Пепел

Генрих приказал пажу со свечой в руке подождать его за дверью, а сам шагнул в приёмную. Вряд ли он задержится здесь надолго. В помещении, несмотря на поздний час, было немало людей: кажется, вся свита графини Ажанской собралась. Герцог удивлённо оглядел их. С чего вдруг такое оживление? Завидев его, фрейлины, охранники, слуги – все, как один, замолкли и склонились в почтительных поклонах. – Я всего лишь зашёл осведомиться о здоровье графини, – сообщил он. Маргариты здесь, разумеется, не было. После событий, произошедших вчера, она ещё долго из спальни не выйдет. Всё же ей не повезло: много дыма в лёгких, стресс, да ещё и несколько ожогов, несерьёзных, но всё же. Сам он куда дешевле отделался и уже сегодня прекрасно себя чувствовал. Старшая фрейлина поспешила сообщить ему, что Её Высочеству лучше, но сил встать с постели пока что нет. Однако вскоре она поправится. Гиз был вполне удовлетворён таким ответом. Значит, за неё можно быть спокойным. Свой долг он выполнил. Задерживаться здесь других причин не было, поэтому он тотчас же покинул покои графини Ажанской, напоследок сказав, что та может просить у него всё, что ей понадобится. Далее путь герцога шёл в его кабинет, где ждали неотложные дела. Он ничего не оставлял на потом, поэтому уже сейчас собирался обсуждать проект по восстановлению половины замка. Урон был нанесён немалый, требовалась реставрация. Самой большой потерей оказались предметы искусства, находящиеся в интерьерах. Однако произошедшего не изменишь, нужно приложить максимум усилий, чтобы вернуть утраченное. Самым главным было то, что не пострадали люди. Остальное восполняемо. В приёмной уже толпились вызванные архитекторы, казначеи и прочие люди, способные помочь в сложившейся ситуации, которых вызвал Генрих. Но он не впустил их в кабинет сразу же, как планировал, поскольку узнал, что внутри его ожидает брат, настаивающий на личном разговоре. Генрих был так занят после пожара, что толком не успел побеседовать с Карлом и остальными. Но неужели это не подождёт ещё один день? Сейчас нужно решать насущные вопросы. Войдя в помещение, Гиз обнаружил, что Майенн уже оккупировал его кресло и задумчиво теребил в руках перо. Когда герцог вошёл, он тотчас нетерпеливо вскочил и двинулся ему навстречу. – Как самочувствие? – осведомился Карл. – Я в полном порядке, – заверил его Гиз. Всё же приятно, когда, несмотря ни на что, родные о тебе заботятся и беспокоются. – Ты порядком испугал нас всех. Боюсь, Мари до сих пор сидит в спальне, не выпуская из рук нюхательные соли! В этом пришлось засомневаться. Мария-Екатерина обладала стальными нервами. Генрих улыбнулся и сам уселся за свой стол, брату кивая на кресло напротив. – Что, очередной подвиг в честь прекрасной дамы? – усмехнулся тот, присаживаясь. – Не много ли ты на себя взял? Гиз не мечтал это с кем бы то ни было обсуждать. Да только вот Карл имел право задавать вопросы, учитывая, что Генрих заставил поволноваться всех родственников. – Ничего такого, – отмахнулся он. – Нужно было действовать быстро, поэтому я и взял всё на себя. Банальное исполнение долга мужчины и дворянина. Говорил он невозмутимо, потому что пережитое осталось в прошлом. Весь спектр эмоций, испытанных Гизом в ту ночь, Карлу знать совершенно не обязательно. – Банальное исполнение долга, как ты выражаешься, не подразумевает под собой ту ситуацию, когда правитель огромного региона и надежда всей Франции бездумно бросается в огонь, чтобы вытащить свою политическую не совсем союзницу (по крайней мере, в её преданности всё ещё возникают сомнения), до которой, как он любит повторять, ему никакого дела нет, – произнёс он, изображая абсолютное спокойствие и невозмутимо водя пальцами, унизаными перстнями, по краю стола герцога из красного дерева. Ему не нужно было смотреть на Генриха, чтобы знать, что сейчас отражается на его лице: разумеется, он делает вид, что понятия не имеет о чём брат толкует. А вот внутри у него наверняка всё встряхнулось в этот момент. В словах герцога Майеннского была своя логика, но Генрих не желал слушать его дальше. Чего брат ждёт от него, в конце концов? Карл же поднял взгляд и теперь смотрел выжидающе. Он всегда, говоря что-то, рассчитывал на реакцию. – На что ты намекаешь? –наконец, выдержав долгое молчание, устало поинтересовался Гиз. Карл не был глуп и пришёл сюда не для беспочвенного сотрясения воздуха и размышления о чужих чувствах, которые его самого мало заботили. У него была конкретная цель: предупредить. – Не смей снова связываться с этой женщиной, – промолвил он, подаваясь в его сторону, хоть их и разделял стол. – Она тебя погубит. Скрутит, задушит, утащит на дно вслед за собой, потом ни за что не выберешься. Она уже не та, что раньше. Мне и раньше она казалась опасной спутницей, но сейчас это коварная змея. Не дай ей обвиться вокруг твоей шеи. Генрих посмотрел в его глаза и увидел в них истинное беспокойство. У Карла не было причин иметь личную неприязнь к Маргарите. Но он думал лишь о благе брата. – Я клянусь, что между нами нет ничего, кроме твоих домыслов, – заявил он. – Меня интересует только политическая выгода от графини Ажанской. Не забывай, что она – наш козырь. Боюсь, что на её похороны Филипп не пожертвовал бы столько денег, сколько на усиление господства католицизма во Франции. Он не врал. По крайней мере, изо всех сил старался верить в собственные слова. К Маргарите и прикоснуться мимолётом опасно – яд в долю секунды проникает через кожу. Потом никакими судьбами не убежишь. – Кстати, о деньгах, – перевёл тему Карл, поняв, что вопрос закрыт, и успокоившись по поводу Маргариты, – они прибыли? – Гонец уже был здесь. Золото должны доставить завтра-послезавтра. Всё идёт по плану. Карл неопределённо хмыкнул. Уверенность брата иногда поражала. Он уже подготовил войска! А ведь, кто знает, не обманул ли их Филипп, не подставит ли Маргарита. Хотя ей, находясь в данный момент в их замке, совершенно невыгодно нарушать договор. *** Генрих ровным счётом ничего не понимал, обнаружив в своих покоях снующих туда-сюда служанок, которые проводили, кажется, активные сборы, поскольку у стены стоял сундук, постепенно наполнявшийся вещами. Гиз сразу сообразил, что кипучая деятельность здесь происходит из-за Агнессы, но и предоставить себе не мог, что она планирует сделать и зачем всё это. Не в её привычках было совершать поспешные сумксбродные поступки. Когда он спросил о нахождении самой девушки, ему сообщили, что, скорее всего, найти её можно в саду. Туда он и отправился быстрым шагом, желая поскорее разобраться в происходящем. Больше всего он ненавидел, когда что-то ускальзывало из-под его зоркого взгляда. Какая-то деталь, которая вдруг выскакивала из цепких рук, руша доведённую до идеала полностью контролируемую картину. Агнесса обнаружилась там, где он и рассчитывал её найти – на входе в часовню. Всё же она была так предсказуема, он легко мог уловить любое движение её души. Генрих остановился в нескольких шагах позади неё, отчего-то не решаясь приблизиться вплотную. – Ты не хочешь объяснить мне, что всё это значит? – вкрадчиво поинтересовался он. Агнесса, должно быть, раньше почувствовала его приближение и даже не шелохнулась, услышав за спиной знакомый голос. Она продолжила стоять без движения, не теряя благородной осанки, даже не поведя хрупкими плечами, затянутыми в кремового цвета атлас лёгкого платья. – Ты сам знаешь ответ, – тихо промолвила она. Он теперь уже, конечно, догадывался. Хотя бы потому что Агнесса – не та женщина, у которой вообще есть варианты куда можно отправиться. – Собралась посетить монастырь? – Не посетить, Генрих. Это он тоже знал. Ожидал вглубине души. – Разве ты не любишь меня? Агнесса резко обернулась и взглянула на него странным взглядом, в котором была и горечь, и смирение, и нежность, и преданность. – Тебе известно, что люблю больше всего на свете. – Тогда почему... – Именно поэтому. Агнесса сделала навстречу ему несколько маленьких шагов и осторожно сплела свои пальцы с его. Гиз внимательно смотрел на неё, пытаясь найти в благодетельных чертах хоть что-нибудь, за что сейчас можно уцепиться. – Я нуждаюсь в тебе. Она мягко улыбнулась и покачала головой. – Не во мне. Ты потом поймёшь, почему так и для тебя, и для меня будет лучше. Он и сейчас отчасти понимал. Агнесса не сможет жить так вечно, любой нежный цветок зачахнет в этой духоте. – Но почему именно сейчас? Он действительно не хотел, чтобы она уходила. Всё же Агнесса давала ощущение уверенности, тепла. А без неё он вновь окажется один на один на поле жестокой бойни, которая разворачивается вокруг. С другой стороны, по отношению к ней это совсем несправедливо. – Потому что сейчас правда слишком очевидна. Пламя слишком яркое, на тебе латы, в которых ты не сгоришь. А я так не могу. Тебе нужна та, кто был бы в силах вместе с тобой вступить на костёр. И это вовсе не роль для меня, увы. Мне хотелось бы, но я никогда не смогу стать той, кто тебе необходим. Будь честен хотя бы с самим собой, скажи себе то, что ты и так знаешь. Генриху не хотелось делать это сейчас. Он желал ещё хоть немного отдохновения. Но, кажется, срок благодатной отдушины подошёл к концу. – Ты всегда сможешь навестить меня в обители, – ободряюще улыбнулась Агнесса. Он понимал, что, конечно, будет скучать по спокойствию, её добрым мудрым словам. Но не по ней, увы. Герцог глядел в чистые лучащиеся светом глаза и понимал, что не любит эту девушку, как когда-то любил другую, как хотел бы любить, как она того заслужила. Он подался вперёд и коснулся её лба целомудренным поцелуем. – Кто-то должен молиться за наши грешные души, – усмехнулся он. Она лишь покачала головой. Тут не это должно помочь. – Не допусти теперь неправильного выбора, – промолвил она. – Ты знаешь, что тебе отчаянно необходимо. За этим можно пойти и в самое жаркое пекло. Намёк был очевиден. Но Генрих не позволял этим мыслям даже закрасться в сознание. – Чтобы там погибнуть? Нет, теперь не те времена. Есть цели выше. Агнесса бросила на него грустный взгляд. Потом осознает, наверное. Если не будет поздно. *** – Герцог, я уезжаю. Маргарита ворвалась в его покои привычным ураганом, кажется, совсем не считая стражников на входе хоть сколько нибудь значимым препятствием. Удивительно, что ещё неделю назад эта же женщина лежала в бессознательном состоянии. А теперь, кажется, готова была покорять мир. Генрих оторвал взгляд от бумаг и, изогнув бровь, воззрился на неё. Валуа выглядела взбудораженной, несколько болезненной, однако же в блеском в глазах, который говорил о нестерпимой жажде деятельности. – И куда же, позвольте узнать? Пойдёте войной на турков или начнёте с часовой поездки в деревню неподалёку, чтобы полюбоваться на свежий выводок кур? Он искренне полагал, что поездка её будет, как всегда, сомнительной надобности и недолгой. Как многие бессмысленные вещи, которые она так любила всегда делать. Она, заметив, что он отнёсся к её словам без должной серьёзности, нахмуриилась. – Вы не поняли. Я уезжаю насовсем. Вот такого поворота он не ожидал. Для него это оказалось ещё одним ударом. А она-то куда собралась? Увидев его абсолютное недоумение, она поспешила пояснить, попутно изящно опускаясь в глубокое кресло: – Мы ведь с вами говорили об Ажанской крепости. Скоро наступит война. Оттуда я смогу сделать куда больше, чем отсюда. Кажется, она была полна решимости. Генрих не знал, восхищаться её отвагой или же смеяться над глупостью изнеженной принцессы из дома Валуа. Она и на войне? Что же Высочество собралось делать в Ажанской крепости? Хотя буквально неделю назад он сам её туда отправлял. Но после пожара он вдруг увидел её с совсем другой стороны. Уязвимой. Внешне сильная, независимая, а внутри та же Марго, которую вечно кто-то должен спасать, ведь сама себя она не спасёт, а только втянет в ещё большие неприятности. – Вы уверены, что справитесь? Маргарита не была ни в чём уверена. Но за последние годы она привыкла вечно рисковать. В конце концов, не пристало будущей королеве Франции пугаться неизвестности. – Вполне. К тому же, я отправлюсь не одна. Мне помогут верные приближённые. Недавно Маргарита наладила контакт с Элеонорой, которая сейчас вместе с мужем переживала в Париже не лучшие времена. После отъезда Марго чета Дюрас впала в немилость. И после недолгих переговоров они согласились примкнуть к ней. Нашлись и другие недовольные, готовые идти за новой фигурой на политической арене. Одним словом, механизм пришёл в действие за спинами не подозревающих ни о чём Гизов. Он насмешливо и недоверчиво взглянул на неё. – Приближённых? Хотите сказать, у вас их достаточно? Она подавила улыбку. Что ж, ему многое неизвестно. – Вполне. – И всё же вы поступаете опрометчиво, – покачал головой он. – Но дело ваше. Я, разумеется, дам вам какое-то количество людей. Она признательно кивнула. – И часть денег отправленных мне Филиппом отправится со мной. Я ведь еду творить дела на благо Лиги. Генрих просто так бы на подобное не согласился. Однако то, что её будут сопровождать его же солдаты, давало уверенность в том, что Маргарита не рискнёт пойти на предательство. – Когда вы собираетесь выехать? – В скором времени. Зачем ждать? Слуги уже собирают мои вещи. Агнесса только-только покинула замок. А теперь ещё и уезжает Маргарита. Генрих вдруг ощутил странное сожаление. С каких это пор он боится одиночества? Однако именно графини Ажанской ему, по правде говоря, будет не хватать. Странный союзник, от которого не знаешь что ждать, вечные потоки остроумия и будоражащих кровь споров. Игра с ней не может быть не увлекательна. Но всё это, конечно же, глупости. Не стоит забывать о главном. – В таком случае, если вам что-нибудь нужно, обязательно мне скажите. Всё же дорога предстоит долгая. Маргарита признательно кивнула и направилась к выходу, шурша юбками. Генрих же задумчиво смотрел, как она уходит и тяжёлая дубовая дверь закрывается за ней. *** Вот, собственно и всё. Марго стояла посреди большого зала, в упор глядя на силуэт замерший возле окна. Яркие лучи солнца пронзали пространство острыми клинками, заливая зал ярким светом, заставляя старые гобелены и росписи на стенах заиграть новыми красками. Массивные колонны теперь казались не такими исполинскими, оконные ниши не столь таинственными, как тёмными зимними вечерами. Маргарита двинулись вперёд, тихо ступая по полу. Она не нарушал висящего в воздухе молчания. Генрих медленно обернулся. Ей было не разглядеть какие эмоции отражаются на его лице, потому что он стоял в контровом освещении. – Всё готово к отъезду, – наконец тихо промолвила она. – Значит, – немного помедлив, произнёс он, – пришла пора попрощаться? – Выходит так. Они толком не знали, что ещё тут сказать. Слишком много мыслей, но не одну из них произносить вслух, кажется, не следует. Тем более, сейчас, когда уже ничего нет времени изменить. И всё же, кое-что Маргарите не давало покоя. Она не сдержалась. Сделала ещё шаг вперёд. И на выдохе спросила: – Что значит то кольцо у вас на груди? Генрих удивился этому вопросу. По крайней мере тому, что она задаёт его теперь. Но у него был наготове ответ. – А что значат остающиеся в веках вырезанные на надгробиях надписи? – Только и всего, Генрих? Она смотрела выжидающе. Он едва не отвёл взгляд, чтобы не видеть вопроса в васильковых глазах. Возможно, она ждала, что он её остановит. Возможно, давала последний шанс что-то для себя определить. Однако он ничего больше не сказал. Сейчас не те времена. Да и те никогда уже не настанут. Вопрос повис в воздухе без ответа, а она понимающе кивнула, принимая его правду. Пора продолжать путь, мятежное сердце не перестанет стремиться к чему-то фантомному и неизвестному. Дальнейшая дорога будет без Гиза. Возможно, ей было несколько горько оставлять за спиной и его. Но куда больше была радость от того, что никакие эмоции больше не властны над ней. В конце концов, свобода дороже всего. Благо, теперь она это понимает. А впереди будущее, где её ждёт тяжёлая борьба и великая цель, на достижение которой она готова положить хоть всю жизнь. – Прощайте, герцог. Я буду писать вам. И вы мне тоже сообщайте о новостях. Она не хотела продолжать этот разговор. Теперь точно пора поставить точку. Медленно Валуа двинулись прочь. Он окликнул её уже у самых дверей. – Маргарита! Обернулась. Вопросительно вскинула брови. Он последний раз окинул её взглядом. – Будьте осторожнее. Грядёт война. Я не хочу, чтобы вы пострадали. Она ничего не сказала. Лишь кивнула на прощание. *** Мария-Екатерина осторожно отворила дверь и зашла в комнату погруженную во мрак. Теперь уже она была пуста. Графиня Ажанская покинула замок Гизов. Лотарингка, ступая по мягкому ковру, приблизилась к окну и отодвинула тяжёлые портьеры, пуская вовнутрь свет. Цепкий взгляд скользнул по комнате. Будто герцогиня отчаянно пыталась что-то здесь разыскать. Однако ничего здесь даже не выдавало недавнего присутствия Маргариты, которая прожила в этих покоях немало. Мари подошла к крепкому дубовому столу и медленно провела пальцами по гладкой пустующей поверхности. Что-то должно было остаться. Она уверена. Как уверена и в том, что Маргарите было что скрывать. Такова уж порода Валуа. Она знала их. Слишком хорошо. Сестра так же коварна как и брат, как и мать – нет сомнений. Если прочие Гизы всё же так до конца и не увидели в Маргарите опасного и очень умного врага, Мария-Екатерина прекрасно знала, насколько стоит опасаться её. Взгляд её упал на камин. И светлые глаза вдруг зажглись торжеством, а тонкие бледные губы растянулись в победной усмешке. Вот оно. Среди истлевших углей лежал чудом уцелевший кусок обгоревшего листа бумаги. А просто так, как известно, в огонь ничего не бросают. Герцогиня присела перед камином и двумя пальцами извлекла оттуда свою находку. Обгоревшая бумага, не растёкшиеся чернила. Это, без сомнения, некогда было письмом. Мари поспешно подошла к окну, чтобы было больше света и возможно было прочитать слова написанные мелким убористым почерком. Уцелела только концовка послания, судя по тому что внизу была подпись. Но это уже неплохо. И вот что, за обрывок текста предстал глазам Монпансье: "...присоединимся по дороге. Мой супруг, разумеется, будет в сопровождении верных соратников, которые готовы, как и все мы, служить вам до последнего вздоха. Надеюсь, Господь будет так милостив, что однажды нам удастся склонить перед вами колени, когда на вашу голову возложат венец, которого вы, как никто другой, наиболее достойны. Боже, храни будущую королеву Франции! Навеки ваша Элеонора де Дюрас" Мария-Екатерина ахнула. Вот что за коварный план скрывался в лживой душе очередной змеи Валуа! Подобного никто и представить не смог. Неужто она действительно деознула задуматься о том, чтобы взять себе трон. Теперь уже почти их трон! И почему только они не проверили её раньше? Какая неосмотрительность! Теперь уже Маргарита далеко. Вместе с войсками, деньгами и доверием Лиги. Мари бросилась прочь из покоев, сжимая в руке роковое письмо, открывшее ей глаза на всё. Генрих срочно должен это увидеть. Путь до комнат брата она преодолела бегом, несмотря на боль в ноге. Распахнув тяжёлые двери, она тяжело дыша, ворвалась в кабинет. Герцог, который в это время, как всегда, читал бумаги, сидя за столом, поражённо посмотрел на неё. – Господи, Мари, откуда ты так бежала? Она дрожащей рукой бросила перед ним послание. – Тебе следует прочитать, что здесь написано. Маргарита нас обманула. Генрих, это просто безумие... После прочтения письма, он какое-то время молчал. А потом странная усмешка возникла на его губах. – Вот как значит. Выходит, ещё один член прекрасного семейства Валуа решил прибрать Францию к рукам. Что ж, неожиданно. Но, – он уверенным взглядом посмотрел на сестру, – мы ещё посмотрим, как Маргарита будет вести эту партию. В конце концов, чем соперников больше, тем игра интереснее. Не находишь?