Пепел

– Здравствуй, Генрих, – раздался позади голос, знакомый до некогда саднящих шрамов в душе, знакомый до всех давних бессонных ночей с её призраком, знакомый до сорванного много лет назад от боли голоса. Генрих не мог поверить, что это не сон. Ему было страшно обернуться. Однако её голос он бы узнал из тысячи. Сомнений нет. Это Марго. Гиз сделал глубокий вдох и обернулся. В дверях действительно стояла она. Стояла и смотрела взглядом, который выражал слишком многое, чтобы это возможно было описать словами. Их прошлое, наконец-то, встретилось в одном месте. И вдруг герцог усмехнулся. Он знал, что однажды она вернётся. И не ошибся. Тишина висела какую-то долю мгновения. Но за это время в их сознаниях проскользнула целая вечность. – Здравствуйте, герцог, – наконец поправилась она. И этот холодный официальный тон тотчас напомнил им, что они сейчас не семь лет назад, а в этой реальности. И здесь они чужие друг другу люди. Генрих медленно поднялся. – Ваше Величество. Никто из них не решался сделать шаг вперёд. Они стояли напротив и рассматривали друг друга. Марго отметила, что он изменился за эти годы. Стал ещё шире в плечах, отрастил лёгкую щетину, придающую ему ещё больше мужества, а волосы его немного потемнели. Взгляд был таким же – властным, гордым, будто пронизывающим насквозь. Он, в свою очередь, подмечал, что красота её не угасла, а, как выдержанное вино, стала ещё утончённее и глубже. Годы стёрли юное очарование. И перед ним теперь была взрослая женщина, которая, кажется, многое осознала и на многое поменяла взгляды. По крайней мере в глазах её теперь сверкала решимость, уверенность и мужество. Неужели это действительно происходит с ними? Спасением из бездны стал голос Мари: – Брат мой, я должна была тебе заранее сообщить, что приедет королева Наваррская. Но мне захотелось сделать тебе сюрприз. – Что ж, – взял себя в руки Гиз, – добро пожаловать, Ваше Величество. Что привело вас сюда? – Я хочу стать членом католической Лиги, – твёрдо произнесла она. И он был снова поражён. Марго и Лига? Марго и политика? Сзади послышалось какое-то неопределённое хмыканье. Гиз бросил взгляд через плечо. Лицо герцога Майеннского выражало абсолютный шок. Маргарита тоже посмотрела на младшего брата Гиза. Как и много лет назад, в душе её снова всколыхнулась неприязнь к нему. Он сильно потолстел, полысел и отпустил нелепую бородку. Она едва удержалась, чтобы не скривиться. Майенн был одной из причин против приезда сюда. Но причины "за" перевесили. – Что ж, в Лигу может вступить любой желающий. Мы охотно примем столь высокопоставленную особу, – только и нашёлся сказать Генрих. – Единственное, ваш муж... Он не будет возражать? Маргарита изогнула бровь. – Мой муж? Кто это? Никто из лотарингцев не смог ни слова вымолвить. Чтобы женщина вела себя так дерзко? Чтобы избалованная принцесса Валуа сама принимала решение стать членом католической Лиги, тем самым выступив и против своей семьи, и против супруга? Герцогиня де Монпансье, которая всё это время стояла рядом с Марго, переглянулась с братом и пожала плечами. Она сама едва ли что-то понимала. Ей пришло письмо от давней подруги, которая молила об убежище. Больше она ничего не объясняла. Мари понятия не имела, что ей взбредёт в голову вступать в Лигу. Ведь это открытый протест! И это уже очень серьёзно. А Гиз в это время думал о том, что для них это очень выгодно. Сестра короля Франции, жена проклятого наваррца – двойная выгода. Он ещё раз посмотрел на неё. С ними всё давно покончено. А она здесь как политическая фигура. Что ж, в этом есть только плюсы. Генрих поднял руку и щёлкнул пальцами, зовя слуг. – Проводите королеву Наваррскую в гостевые покои, – велел он. – Графиню Ажанскую, – поправила его Марго. Она называлась как владелица Ажена. Она больше не была королевой Наварры. Теперь она самостоятельна и независима. Лотарингцы не могли ни слова вымолвить. Лишь смотрели поражённо ей вслед, когда она уходила вслед за толпой слуг, спешащих провести гостью в её новые покои. – Что думаешь? – наконец обратился Генрих к Карлу. – Не могу поверить, что это она, – пробормотал Майенн. – Я тоже, – призналась Мари, подходя к ним и присаживаясь за стол вместе с братьями. – Но ведь нам это только на пользу? – Несомненно, – заявил Гиз. – Нам всё больше везёт, – улыбнулся человек в кардинальской мантии с аккуратной бородкой и спрятанными под шапочкой каштановыми волосами, чертами чем-то напоминающий Генриха. Это был Луи де Лоррен, кардинал Лотарингский, третий брат. – Если только сестра нашего дорогого короля не имеет каких-то тайных намерений, – промолвил Майенн. Генрих взглянул на него с сомнением, будто не допуская, что женщина может быть столь изворотливым существом. Однако, если поразмыслить, она приехала сюда, вопреки всем правилам, возможностям и нормам. Значит, она ещё очень на много способно. Они не имеют не малейшего понятия, кем она могла стать за семь лет. – За ней стоит пристально следить, – заключил Карл. И никто не стал с ним спорить. *** Марго вздохнула. Наконец-то она чувствовала себя в настоящей безопасности. Лотарингцы её не тронут, потому что она нужна им. Ни муж, ни брат её не достанут в самом жерле вулкана, именуемого католической Лигой. Помывшись и переодевшись после утомительной дороги, Маргарита почувствовала себя совсем изнемождённой и приняла решение лечь спать. Она обо всём подумает завтра. Этой ночью ей ничего не снилось. А проспала она до полудня. Открыв глаза, Маргарита велела принести ей завтрак, что тотчас было исполнено. Как же приятно было находиться здесь после Наварры, где слуги исполняли приказы очень лениво, если вообще исполняли, половину делая совершенно не так, как им велели. Здесь же обстановка была примерно как в Лувре. И во всём чувствовалась твёрдая рука хозяина. После завтрака доложили, что пришла герцогиня де Монпансье. Разумеется, она хочет поговорить. Ещё бы, они не виделись столько времени! Марго велела передать, что она сейчас выйдет, и принялась наспех подбирать наряд. Тёмно-синее шёлковое летящее платье показалось ей вполне уместным для утренней прогулки по замку. В приёмной её уже в нетерпении дожидалась Мари. – Ах, не могу тобой налюбоваться! – воскликнула она. Действительно, за эти годы Маргарита стала ещё прекраснее. На Мари же отразилось то, что произошло с ней когда-то. После той попытки самоубийства у неё не пострадало ангельское лицо, но в теле кое-что изменилось. Одно плечо было ощутимо выше другого, да и при ходьбе бросалось в глаза то, что герцогиня прихрамывала. В глубине души она позавидовала цветущей Маргарите. Дамы решили отправиться в одну из гостиных, располагающихся на втором этаже. Как и в Лувре, в жуанвильском замке были обустроены специальные комнаты для досуга придворных. Эта была просто очаровательна: большие окна с прекрасным видом на простирающийся городок и на окрестные долины, старинная деревянная мебель, искусно вышитые гобелены на стенах, витые серебряные канделябры. – Не представляешь, каким здесь всё кажется роскошным после Наварры! – блаженно вздохнула Марго, опускаясь на небольшой диванчик. – Боюсь даже думать об этом, – рассмеялась Мари, присаживаясь на кресло напротив. – Но расскажи мне по порядку, что же было с тобой все эти годы? Маргарита задумалась. В двух словах этого не расскажешь. К тому же, надо не забывать, что сейчас они не юные беззаботные подруги, а женщины, имеющие самое прямое отношение к политике, и о некоторых вещах следует умолчать. – Если вкратце, – начала Маргарита, – мой брак оказался ужасен. Собственно, то что было в Париже после Варфоломеевской ночи, ты наверное знаешь. А потом я уехала к мужу. Однако жизнь там была скучна и никчёмна, даже несмотря на то, что я пыталась сделать в Нераке приличный двор. Мне выпала возможность вернуться в Париж, которой я охотно воспользовалась. Там было... Весело. И закончилось всё ссорой с моим братом. После этого я снова была в Наварре. Но после того, как... – здесь она запнулась, вновь погружаясь в печальные воспоминания. – После того как умер герцог Анжуйский, мне пришлось бежать, потому что мой муж замышлял против меня дурное, ведь я больше была ему не нужна. И после этого я приняла решение, что с меня хватит, никто не будет властвовать надо мной, теперь я сама себе хозяйка. И вот, я здесь. Герцогиня де Монпансье порывисто схватила её руку. – Поверь, я тобой восхищаюсь. Восхищалась и тогда, в юности, и сейчас. Ты очень сильная, Марго. – Хотелось бы верить, – улыбнулась она. – А ты? Что было с тобой? Мари задумалась и, наконец, заговорила. – Тебе ведь всё известно. После того, как я вышла замуж... Словом, не будем об этом, ты сама всё помнишь. По ней было видно, что ей тяжело даже думать о той трагедии с её разбитой любовью, несчастным браком, потерянным ребёнком. Однако, когда она заговорила вновь, глаза её вдруг зажглись жестокостью. – После всего произошедшего я поклялась, что отомщу тем, из-за кого я страдала. Мой муж умер. Когда тебя уже не было в Париже, я приехала туда к Генриху. Думаю, до тебя доходили слухи, что там происходило. В конце концов, когда твой братец заподозрил нас в какой-то нелепой государственной измене, нам пришлось бежать и мы обосновались в Жуанвиле. Повисло молчание. Была между ними какая-то недосказанность. Обе не упоминали о том, что было в ними в Париже, что они чувствовали и кто тогда был рядом. Негласно эта тема оказалась под запретом. И вдруг Мари спросила: – Марго, скажи честно, почему ты здесь? Валуа задумалась. – Франции нужен сильный король, – наконец произнесла она. – Но ты же понимаешь, что мы выступаем против твоего брата? Маргарита поклялась себе принимать решения. Поклялась себе занимать твёрдую позицию. И ей необходимо было сделать это, необходимо было сказать. – Меня с ним больше ничего не связывает, – проговорила она. Марго предала Генрике. Что ж, всё имеет какую-то цену. И она твёрдо взглянула в глаза герцогини де Монпансье. А на лице той возникла коварная улыбка. Увы, они теперь совсем не юные и невинные создания. *** Мари нашла брата в его кабинете. Отделанная в тёмных тонах достаточно просторная комната с высокими дубовыми шкафами и мягкими коврами была любимым местом Генриха, где он занимался делами, размышлял, принимал важных особ. Сейчас герцог сидел на столом и что-то увлечённо писал. Возможно, это было письмо кому-то, возможно, указ для войск. – Ты не очень занят? – вместо приветствия спросила Мари. Гиз поднял на неё глаза. – Нет, что ты! Проходи. Герцогиня прошло вглубь комнаты и изящно опустилась на кресло перед его столом. – Судя по твоему нетерпеливому взгляду, ты мне хочешь что-то рассказать, – заметил он. – Именно так. Я говорила сегодня утром с Маргаритой. – С Маргаритой... – задумчиво повторил Генрих. Он всё ещё не отошёл от удивления, которое вызвал её приезд в Жуанвиль. И так странно было видеть её снова. – И что же? – наконец спросил он. – Тебе удалось что-то узнать? – Да, – кивнула Монпансье. – Многое. В первую очередь, она яростно настроена против наваррца. Когда она говорила о нём, мне казалось, она хочет его убить. Так может вести себя только предельно оскорблённая женщина. А что касается короля... Здесь всё сложнее. О нём она говорила мало и уклончиво. Однако ясно одно: я понятия не имею, что там произошло между ней и братом, но она тверда и решительна. Она за нас. Других вариантов у неё попросту нет. – То есть, ты в ней уверена? – Уверена, как и в том, что Генрике де Валуа будет страдать, – с ненавистью вымолвила она. А Генрих вдруг ощутил, что эту новую Маргариту он совсем не знает. Затем Гиз взглянул на сестру. – В таком случае, она нам очень пригодится. Пока не знаю как, но уверен, что придёт час, и Маргарита станет нашим козырем. Мари улыбнулась. – Фортуна на нашей стороне. И Генрих был с ней полностью согласен. Однако загадка появления Маргариты всё ещё не давала ему покоя.