Пепел

Марго громко смеялась над братом: Франсуа, пытавшийся налить вино в кубок, случайно пролил всё на себя, когда карету качнуло. Он громко чертыхнулся, потому что бордовая жидкость залила дорогие меха. – Как вы неосторожны, монсеньор! – заявил уже достаточно захмелевший Шанваллон. – Может, ты ему поможешь? – предложила Марго, которую он приобнимал, полулёжа на подушках, раскиданных по всей карете. – Как прикажете, моя королева, – горделиво промолвил он, поцеловал ей руку и направился, точнее, пополз на помощь к своему господину. К чести Жака, у него получилось наполнить три кубка. – Ты чёртов мастер! – фыркнул герцог Анжуйский. – Я просто обладаю колоссальным опытом в этих делах, монсеньор, – заявил он, один кубок протягивая ему, а другой подавая Маргарите. Эта троица очень весело проводила время в Анжере и на обратной дороге из него. Когда Ливаро, скакавший верхом, заглянул в окошко герцогской кареты, его встретил дружный смех. – Веселитесь без меня? – обиженно спросил он. – Боюсь, здесь тебе места не хватит, – ответил Франсуа. Его, кажется, сейчас вообще ничто не беспокоило. Даже то, что его друг прямо здесь без всякого стеснения обнимал его сестру. В конце концов, все они взрослые люди. – Знаете, что я думаю? – протянул он. – Нам не стоило возвращаться в Париж. В Анжере куда спокойнее! – Но мы не можем бросить двор. Там ведь все умирают от скуки! Мы едем туда, чтобы... Как же это... – Марго сбилась в середине своей речи. – Привнести радость в их жизни! Вот! – ей, наконец удалось закончить фразу. – Отлично сказано! – поддержал её Шанваллон. – За радость! – поднял он очередной кубок. – Для тебя каждая фраза – повод хлебнуть вина! – фыркнул Франсуа. – Именно поэтому я так счастлив и беззаботен. – Посмотри на него, – обратился Анжу к Маргарите. – Он знает, что такое счастье! Марго театрально закатила глаза. – Ах, счастье, счастье... Но поездка подходила к концу. Кортеж герцога уже приближался к Парижу. Вскоре, когда они поднялись на вершину холма, через который проходила дорога, вдали показались каменные башни и шпили соборов города, более серовато-коричневатого, чем утопающие в зелени маленькие селения, до того попадавшиеся им на пути. Прошло всего несколько часов, а они уже въезжали во внутренний двор Лувра. – Как-то мрачновато, – цокнул Франсуа, поджимая губы. Он уже ощущал, как вновь встретится с братом, должно быть, ненавидящим его. – Здесь всегда так, – пожала плечами Марго. – Но что-то в этом есть. Родина, как-никак. – За родину! – поднял последний кубок Шанваллон. Оба Валуа скептически взглянули на него. Кажется, он был несколько не в форме. И впрямь, когда пад отворил дверцу кареты, Жак в прямом смысле вывалился из кареты. Королева Наваррская не сдержала хохота, изящно выходя за ним. Франсуа покинул карету последним и тотчас подал знак слугам поднимать Шанваллона и нести в его покои. – Монсеньор, отчего никто нас не встречает? – спросил Ливаро, спрыгивая с коня. – Хотел бы и я это знать, – промолвил Франсуа, оглядываясь вокруг. – Кажется, нам не слишком рады, – заметила Марго. – Или же они не думали, что мы приедем так рано. Я лично надеюсь на второе. – Потому что у тебя нет поводов ожидать первого, – усмехнулся принц, направляясь ко входу в Лувр. – Это ещё неизвестно, – вздохнула Марго. *** Вечером король всё же соизволил поприветствовать новоприбывших, ознаменовав их прибытие торжественным ужином в большом зале. Было подано множество блюд, приготовленных искусными лурскими поварами. Присутствовал среди тарелок с яствами и праздничный павлин, и мясо ягнёнка, и овощи, щедро приправленные различными специями. На десерт подали драже и глинтвейн со зрелым сыром, а так же гостям предложили фрукты, покрытые сахаром и мёдом. Одним словом, пир прошёл, как всегда, на высшем уровне. После ужина появились музыканты и придворные разошлись по залу, каждый нашёл себе компанию по интересам. – Ах, вы вернулись! Прекрасно-прекрасно, – елейным голоском промолвил Шико, приближаясь к Франсуа и Марго, стоящим в окружении соратников принца неподалёку от большого стола, установленного в центре зала. – Как там Анжер? Кстати, монсеньор, – обратился он к Анжу. – Как вам архитектурные изыскания вашего брата? – О, – рассмеялся герцог, – полагаю, у его Величества воистину есть архитектурный талант! – Да, замок выглядит подобающе архитектурным талантам нашего брата убого, – отпустила остроту Марго. И все поддержали её дружным смехом. Дело в том, что, после многих деяний, совершённых Франсуа, лет шесть назад Генрике повелел разобрать верхние ярусы башен. Он совсем не доверял своему брату, которому принадлежало графство Анжу, поэтому не мог допустить, чтобы тот имел замечательно оснащённую полноценную крепость, которой являлся Анжерский замок. И с тех пор постройка выглядела весьма странно. Даже сложно представить себе замок с убранными башнями! – Вы оставили грандиозный памятник своему недоверию, Ваше Величество, – с ухмылкой заявил Франсуа, видя, что Генрике тоже подошёл к ним и слышал разговор. "Болван! Он ещё и смеётся", – подумал про себя король, для которого большим счастьем было не видеть "любимого" братца несколько недель подряд. Но вслух сказал другое: – Нет, любезный брат. Это памятник вашей привычной неверности. Поверьте, вы останетесь в веках. Франсуа осталось лишь скрежетать зубами. Марго сердито посмотрела на Генрике. Опять он начинает! Стоит им вернуться, вновь разгорается давняя ссора. Уже можно было бы и забыть о ней. Тут она увидела Жака, который уже пришёл в себя и появился в зале, вместе со всеми. – Господин де Шанваллон! – окликнула она его, так громко, что некоторые придворные даже обернулись на её голос. Молодой человек поспешил к ней, оказываясь рядом и принимаясь увлечённо целовать ей руку. Маргарита же использовала весь арсенал ужимок, чтобы нарочито продемонстрировать перед Генрике, как она заигрывает с другим. – Моя муза, вы прекрасны как всегда! – воскликнул Жак. Король прокашлялся. Тогда-то Шанваллон и обнаружил его присутствие, неловко кланяясь. – А мы тут обсуждаем, как прекрасна была поездка в Анжер, – сообщила Маргарита. – Вы согласны со мной? – произнося это, она закусила губу и взглянула на своего любовника взглядом полным намёков. – О да! – горячо согласился Жак. – Анжер – райское место. – И там так спокойно, – дополнил Франсуа. Генрике мрачно окинул взглядом раздражающую его компанию, едва подавляя в себе желание тотчас приказать им убираться из зала, из Лувра, из Парижа, да откуда угодно, только чтобы их больше не видеть. Они ведь явно провоцировали его. Почему он всё это терпит?! Однако король мог только покинуть их и направиться в другую сторону, где его ждали верные друзья, готовые поднять настроение. Позже Генрике пришлось вновь столкнуться с Марго. Совершенно случайно они оба отошли к открытому окну подышать свежим воздухом. Тут уж он не выдержал, обрушил на неё всё своё недовольство. – Что ты, собственно, пытаешься доказать?! Твоё поведение неприемлемо! – воскликнул Валуа. Она, конечно, поначалу удивилась, но потом поняла, о чём он. Конечно, Генрике всё заметил. Он ведь совсем не глуп. – Ничего. Просто живу в своё удовольствие. Это ты неспособен наладить отношения с собственным братом. Сейчас, когда его долго не было, вы могли бы начать сначала. Но ты вновь демонстрируешь своё к нему пренебрежение! – У меня есть на это полное право! – возмутился несправедливостью её обвинений Генрике. – Это он меня предал, а не я его. – Ты только это и твердишь. Так никуда не продвинуться, – покачала головой она. Опять они ссорились. Ведь у них почти получилось наладить отношения, а сейчас снова всё рухнуло. – Речь не о Франсуа, а о тебе. С него я уже ничего не требую, его для меня не существует. Но ты моя единственная сестра, а, кроме того, я твой король. Ты не можешь делать всё, что захочется. Ты не должна поддерживать предателя и не должна открыто водить романы со всякими... Типа твоего Шанваллона! Не забывай кто ты! Эти слова просто взбесили её. То есть, он теперь будет решать за неё?! – Ни ты, ни кто либо другой мне не указ. Знаешь, что самое замечательное? Мне можно делать всё, что хочется, потому что пасть ниже уже невозможно. Между ними всегда было слишком эмоций. Бурный всплеск при каждом разговоре. – Неправда. Ты не такая, – убеждённо сказал Генрике, смотря на неё и думая, что же он не так делает, почему она не хочет ничего слышать. – Откуда тебе знать, какая я! Её раздражало то, что он постоянно пытался заглянуть ей в душу и отыскать там что-то хорошее, вернуть её прежнюю назад. Марго в своё время получила сполна вакцину боли и страданий. В Наварре же, чем больше она приходила в себя, тем больше душа её ожесточалась. Воспоминания заставляли думать о том, что больше подобного она никогда не допустит, не позволит себе вновь ринуться в омут с головой. Ту юную дурочку Марго предали, растоптали и лишили самой себя. Новая же Марго не даст с собой такое сотворить. Теперь она стала независимой уверенной в себе женщиной, не допускающей слабости, не поступающей вопреки своим желаниям. А он? Чего он добивается? Чтобы она стала слабой и уязвимой? Вот ещё! И пускай не лезет в её личную жизнь. Шанваллон или кто-то другой – какое ему дело? Марго сочла, что тема исчерпана. Она отвернулась и пошла прочь, больше ничего не сказав. Генрике же сокрушённо вздохнул. Угрозами и приказами ничего не добьёшься. *** Маргарита лежала и уже минут пятнадцать смотрела на задремавшего Жака. Ей не слишком нравился тот факт, что он сопел на соседней подушке, но что она могла сделать? Раньше королева Наваррская никогда не позволяла ему оставаться до утра в своей постели. Отчего-то ей казалось это неправильным, вторжением в её личное пространство. Она тихо поднялась и подошла к небольшому столику, где находились свежие фрукты. Захотелось чего-нибудь перекусить. Нелепое желание в два часа ночи, но Марго привыкла следовать зову своих прихотей. Она положила в рот несколько виноградин, наслаждаясь тем, как сладкий сок струится по языку. Затем протянула руку за спелой грушей, вонзая в неё белоснежные зубы, откусывая небольшой сахарный кусочек. Сзади послышались шаги. – Почему не спишь, мой ангел? – мурлыкающим тоном спросил Жак, обнимая её со спины. – А ты проснулся? – отозвалась она. – Почувствовал, что тебя нет рядом. Маргарита ещё раз откусила грушу. – Какая сентиментальность. Он протянул руку к груше и, мягко вытащив её из пальцев Марго, тоже попробовал её. – Как сладко. Прекрасный плод. Точь-в-точь, как моя королева. Его лесть иногда была даже забавна. Маргарита вдруг ощутила себя слабой, уставшей, уже не очень-то молодой. В конце концов, ей скоро тридцать. А чего она добилась в жизни? Лишь цинизма и усталости. Хотелось хоть немного расслабиться, побыть беззащитной женщиной. Она откинулась на плечо Жака, полностью отдаваясь его объятиям. В них, хотя бы, было тепло. – Поспи сегодня со мной. Возможно, она и пожалеет потом об этой минуте слабости. Но сейчас оставаться одной было бы слишком холодно. – С радостью, – ответил он. Чёрт его знает, нравилась она ему, потому что была королевой, потому что была красивой женщиной или почему-то ещё. Ей это было совершено неважно. Он совсем не был её идеалом или хотя бы тем, в кого она могла бы влюбиться. Шанваллон был пошлым, безответственным, банальным, слабохарактерным, но с ним было легко. С ним она могла оставаться собой, он не прогибал её под себя, не ломал, не сводил с ума. Маргарита устала. Она хотела быть просто женщиной. Хотела иметь чьё-то крепкое плечо. Но не хотела быть что-то должна, не хотела влюбляться до потери пульса, а потом умирать в агониях боли разбитого сердца. Когда они уже улеглись в постель и под одеялом Маргарита чувствовала чьё-то чужое плечо, он вдруг прошептал: – Ты удивительная, Марго. Только очень несчастная. Если бы это было в моих силах – я помог бы тебе. Но, увы, здесь мне ничего не сделать. Это, быть может, и в чьих-то силах, но мне неизвестно в чьих. Потому просто позволь хотя бы быть рядом. – Да, – ответила она. – Мне только это и нужно. *** Марго впала в меланхоличную задумчивость. Причин к этому не было, но при её состояние души – совсем неудивительно. Она сама себя начала ассоциировать с бледным призраком, без дела слоняющимся по коридорам Лувра. Всё меньше Маргарита улыбалась, всё больше теряла аппетит. Самое печальное, что ей было абсолютно нечем заняться. Должно быть, всё это и сподвигло её отправиться в большой зал, когда Генрике с утра традиционно принимал там людей из народа, выслушивал их жалобы и старался налаживать контакт. Пожалуй, все короли этим занимались. Аудиенции для простых людей – святое дело. Но Генрике давалось это с трудом. Он умел слушать, но говорить ободряющие слова и рассказывать о том, как всё будет хорошо, для него было сложной задачей. Слишком уж хорошо он сам понимал, насколько всё плохо. Как удовлетворить потребности людей, когда казна пуста? И как объяснить им, почему в Лувре всё сверкает золотом, а у них нет денег на хлеб? Всё ведь куда сложнее, чем может осознать обычный крестьянин. Он прекрасно умел очаровывать и дворян, и правителей, и послов других стран. Недаром его считали одним из самых образованных и обаятельных людей своего времени. Но с простым народом у Генрике понимания никогда не было. Марго, идя туда, совершенно не собиралась ему помочь. У неё с этим обстояло ещё хуже, горожан она считала бесцветными, крестьян – грязными, а бедняков и вовсе боялась. Однако ей было настолько скучно, что она хотела посмотреть хоть на какое-то действо. В конце концов, аудиенция – тоже, в некотором роде, представление. Когда она вошла в зал, взору ей представилась картина, весьма напугавшая её. Вымытые полы Лувра, которые она обычно наблюдала под мягкими туфельками кружащихся в танце придворных дам, сейчас топтали неопрятные, неотёсанные люди. Было их здесь внушительное количество. Она хотела уже незаметно уйти отсюда, но Генрике, как это ни странно, приметил её с другого конца зала. Пришлось ей двинуться вперёд, мимо всех этих страшных людей, и занять место на помосте возле него. Он же, со смесью удивления и благодарности, прошептал ей на ухо: – Спасибо тебе огромное! Иначе мне начало казаться, что я здесь умру. – Всегда рада помочь, – выдавила она. Король, должно быть, считал, что очарование сестры ему поможет. Знал бы он, как она смотрела на весь этот сброд: ничуть не лучше, чем он сам. А уж найти с ними общий язык и подавно не могла. Когда люди начали по очереди подходить к помосту и рассказывать о своих проблемах, она лишь сидела, сморщив носик и ужасаясь тому, какие они вблизи. Разумеется, жаловаться к королю пришли не самые благополучные люди. В основном, это были бедняки. Следовательно, и вид их был совсем не хорошим. Да и запах разносился весьма неприятный. Когда один крестьянин из какой-то деревни недалеко от Парижа, начал рассказывать, что на земле, где им необходимо посадить урожай, развелись какие-то непонятные неискоренимые сорняки, поэтому теперь ничего не высадить, а ведь у них и без того всегда не хватало еды, Марго окончательно впала в ступор. Как, интересно, король может им помочь? Она перевела взгляд на брата, который, судя по всему, тоже был весьма растерян. Однако, немного подумав, Генрике пообещал, что отправит туда специалистов. Маргарита понятия не имела, кто туда может поехать и помочь этим несчастным. "Уж не главный ли садовник Лувра?" – размышляла она. – "Хотя, это ещё вопрос, являются ли сады и поля чем-то похожим?" Эти размышления отобрали у неё последние силы. В итоге, она решила, что лучше не думать. Ей вообще не удавалось представить ситуацию, в которой людям нечего есть. "Ведь, даже если в Лувре вдруг испортятся все овощи, повара просто приготовят больше мяса", – мысленно рассудила она. – "Или, в крайнем случае, всегда можно будет есть засахаренные фрукты. Да и при наличии вина, можно и не есть полдня. А уж вино имеется всегда и везде". Эти мысли приободрили её. Вот он, прекрасный выход! Наступила очередь следующего человека. Это был пожилой мужчина, небритый, невымытый, в одежде с заплатками. – Ваше Величество! – почтительно поклонился он. – Я пришёл молить вас о помощи, поскольку нам остаётся уповать лишь на ваше и божье милосердие! В нашем поселении горе: из-за начавшейся жары окончательно пересох ручей. И в колодцах воды всё меньше и меньше становится. До ближайших источников идти очень далеко, нам не принести достаточного количества. Люди скоро начнут мучаться от жажды. Мы просим вас о помощи, Ваше Величество! Генрике нахмурился. На его лице отразился сложный мыслительный процесс. И тут, он в отчаянии взглянул на Марго, будто просил помощи. В конце концов, она умна, вдруг что-нибудь придумает. – Быть может, – осторожно начала она, – вам следует... Хотя постойте! – осенило её. – Для чего вам вообще нужна вода? Поверьте, готовить горячую еду можно и без неё. А разбавлять вино ей совсем не нужно. Это, говорят, не слишком полезно... В зале зашептались. Маргарита поняла, что говорит что-то не то, когда увидела, что Генрике смотрит на неё убийственно, будто она глупейшее создание на земле. – Они не пьют вина! – только и прошипел он, отворачиваясь и начиная поспешно что-то говорить, пытаясь наладить ситуацию, выйти из неловкого положения, в которое втянула их Маргарита. А она поражённой молчала. Как можно не пить вина? А что они, в таком случае, пьют? Она вдруг ощутила себя безнадёжной и бесполезной. Королева... Нет, лишь красивый титул, лишь пустой звук, никакая она не королева! Королева должна помогать своему народу. Она же о народе не знает ровным счётом ничего. И, самое печальное, не хочет. Марго поняла, что королева она только среди шумного бала. Что ж, пускай так и остаётся, она не предназначена для изменения мира. Но для чего же она вообще предназначена? На этой аудиенции у неё возникло тяжёлое ощущение. Думала, что отвлечётся, развеет печаль, а стало только хуже. Внимание её привлекла нищенка, останавливающаяся у помоста. Сморщенная кожа, старческие морщины, самые настоящие лохмотья... Марго даже отшатнулась, не смогла скрыть ужас, отразившийся на лице. Женщина молчала. – Мы вас слушаем, – не выдержав, промолчал Генрике. – Король, значит, _ неожиданно усмехнулась нищенка. – Что? – не понял он. Она смотрела на него своими чёрными бездонными глазами, в которых, кажется, угрожающе сгустилась пустота и вечность. Потом перевела взгляд на Марго. По спине той пробежали муражки. – А она здесь к чему? – проскрипела женщина. – Красота её от дьявола, а выглядит, как грешница. И ты, – вновь обратилась она к Генрике, – такое же дитя сатаны. Вы все Валуа, носители пороков и нечистой силы! Брат и сестра. Пребывали в шоке. Что всё это значит?! – Как вы смеете? – наконец вымолвил Генрике голосом дрожащим от гнева. – Кто вы такая?! – Я – народ. И я говорю правду. Скоро искоренится чёрное зло Валуа! – тон её приобрёл действительно страшный оттенок, было в нём нечто угрожающее. – Зачахнет ваша лилия. И ничего от вас не останется. Вдруг она рванулась вперёд, схватила Маргариту за руку. Та вскрикнула. – Все, кого ты любишь, умирают. Ты – зло, – прошипела старуха. У Марго будто земля из под ног ушла. Некогда умирающий Карл сказал ей ту же фразу... И вот опять. – Отпустите! – взвизгнула она. На лице у неё был выражен величайший ужас. Генрике сам рванулся к нищенке и собственноручно оттащил её от сестры, пиная вниз, на ступени помоста. – Вон отсюда! – крикнул он. – Выпроводить её! – громогласно обратился к охране. – И всех остальных тоже. На сегодня аудиенция закончено! Всё произошло мгновенно. Маргарита несколько мгновений прибывала в абсолютном шоке. Потом вдруг сердце резко застучало, в глазах постепенно, голова закружилась. Она почувствовала, что теряет сознание. Чисто инстинктивно, собрав последние силы, вскочила с креста, но тотчас как подкошенная свалилась перед ним. Когда король обернулся, она уже лежала в глубоком обмороке. Он рванулся к ней, упал на колени, принялся трясти, пытаться привести чувства. – На помощь! – со всей мочи закричал он. Она не приходила в себя. Все, кто был в зале, уже бежали сюда. Кто-то подал нюхательные соли. Наконец королева Наваррская открыла глаза. Некоторое время часто моргала. Потом чуть приподнялась. А затем вдруг громко разрыдалась, хватаясь за плечи Генрике, утыкаясь ему в грудь. Он же, ни на кого не обращая внимания, прижал её к себе и начал поглаживать по спине. – Тихо, она ушла. Это просто какая-то сумасшедшая. – Нет, – всхлипнула Маргарита, – ты не помнаешь. Это же слова Карла! Господи... Я зло... Я смерть... И мы все... Мы все прокляты! Генрике ничего толком не понимал из её сбивчивого шёпота. Он посчитал, что она немного бредит под воздействием пережитого. Король не нашёл ничего лучше, как подхватить её на руки и направиться а выходу. Ему не хотелось, чтобы её нёс кто-то другой. Сейчас должны быть только он и она. Присутствующие в зале проводили их поражёнными взглядами. Никто толком не понял, что произошло. Между тем король со своей драгоценной ношей в руках достаточно быстро добрался до своих покоев. Придя туда, приказал всем убраться и бережно положил сестру на кровать. Она ничего не говорила. Лишь продолжала молча плакать. – Тебе нужно успокоиться, – промолвил Генрике. – Не могу... Мне страшно! – ответила Марго, вновь заходясь рыданиями. Она скрючилась на постели. Будто билась в агониях. У Генрике разрывалось сердце. Он отдал бы всё, только бы с ней сейчас не происходило этого. Чем же так напугала её старуха? Всего лишь сказала какую-то нелепую глупость. Хотя, надо признать, что и ему самому было не по себе, когда она произносила страшные слова. Очень уж зловеще всё это звучало. Однако на Маргариту оно подействовало слишком сильно. Понимая, что сейчас её ничем не успокоить, он подошёл к небольшому шкафчику, отпер его и достал небольшую склянку, которую сам регулярно использовал. Немного её содержимого добавил в стоящий на столе кубок с вином, а затем поднёс его Марго. – Выпей немного, тебе это поможет. Она повиновалась и сделала несколько глотков. Должно подействовать. Средство сильное, потому хватит и такого количества. Она заснула уже через пару минут. Бледная, измученная, Маргарита ушла в царство Морфея. Поначалу Генрике сидел рядом и наблюдал за тем, как она спит. Потом отчего-то Валуа начала вздрагивать. Что если ей снятся кошмары? Он поспешно скинул колет, оставаясь в рубашке, и прилёг рядом с ней, заключая её в кольцо своих рук. Так странно было обнимать её, лёжа в одной постели, вновь... Между ними всегда будет это "вновь". Вечно Генрике будет испытывать к ней не братские чувства, вечно она будет любить других, вечно он будет пытаться спасти её от всех невзгод и вечно она не будет осознавать этого, находясь в глубоком сне. Но даже это не заставит его оставить её. А что если странная старушка права? Что если они действительно прокляты? Слишком много смертей, боли, предательства, грехов, необузданных желаний. Их семейство само горит, погибая в огне, который сами они и разожгли. Но пока ведь они все живы. Ничего ещё не случилось. И не случится, пока Генрике будет бережно обнимать Марго. Перед тем как тоже уснуть, он наклонился к её лицу. Оно теперь было спокойным и безмятежным. Во сне Марго прижималась к нему. Значит, ей с ним надёжно. Он не сдержался. Приблизился и мягко коснулся её губ своим преступным украденным поцелуем. Жаль, что позже она ничего об этом не вспомнит.