно очистить любую, помещённую туда вещь. Эдакий магический аналог стиральной машинки в подарок матушке-сквибу.       Простым проект казался только на первый взгляд. На самом деле рунная цепочка, которую он высчитывал больше месяца, была довольно сложной. Требовалось учесть массу факторов, чтобы не только не испортить саму очищаемую вещь, но и одарить её приятным запахом морозной свежести.       Итак, Брикман аккуратно нанёс руны на тазик и, выдохнув, влил в них магию, пытаясь активировать. Увы, сил не хватило. Руны слегка засветились и тут же погасли. Расмус расстроенно поморщился и огляделся вокруг, решая, кого же позвать на помощь. Но оказалось, что все участники факультатива очень заняты. Преподаватель тоже. И тогда взгляд «барсука» упал на болтающуюся без дела девицу. Краем уха он слышал, как она на первом занятии втолковывала профессору что-то про избыток силы.       — Эй, как тебя… — махнув рукой, он привлёк внимание Тиш.       Поняв, что от неё просят, та честно предупредила, что с контролем магии у неё проблемы, а потом попыталась следовать инструкциям Брикмана. Палочка, как обычно, выдала слабенькую струйку магии. Руны в ответ ехидно мигнули и… Ничего не произошло.       — Ну давай, сильнее. Ты же вроде как чистокровка. Силой тебя Мерлин не обидел.       — Жахнуть может, — снова предупредила Тиш.       — Нечему тут жахать, — уверенно качнул головой Брикман. — В этой цепочке в принципе нет опасных элементов. Максимум, что стирать будет до стерильности. И всё.       — Ну ладно… — девочке и самой было жутко интересно, поэтому она ни секунды не колебалась.       И…       Полыхнув ослепительно-белым светом, руны впаялись в тазик. Тазик впаялся в стол. Ножки стола впаялись в каменный пол. Из тазика вверх и вниз рванул столб белого света. Замок тряхнуло. Профессор упала со стула.       — Ни хрена ж себе... — растерянно протянул один из райвенкловцев, аристократ до мозга костей, в обычной жизни изъяснявшийся исключительно на Высоком английском.       В общем, теперь сквозь весь Хогвартс от подвала до крыши, теряясь далее где-то в неведомых высях, проходил очищающий луч диаметром почти полметра. Сдвинуть его куда-нибудь в сторону не представлялось возможным, так как злосчастный тазик вместе со столом и полом кабинета отныне представляли единый, не поддающийся никаким заклинаниям монолит. Домовики Хогвартса уже суетились вокруг, моментально приспособив полезное явление для постирушки ученических вещей. Луч очищал действительно на отлично, даже тончайшее кружевное дамское бельё. Но это станет известно позднее.       А пока что Снейп и все остальные слушают прочувствованный монолог профессора Бабблинг, а Тиш в это время неубедительно изображает раскаяние.