Пепел

– Её заточили в Юсонский замок. Теперь уж гиена не вырвется из клетки, – провозгласил Карл, заходя в залу и победоносно помахивая каким-то письмом. – О чём ты? – не понимающе спросил Генрих, поднимая взгляд от карт, разложенных на длинном дубовом столе. Они вновь были у себя в замке, ведь бои закончились. Однако это ещё далеко не конец, нужно было составлять дальнейший план действий. Теперь Гизы чётко без утайки будут говорить, что они хотят. А хотят они Францию. У Карла дела шли просто прекрасно. После того самого соглашения, подписанного в Немуре, которое стало их триумфом, герцога Майеннского назначили главнокомандующим части королевских войск. И со дня на день он должен был отправиться на юг, чтобы продолжить борьбу с Генрихом Наваррским. Мария-Екатерина и Луи, тоже находившиеся здесь, также недоумённо воззрились на брата. – Маргарита де Валуа попалась в сети собственных обожаемых матушки и братца, – торжественно объявил герцог Майеннский. – Хищники нередко перегрызают глотку своим же. Теперь уж песенка для этой дамы спета. Вы все помните, что о ней не было слышно с самого лета. А теперь король и королева-мать всё же сообщили во всеуслышание, что опасная мятежница схвачена. Стены крепости тверды, все соратники от неё отвернулись, денег нет, все силы утеряны. Больше она не восстанет. А заточение её, помяните моё слово, теперь никогда не закончится. Поначалу родственнички, а потом те, кому дорога их власть, об этом позаботятся. – Маргариту заточили в крепость? – поражённо переспросила Мари. Неужели один из их врагов всё же пал? – Именно. Ещё пол года назад. У неё не осталось буквально ничего. Уверен, в этой тюрьме она и сгниёт. – Ну и дела... – пробормотал Луи. – Кто бы мог подумать! Ему лично, несмотря на все обстоятельства, нравилась эта женщина. И он поверить не мог, что когда-нибудь её свобода и вольный полёт закончатся так бесславно. Хуже участи и не придумаешь – быть вынужденной провести остаток дней в заточении. И ведь никто не поможет ей. У Маргариты не осталось друзей. Вот что бывает, когда решаешь быть за себя самого. Генрих всё это время молчал. А потом вдруг тихо произнёс: – Я подставил её. Буквально бросил. – То есть? – не понял Луи. – Когда мы заключили перемирие, всё выставилось в таком свете, что с испанцами сотрудничает Маргарита, чем предаёт корону, а мы чисты. – Глупости какие! – презрительно фыркнула Мари, выпуская из рук книгу, которую до этого читала, сидя в кресле у огня. – Во всех своих злоключениях виновата она сама. Чёртова интригантка! Да ведь это она сама нас предала первая! Напомнить, как она пожелала примерить на себя корону? Поделом ей! – Она теперь не опасна. И Света белого больше не увидит. Господа, да это достойно тоста! Карл велел слуге наполнить его кубок вином и демонстративно поднял его. Генрих сохранял молчание с мрачным видом. Никто не мог понять, о чём он думает. *** Новости от Карла приходили одна лучше другой. Точно так же как протестанты погибли один за другим. Видимо, их план блестяще работал на юге. Именно поэтому Мария-Екатерина не могла взять в толк, отчего её брат уже около месяца ходит хмурее тучи. Тяжёлые думы омрачали его чело, но были неведомы ей. Сейчас она повстречала его в саду – в том месте, где он прежде, кажется, вовсе не бывал. Вообще, раньше он едесекундно был занят делом. А сейчас ударился в непонятную меланхолию. – Да что с тобой? – не выдержала она. – Погляди вокруг: весна начинается, птицы поют, на деревьях вот-вот распустятся почки. У нас всё идёт прекрасно, сторонников всё больше, Карл одну за другой одерживает победы на юге. Отчего ты вечно угрюм? – Ничего подобного, сестра, отмахнулся он. В этот момент на садовой дорожке появился личный слуга Гиза, который сообщил, что в кабинете его ждёт какой-то человек по срочном делу. Генрих поспешил туда, а Мари двинулась за ним. – Монсеньор! – бросился зарпчканного вида мужчина, должно быть, простолюдин к Гизу, как только тот ступил на порог. – Я скакал много дней без передышки, только лишь потому что мы велели с предельной таинственностью доставить вам это, – он вынул из-за пазухи помятый конверт. – Полагаю, вы же господин герцог де Гиз? – Да, я, –подтвердил он, совершенно сбитый с толку, принимая послание. – Мне сказали, вы щедро заплатите. – Но от кого вы? – Полагаю, всё в письме. Генрих поспешил развернуть послание. Быстро пробегая взглядом по строкам, он несколько раз менялся в лице. Когда он поднял глаза, светились они странным огнём. – Ты знаешь как туда добираться?! – он схватил за шиворот напуганного крестьянина. – Конечно, монсеньор... – Мы сейчас же едем! – Но я чуть не умер в пути! Помилуйте, господин! И моя лошадь... – Вы получите новую лошадь и мешок денег, только скорее за мной! Буквально волоча несчастного за собой, Генрих бросился прочь из кабинета. – Постой, куда же ты?! – вскричал ничего не понимающая Мария-Екатерина. – Не твоё дело, всё потом! – бросил он. – Передай Луи, что я понятия не имею, когда вернусь! *** Многодневная дикая скачка с остановками лишь на ночь будто бы прошла даром. Ему уже начало казаться, что он бестелесен, не способен чувствовать усталость. Наверное, небольшой отряд, отправившийся с ним, уже готов был испустить последний вздох. Но сейчас всё это было неважно. Неважно огромное расстояние, которое пришлось преодолеть, чтобы добраться до сюда, неважны стены города, через которые пришлось прорваться, неважна эта мрачная крепость со рвом вокруг. Он чувствовал себя юнцом, без объяснений сорвавшимся и безрассудно несущимся туда, куда бы не стоило. Но иначе он не мог. Ему час пришлось беседовать с комендантом и остальными начальниками, перегородившими ему путь вовнутрь. Пришлось отдать буквально золотые горы. Благо, ему заранее пришла в голову идея взять с собой предельно много денег. Ведь не каждый день выкупаешь крепость, а вместе с ней и заключённого королевских корней. Но всё это меркло на фоне того что сейчас, преодолев буквально всё, он наконец увидит Её. Гиз давно подозревал о своей слабости: если она позовёт – он не сможет не примчаться тотчас же. Эту истину ему пришлось признать какое-то время назад. Пока она была рядом, всё было сложно. Но когда она в очередной раз исчезла из его жизни, Генрих вдруг ощутил пустоту. Он когда-то уже провёл без неё много лет, но она вернулась. И сейчас он знал, что в конечном итоге она должна вернуться снова, иначе он никак не сможет. Такая вот простая и до жути банальная истина. Однако он не ждал, что она первая позовёт. И теперь, как бы герцог не пытался её возненавидеть, какой неверной и коварной не считал бы, он примчался по первому зову. Не было больше нужды скрывать от самого себя, почему он это делает. Тяжёлые ворота распахнулись. Так и оставив коня привязанным где-то позади, Генрих ринулся вперёд, во внутренний двор замка. И замер, увидев, как их здания выбежала женщина и тоже остановилась у подножия лестницы. Марго была такой же, как и тогда, когда они в последний раз расстались. Только на лице больше не было отстранённой маски. Напротив, это было какое-то новое доселе неведомое выражение. Вечно идеальная причёска её растрепалась, некогда шикарное, но сейчас порядком поношенное платье было помято, не щеках играл лихорадочный румянец, белая грудь в вырезе часто вздымалась, что свидетельствовало о недавнем быстром беге. Она неуверенно двинулась навстречу, а потом вновь остановилась на каком-то расстоянии. – Вы здесь... – Да, – тяжело дыша, вымолвил он, утирая выстурившие капельки пота на лбу, не разрывая с ней зрительного контакта. – Вы теперь свободны. Замок ваш, делайте с ним всё, что пожелаете. Он сообщил это быстро, без всяких предисловий, как само собой ожидаемое. – Это так неожиданно великодушно. Разговор у них был странный. Как будто ничего необычного не происходит. Маргарита комкала в ладонях юбку своего перепачканного платья. Да уж, былого лоска в бегах и войнах, а потом ещё и в долгом заточении поубавилось. Хотя своего величественного очарования она ничуть не потеряла. Даже такая растерянная, без друзей и средств к существованию, ещё пару минут назад узница крепости. – Не благодарите. Скажите лишь... Я не единственный богатый человек во Франции, кто согласился бы вам помочь. Почему вы написали мне? Генрих испытующе смотрел на неё. Он действительно не понимал. – А почему вы здесь? – ответила она вопросом на вопрос. Генрих больше не хотел лгать самому себе и ей. Не сейчас, когда она стоит перед ним, потерявшая всё, больше не опасный политический соперник, а женщина, с жизнью которой чудесным образом переплелась его жизнь ещё в далёкой юности и, кажется, навсегда. – Разве это не очевидно, – медленно проговорил он. Момент истины настал. Теперь уже совершенно точно. И после этих слов она вдруг сорвалась с места, бросаясь к нему, отпуская всё, что сдерживало до этого. Маргарита, рыдая, кинулась на шею Генриху. Он подхватил её и, неожиданно рассмеявшись, закружил над землёй. – Я думала ты не придёшь. Была уверена, что никто уже не придёт, – исступлённо шептала она. – Боже, Генрих, я так глупа... Ей, конечно, потом будет стыдно, за этот несдержанный, порыв. Особенно, учитывая, что годы, вставшие между ними, никуда не делись. И им ещё многое предстоит, если он всё-таки будут вместе. Они оба изменились. Только есть кое-что, что не изменилось. – Тише, – бормтал он, покрывая поцелуями её лицо, – я всегда приду, что бы не случилось. И ещё в Лотарингии всё стало ясно. Я сам дурак, что отпустил тебя! И я не хочу больше играть с тобой. Не после стольких лет ожидания. Проклятье, я не способен потерять тебя ещё раз. Не знаю почему, но ты нужна мне. – К чёрту политику, – всхлипнула Марго. – Мне не стоило бросаться в это. Когда всё случилось и я проиграла, единственное, что я вдруг поняла – я могу тебя больше не увидеть. И я ощутила пустоту. Эти пол года... Генрих, я думала, что умру здесь! И мои мысли пришли к тебе. Но я поверить не могла, что ты правда окажешься здесь. Это не сон? Сколько же понадобилось им лгать самим себе, чтобы всё же дойти до этого момента, когда все чувства обнажились. Маргарита сейчас прижималась к нему не потому что он её спас. А потому что неожиданно поняла, что ей действительно было важно. Она ни черта не королева. Её место не то. Генрих взглянул в её глаза, которые теперь доверчиво распахнулись, как вечность назад, где они были совсем молоды. Всех этих лет теперь будто бы и не было. Он осторожно взял её лицо в ладони и прижался к губам долгожданный поцелуем. Вкус у них был таким же. Они все ошиблись. Маргарита пыталась быть сильной, независимой, однако её всё ещё нужно было спасать, хотя бы от самой себя. Им обоим пришло время послать к чертям всю гордость. Гораздо больше они дадут друг другу если без всяких границ и лжи будут вместе. – Я не хотел сильнее тебя ни одну женщину, – прошептал он, носом зарываясь в её волосы. – Позволь мне быть твоей снова. На них нежоумённо косились стражники за открытыми воротами. Комендант счастливо потряхивал увестстым мешком с деньгами. Генрих подхватил на руки впервые за столько времени свободно смеющуюся Марго и понёс её в замок. – Это что за халабуда? – усмехнулся он, отказываясь внутри и направляясь к скрипучей деревянной лестнице. – Это тюрьма. Будь моя воля, снесла бы к чертям! – Обязательно снесём, дорогая. Но пока у нас есть дела поважнее. Где здесь спальня? Я ждал двенадцать лет. Они вновь были юными и безрассудными. Он опрокинул её на жёсткий матрац, нависая сверху. Пускай это происходит не в королевских хоромах, как когда-то, но сейчас это ни малейшей роли не играет. У них было очень много невысказанных друг другу вопросов. Но они решили оставить это на потом. Страстным поцелуем Генрих накрыл губы Маргариты, нетерпеливо сминая ладонями её юбки. Затем спустился к шее, в бешеном порыве оставляя красные отметины. Щемящая, нежность смешивалась в неприкрытым желанием и жаждой многих лет. Маргарита поспешно стянула с него колет и принялась за завязки на рубашке. Его тело за эти годы ещё больше возмужало. Она невольно залюбовалась рельефом мышц, открывшимся её взору. – Ты не против, что я не стал для начала стоять на коленях и петь тебе деферамбы? – рассмеялся он куда то ей в корсаж, ловко распутывая ленты. – Мне не семнадцать лет, чтобы желать деферамб. Сейчас мне достаточно одного того, что ты здесь. Теперь они уж наверстают упущенное. *** Ночь опустилась над лесами и долинами. И где-то в сердце Франции в их глубине прятался маленький каменный замок. Который перестал быть тюрьмой. Марго с Генрихом лежали на смятой постели. Впервые за долгое время Валуа не дрожала от холода, а буквально сгорала от жары. И этот мужчина, лежащий рядом с ней и точно также, как когда-то давно, сейчас ассоцииоующийся у неё с образом античного бога, в первую очередь способствовал этому. – Так что же, мне удаётся компенсировать то, что мы оба потеряли? – с усмешкой спросил он, вновь потянувшись к ней. – Ты ещё не объяснил мне, почему бросил меня? – остановила она его, упираясь ладонью ему в грудь, смотря на него серьёзно. Он нахмурился. Да, всё же они не могут вечно уходить от разговоров. – Я отправил тебе письмо о том, что мы заключаем перемирие и тебе стоит прекращать активные действия и как можно скорее ехать в Жуанвиль. – Не может быть! – ахнула она. Значит, он её не предавал. А ведь она думала о нём худшее! Должно быть, письмо не дошло. – А ты... Мы узнали, что ты строила планы забрать престол себе за нашей спиной, – теперь пришёл черёд ему внимательно глядеть на неё. – Неужели ты об этом не догадывался? – усмехнулась она, потягиваясь. – Ты слишком хорошо меня знаешь. – Верно, – он убрал упавшую ей на лоб чёрную прядь. Генрих не мог злиться на неё. Не теперь. – Тем более, как видишь, королева из меня оказалась самая что ни на есть посредственная, – засмеялась она. Генрих резко перевернул её, подминая под себя и наклоняясь к её лицу близко-близко. – Теперь будешь моей королевой. Только давай больше друг другу не врать? – Обещаю. Она вновь заходила в ту же реку. И понятия не имела, правильно ли поступает на этот раз. Но без Генриха де Гиза её жизнь не стала лучше. Быть может, всё наладится с ним. Маргарита никогда не возвращалась к старым связям. Но с этим человеком все правила теряли значение.