Пепел

– Что с Франсуа? – шепнула Марго Генрике, когда они пересеклись в одной из гостиной Лувра, где, как всегда бесцельно, коротал вечер двор. – С ним всё кончено, – безэмоционально отозвался Генрике, смотря куда-то в сторону, будто происходящее там интересовало его. – Как это?! – в полный голос воскликнула она. – Что ты с ним сделал?! Он обернулся к ней с недоумением. – Ничего. Он здесь. Пожалуйста, в полном твоём распоряжении. – И что он будет делать дальше? – Понятия не имею! И меня это ни капли не интересует. У него своя жизнь, не имеющая отношения к моей. Кстати, судя по шуму, который я слышу из того коридора, – он указал на другой конец зала, куда выходила парадная галерея, – он идёт сюда. Можешь наслаждаться обществом любимого братца. Только оставьте меня в покое! Произнеся это, Генрике пошёл прочь, кажется, стремясь покинуть гостиную и не пересекаться с Франсуа. Маргарита проводила его недоумённым взглядом. Она не могла поверить в то, что всё обошлось, когда приходилось ждать самого страшного исхода. Марго перевела взгляд на вошедшего в гостиную герцога Анжуйского. Он со всеми переговаривался и широко улыбался. А она сразу же разглядела фальш его улыбки. Ведь у неё была точно такая же. Стремительно подойдя к нему, королева Наваррская тихо спросила: – Всё хорошо? – Всё прекрасно! – весело отозвался он. И она в точности узнала зеркальное отражение своей собственной ежедневной лжи. *** Генрике пришёл в свои покои, мягко говоря, раздражённым. А там его ждала уже приевшаяся картина: бездельничающие миньоны и деловито расхаживающий между их лениво лежащими где попало телами Шико. – Вы так и собираетесь целыми днями здесь отсиживаться?! – рявкнул король. Все тотчас вскочили. Нечасто он повышал голос. Должно быть, сейчас не в духе. – В-ваше В-величество... –испуганно пролепетал д'Эпернон. – Мы ждали вас... – Вы ждёте меня уже лет десять, если то, что вы сейчас делаете, называется ожиданием! – не успокаивался он. – Все вон! Нет, Жуайез, Шико, болваны! Вы останетесь! – Но ты же сам сказал все, – насмешливо заметил Шико, подходя к Генрике и закидывая руку ему на плечо. Тот лишь раздражённо скинул её и ничего не сказал. Когда испуганные миньоны, пятясь на цыпочках, покинули королевскую гостиную, Генрике подошёл к софе и устало упал на неё. – Уже тошнит от всего этого! – в сердцах вскричал он. – Какая драма! – ухмыльнулся Шико. Генрике бросил ему убийственный взгляд. – Так что вам угодно, Ваше Величество? – подал голос Жуайез, присаживаясь прямо на пол, устланный персидскими коврами, возле софы короля. – От него, – Валуа выразительно кивнул в сторону шута, – чтобы он, наконец, захлопнул свой поганый рот и не выводил меня из себя ещё больше... – Фи! Как грубо! – вскричал Шико и сделал вид, что оскорбился. – ... А от тебя, – продолжал Генрике говорить Жуайезу, не обращая внимания на этот посторонний комментарий, – чтобы ты собирался как можно скорее и отправлялся в Италию. У меня есть несколько дел, которые кто-то должен исполнить. Ничего такого, всего лишь пара писем. Это займёт у тебя буквально несколько месяцев. Анн, хоть и был удивлён таким скорым заданием, всё же бодро вскочил на ноги. – Вы доверяете мне какую-то миссию? – обрадовался он. Для него это было забавной игрой. И уж всяко лучше, чем чахнуть здесь со скуки. – Собирайся. Завтра с утра зайдёшь ко мне за указаниями и сразу двигаешься в путь. – Я вас не подведу, Ваше Величество! И Жуаейз убежал, безмерно гордый тем, что король сделал его посланником, и горящий от нетерпения. – Хоть одного лоботряса отправил, – одобрительно хмыкнул Шико. – Главный лоботряс у нас здесь ты! – парировал Генрике. – А он мой верный слуга. И друг. – Ты ему действительно доверил что-то важное? – Нет, совсем нет. Шут громко рассмеялся. Генрике поморщился от резкого звука. – То есть, твой маленький любимчик отправился на увеселительную прогулку и оздоровительное путешествие под тёплым итальянским солнцем? – Хочешь поехать с ним? – насмешливо осведомился Генрике. – Нет, что ты! Если я уеду – тебе будет скучно, – заявил он, опускаясь в кресло. – Вот уж никак не соглашусь. Мне вообще хочется побыть в тишине и покое. А твоя болтовня этому не соответствует, – проворчал Генрике. – Неблагодарный! – закатил глаза Шико. *** Маргарита недоумённо смотрела на Эстер, рыдающую в её любимом кресле. Фрейлина десять минут назад ворвалась в её покои и никак не могла успокоиться. Она даже не объяснила, что произошло. Элеонора, прибежавшая вслед за подругой, попыталась предложить ей кубок вина, но та отказалась. – Что с ней? – спросила Маргарита, совсем ничего не понимая. – Если бы я знала! – покачала головой Дюрас. – Он уезжает! – наконец всхлипнула Бетюн. – Кто, скажи на милость?! Она вновь разразилась рыданиями. – Анн! – провыла Эстер имя своего обожаемого любовника. Точнее, не совсем своего. Жуайез был любовником половины двора. И Маргарита представила, что в данный момент, видимо, по всему Лувру несчастные дамы льют горькие слёзы. – Куда он уезжает? – В Италию. С какой-то важной миссией. А вдруг это опасно? Марго еле сдержала смех. Ничего опасного Генрике своему миньону бы не поручил. Во-первых, потому что ни за что не стал бы им рисковать, во-вторых, потому что придворный фаворит короля – не тот человек, которому можно доверить что-то действительно важное. А Генрике дураком никогда не был и, конечно же, это понимает. – Успокойся, дорогая моя, – Маргарита подошла к девушке и сжала её ладонь. – Я точно знаю, что ничего опасного. Бетюн подняла на неё заплаканные глаза. – И с ним ничего не случится? – Обещаю. После этого Марго оставила Эстер успокаиваться в своей спальне, а Элеонору попросила посидеть с подругой, ведь той может понадобиться помощь. Сама же королева Наваррская решила немного пройтись по вечернему Лувру. Не сидеть же дальше в своих покоях, чтобы выслушивать стенания очень впечатлительной Бетюн. Она как-нибудь сама всё это переживёт. Опустевшие коридоры Лувра, как всегда, радушно приняли её в свои мрачные холодные объятия и поглотили с головой. *** – Дай мне немного, – протянула руку Марго. Генрике удивлённо взглянул на неё, но всё же вложил резную коробочку в протянутую ладонь. Королева Наваррская поднесла табак к лицу и сделала глубокий вдох, блаженно прикрывая глаза. Они стояли на балконе, как всегда ощущая напряжение и, как обычно, стараясь не разговаривать. Но у них это никогда не получалось. И почему они постоянно сталкиваются в то время, когда в Лувре уже практически все спят? Должно быть, это братско-сестринская особенность – оказываться в одном месте и в одно время. – Что произошло между тобой и Франсуа? Генрике был зол. Какого чёрта она спрашивает?! – Это не твоё дело. Я ничего ему не сделал, поэтому оставь меня в покое. – Я просто спросила, – пожала плечами она. – Думала, быть может, смогу вдохновить тебя на примирение. – Только не надо играть в святой образ мира! Ты, Марго, вдохновить ни на что не способна, потому что одухотворённости в тебе ни капли нет, – огрызнулся король и поспешно ушёл с балкона. Маргарита опёрлась о перила и принялась созерцать вид, открывающийся ей. Всё опять катилось в пропасть. Хотя оно и раньше в ней было. А в довершении ко всем проблемам она через пару минут обнаружила, что на балконе появляется новое лицо – незабвенный господин Шанваллон. – Я уж и позабыла о вашем существовании! – хмыкнула она, увидев его. – А я, напротив, только о вас и думал, – рассмеялся он. – Как вы нелюбезны! – Не с кем любезничать, – фыркнула королева Наваррская. – Сам не понимаю, как осмелился подойти к вам – нескончаемую источнику яда и иронии, – вздохнул он. – Вы жестокая женщина. – Хм... Вы ведь храбры, как человек, прошедший войну, не так ли? Видимо, подойти ко мне – это очередной ваш подвиг. Она опёрлась о край балкона, поворачиваясь лицом к нему и разглядывая с небрежным интересом. По крайней мере, этот глупец, быть может, развлечёт её. – Должен вам признаться, что ни я, ни кто-либо из ближайшего окружения герцога толком войны не видел. Мы там были в качестве командиров, а не в качестве солдат, бегающих по полю. Марго удивлённо взглянула на него. Как странно! Он был настолько трусом, чтобы не участвовать в военных действиях, но, при том, настолько не трусом, чтобы сейчас спокойно признавать это перед ней. Шанваллон ничуть не смущался своей ничтожности. – Где же ваша гордость? – Отсутствует, – усмехнулся он. – Поэтому со мной и легко. А что касается вас... Вы сами уверены, что она у вас есть? – Мне казалось, что да. Он посмотрел на неё. А потом произнёс такую очевидную и больную истину: – Быть может, у вас и была когда-то гордость. Но сейчас, я уверен, ничего не осталось. Если бы была хоть капля, вы бы не позволяли другим мужчинам или мне сейчас так просто делать с вами это. И произнеся столь жестокие слова он прижал её к себе, принимаясь страстно целовать, сжимать в наполненных похотью объятиях, стонать ей то в губы, то в шею. А на неё будто бы нашло оцепенение. Как он и ожидал, она не сделала ничего, чтобы воспротивиться. Должно быть, это уже привычка. Наверное, Марго позволила бы сделать с собой всё что угодно. Если бы он сам не остановился, отрываясь от неё. – Видите, – выдохнул Шанваллон ей в губы. – Ваша красота является идеальным балансом вашей ничтожности. Такого она не ожидала. Никто не смел говорить ей подобное. И кто бы мог подумать, что посмеет он? Когда молодой человек ушёл, Маргарита вдруг поймала себя на странном чувстве. Он ведь, пожалуй, прав... И неожиданно для самой себя, поднеся руку к лицу, Марго ощутила на щеке мокрую дорожку от слезы.