Пепел

– Герцог Майеннский — здесь, Ла Рошель опять бьют – здесь – бормотал Генрике, водя пальцем по карте, раскинутой на столе в зале для переговоров. – А мы что? – осторожно поинтересовался один из его советников. – А мы – ничего, – вздохнул король. Не мрачным его не видели уже совсем давно. Кажется, за последние годы он превратился в сгусток пессимизма и горького скепцизма. – Давайте прервём наш совет, господа, – обратился Генрике к собравшимся в зале дворянам. Ситуация была сложная. Они терпели поражение за поражением, но дело даже не в этом. Войска Гиза на юге активно и весьма успешно били протестантов. И теперь Генрике задумался: стоит ли ему допускать их полное падение? Очевидно было, что нет, иначе Гиз обретёт слишком много силы, тогда прощай, династия Валуа. Когда Генрике выходил из зала, ему вручили конверт из простой бумаги. На нём было лишь его имя. Не многие люди так подписывали письма. Король как-то печально улыбнулся, раскрывая послание, заранее зная, кто его отправитель. Луиза с присущей ей добротой интересовалась о самочувствии Генрике, о делах в Лувре. А ещё рассказывала про свои розы. Кажется, ей было хорошо там, в Шенонсо, в маленьком очаровательном замке, отражающимся в зеркальной водной глади, находящемся в долинах Луары, где не было ни интриг, ни войны. Генрике в очередной раз неудержимо захотелось сбежать из Лувра. Однако он прекрасно знал, что эти каменные стены никогда его не отпустят. Однажды судьба занесла его в далёкую Польшу, однако и оттуда дух родного гнезда призвал его обратно. Королю оставались лишь редкие вылазки, после которых он всегда возвращался. Генрике ещё раз перечитал письмо. Значит, розы зацвели? Ему нравились белые розы Луизы. Неудержимо вдруг захотелось вдохнуть их аромат. На этот раз он не взял с собой Шико. Тот по обыкновению куда-то запропастился. При большом желании Генрике смог бы его найти, но ему вдруг не захотелось. Верный шут был прекрасным другом, однако не помешает хотя бы пару дней отдохнуть от его колких шуточек. Вторая часть совета также прошла в обсуждении последних сведений. Вечером Генрике поужинал в своих покоях и рано лёг спать, чтобы уже на рассвете отправиться в путь. Он по обыкновению поехал инкогнито и взял с собой совсем мало охраны. А ещё Анжело. Что-то подсказывало Генрике, что он тоже неравнодушен к розам. Паж скакал рядом на белой лошади и беззаботно улыбался новому дню, быстрому галопу, свежему воздуху. Путь до Шенонсо занял несколько дней. Прибыли они тоже утром. Вид прекрасного просыпающегося замка из белого камня, утопающего в садах и струящихся водах реки, разбудил в душе Генрике какую-то светлую меланхолию. Он мог бы как его покойный несчастный брат Карл мечтать о том, чтобы поселиться в покое в подобном месте и писать стихи. Однако король ни о чём предпочитал не мечтать. Тем более, прекрасно знал, что подобное ему бы не подошло. Генрике не пошёл в замок, а мягко взяв Анжело за локоть, повлёк его вглубь сада. Он знал где искать. И, действительно, среди благоухающих цветов они издалека заприметили белокурую головку в простом белом чепце. Услышав, что кто-то стремительно приближается, женщина устремила взгляд, откуда слышался звук шагов, и вскрикнула от удивления. – Генрике! Он остановился на каком-то расстоянии, глядя, как его жена спешит выбежать из-за зарослей и с поражённым видом вытирает руки о передник. Жена... Так странно было иногда вспоминать, что она вообще у него есть. В прочем, всё равно, что нет. Удивление Луизы сейчас во многом было вызвано тем, что за это время Генрике посетил её здесь всего пару раз. – Опять сама копаешься в своих клумбах? – мягко улыбнулся он. – Ты же знаешь, мне это нравится, – отозвалась она. – Но что привело тебя сюда? – Приехал взглянуть на твои розы. Луиза как-то растерянно улыбнулась. Король представил ей Анжело, который поспешил поцеловать руку королеве Франции, которая давно уже толком не была королевой. Он не ощутил ни тепла ни холода в пальцах этой хрупкой болезненного вида женщины в простой одежде. Между тем она провела их ещё дальше, где наконец-то их взгляду представилась клумба с нежными белыми бутонами. – Они прекрасны, – восхитился Анжело, касаясь лепестков одного из цветков. – И проживут недолго, как всё самое прекрасное в этом мире, – как всегда внёс свою лепту трагедии Генрике. – Не говорите так, мой король! – горячо возразил паж. – Наша с вами дружба разве не прекрасна? А она, смею вас заверить, проживёт вечно! Генрике трепетно сжал его руку в своей, готовый сейчас же буквально приложиться к ней губами. Этот мальчик заставлял его жить. Теперь он всегда был рядом и, кажется, всё стало хоть немного лучше. Анжело всегда знал, что сказать в утешение, а его улыбка чудесным образом успокаивала. Луиза смотрела на них и, кажется, на секунду в её мутных глазах промелькнула какая-то радость за то, что Генрике хотя бы не один. Она, наверное, всё ещё любила его. По крайней мере, исправно молилась за него каждый день. Позже она провела их в дом, где накрыли лёгкий завтрак. – Как обстоят дела с войной? – поинтересовалась Луиза, сидя за столом напротив мужа. – Да как всегда, – хмыкнул Генрике. – Всё мучительно и бесцельно. Боюсь, что придётся идти на уступки Лиге. Иначе она окончательно подавит и протестантов, и нас следом. – Мне жаль слышать, что всё так печально. – Да брось, давно уже печально. Я смирился. – Смирение одобряет Господь, – улыбнулась Луиза. Она по-прежнему выглядела блёклой и такой прозрачной, что вот-вот растает в воздухе, однако в ней появилась какая-то одухотворённость и спокойствие. Водемон стала затворницей: общалась только со слугами, монахинями из монастыря неподалёку, да со своими цветами. Генрике сам толком не знал, зачем сюда приехал. Ему захотелось хоть на миг ощутить призрачное спокойствие. После завтрака они ещё немного погуляли по саду. Луиза завела разговор с Анжело. Выспрашивала его про Италию, откуда он приехал, ведь ей никогда не доводилось покидать границы Франции. – Мир огромен, Ваше Величество, – воодкшевлённо заключил он. – В каждом крае можно найти что-то новое и удивительно прекрасное! Когда-нибудь я мечтаю отправиться покорять далёкие земли. Королева грустно улыбнулась и переглянулась с Генрике. Им теперь уж точно ничего нового не светит, а у этого полного жизни и сил юноши вся жизнь впереди. Генрике был рад в этот день не говорить о политике и не думать о проблемах. Это было до того момента, пока Луиза не задала тот самый вопрос. – Правдивы слухи о твоей сестре? Генрике замер под цветущей яблоней как вкопанный. В области груди что-то кольнуло. – Что именно говорят? Правда в том, что она устроила мятеж, занялась укреплением Ажена с непонятными целями и возомнила себя хоть сколько-нибудь значимой политической силой. – И что ты намерен делать? – Поначалу думал, что всё это быстро пройдёт. А сейчас уже склоняюсь к тому что иметь в центре страны ещё один очаг недовольства – опасно. Полагаю, стоит предпринять меры. Он сказал это жёстко, буквально выплёвывая слова, а в глазах его зажглась ярость. На фоне вечного меланхоличного безразличия, которое сквозило во всех его словах и жестах, Луиза явственно увидела вспыхнувшую живую эмоцию. Даже сейчас, когда он скорее ненавидел Маргариту, она заставляла его чувствовать. – Не делай глупостей, – только и смогла посоветовать она. Королева с горечью ощущала, что за эти годы так и не простила Маргариту, хотя, наверное, смогла простить Генрике. В её душе всё ещё жила ненависть к сестре мужа, от которой Луиза не могла избавиться даже сейчас, усердно молясь и стремясь к благодати. Липкое мрачное чувство поднималась в её душе, когла она вспоминала про Марго. Водемон терзалась тем, что Господь велел возлюбить врага своего, а она никогла сделать этого не сможет. Неужели эта гнусная особа ещё и помешает её спасению души? Под вечер Генрике собрался в обратный путь. Он не пожелал оставаться на ночь, поскольку в Лувре его ждали незавершённые дела. Когда он вернулся во дворец, в своих покоях обнаружил по свойски развалившегося в кресле у камина и довольно громко храпящего Шико. Миньоны, в последнее время не пребывающие в таком фаворе, как раньше, больше не шумели за дверью. Козимо свернулся калачиком у ног шута и тоже сладко спал. Генрике лишь усмехнулся подобной идилии. Позже он созвал нескольких советников в свой кабинет. В этот день король говорил о том, что им нужно примирение с Гизом, иначе всё это зайдёт слишком далеко. И, увы, чтобы это провернуть, придётся согласиться на те условия, которые совсем для Валуа не в плюс. – Нам следует отказаться от всех уступок гугенотам, которые мы сделали ранее, – со вздохом объявил Генрике. – И... Анри Наваррский больше не наследник французского престола.