Пепел

Май 1587, Франция, Юсон Она ждала его в створе ворот. Сейчас он преодолеет навесной мост и вновь будет с любимой женщиной, далеко от всех войн и политики. Копыта коня прогремели по дереву и, останавливая его, Генрих спрыгнул чуть ли не на ходу, бросаясь к ней и заключая её в объятия. Одарив герцога страстным поцелуем, Маргарита взглянула ему в лицо. – Ты давно не приезжал. Я соскучилась. – Прости. Было слишком много дел. Но я полетел к тебе, как только смог освободиться. Маргарита капризно надула губки. – И что за дела такие? – Францию разрывают войны, любовь моя. Ты же сама знаешь. Но теперь я весь твой, клянусь! Хотя постой... Нет, для начала я, хочу доброго местного вина и мяса, потому что я чертовски голоден. Марго, взяв его за руку, повлекла за собой. За этот год замок поразительным образом изменился. Гиз не скупился на обеспечение деньгами своей возлюбленной. Она превратила это гиблое место в маленькую резиденцию. Здесь был создан свой двор из местной знати, которая с радостью приняла подобные изменения. Была нанят прислуга. За стенами крепости разбили чудесный сад с клумбами, беседками и даже несколькими фонтанами. Внутри Валуа украсила своё жилище коврами на полах, гобеленами на стенах, витиеватыми канделябрами и новой резной мебелью. – Я каждый раз не узнаю это место, – усмехнулся Гиз, идя по коридорам, в которых теперь пахло не плесенью, а духами дам. – Это, конечно, не Лувр, но я вполне довольна, – произнесла Марго. Сама она выглядела прекрасно. Лёгкое платье цвета полуденного сияющего голубизной неба, витиеватая причёска, в которую были вплетены цветы. Лицо её вновь покрылось здоровым румянцем, а глаза горели. Сейчас она была не той ледяной и циничной, кем предстала в Жуанвиле, и не той потерянной, отчаявшейся, лишившейся всего, какой он нашёл её здесь. Нынче Марго была вновь Марго, какой он знал её в лучшие времена. Она была свежа, нежна и открыта жизни, как в семнадцать лет. Только более мудрой. Генрих любил её такой. В столовой подали обед. Маргарита сама налила герцогу вина в кубок. Прямо как верная жена. А потом принялась рассказывать, что нового происходило за несколько месяцев, пока он не приезжал. Она без умолку щебетала. Кажется, за это время Марго ни минуты не сидела на месте. Она занималась замком, искала себе придворных, организовывала выезды, представления, несмотря на то, что жили они все по сути в деревне. Кое-кто даже приехал сюда из Парижа. Генрих не видел одного – какой-то смутной тоски в её глазах. И не понимал, что лихорадочный блеск скрывает что-то иное. Она признала поражение, она больше не боролась ни за что. Она стала обустраивать свою жизнь, но наполнила её какими-то бессмысленными вещами. Но Гиз никогда бы не подумал об этом и не понял её. Не видел он и другого. Среди ночи, выпутавшись из его крепких объятий и соскользнув с постели, Марго тихо подошла к столу. Перед ней лежало письмо, прочитанное уже много раз. Тепло в этом году пришло поздно, ночью в комнатах до сих пор зажигали камины, поэтому она могла видеть неровные строчки в отблесках огня. Сама не зная зачем, Маргарита в очередной раз взяла в руки письмо. Когда оно только пришло пару месяцев назад, она боялась прикоснуться к нему. Но потом нашла в себе силы прочитать. И с тех пор оно не выходило из её головы. Это было письмо от Генрике. "Марго, сестра, или же как тебя следует нынче называть – я не знаю. Не знаю и то, зачем пишу тебе. Сейчас ночь, я пьян и вывожу рукой все те глупости, что хочу тебе сказать. Я дал себе клятву, что это единственный раз. Лишь затем чтобы поставить точку. Мне известно о твоём нынешнем положении. Кто бы мог подумать, что через столько лет ты решишь всколыхнуть старые связи. Надеюсь, ты счастлива теперь с ним. Если только ты действительно можешь быть счастливой. И мне хочется верить, что он всё же тебя любит. Хотя я точно знаю, что он никогда не полюбит тьму, спрятанную в тебе. А тьма эта однажды вновь выйдет на свободу. Уж я-то знаю. Мои демоны сродни твоим. Для тебя ли спокойная счастливая жизнь? Ты сама когда-то говорила, что нет. Я, не хочу ни мешать тебе, ни злорадствовать. Это всё просто мысли воспалённого сознания отчаянного безумца. А письмо это – попытка индульгенции. Жалкая, кажется. Мне хотелось бы быть в конце концов прощённым, хотелось бы, чтобы прощение получила и ты. И я сказал бы, что буду за тебя молиться, если действительно бы верил в Бога. Мы расстались с тобой на плохой ноте. А после именно я приказал тебя арестовать. Так вот, я пишу тебе в первый и последний раз, чтобы очиститься. Но мы оба никогда не очистимся до конца. Ведь имя Валуа не смоешь". В письме не было подписи. Но его почерк она помнила с самого детства. Последний раз перечитав послание, Марго бросила его в камин, где огонь тотчас пожрал его. Не время сомневаться. У неё новая жизнь, в которой она очень постарается быть счастливой. Маргарита вернулась под одеяло к Генриху, который что-то пробормотал во сне, вновь притягивая её к себе. *** Она загородила солнце, неожиданно возникая рядом и усаживаясь ему на колени. – Ты сейчас был похож на довольного кота, – рассмеялась Марго. – Я просто наслаждался тишиной. В моей жизни её так мало. Боже мой, здесь самый настоящий рай. Генрих отдыхал впервые за долгое время. Он слишком сильно переутомлялся, занимаясь и войнами, и политикой. Он уткнулся в белую шею, вдыхая аромат цветов. – Ты изумительно пахнешь, – пробормотал он. – Щекотно! – звонко захохотала она, ёрзая на нём. Пальцы её зарылись в кудри, золотившиеся под играющими лучами солнца. Губы его были тёплыми. А поцелуи напоминали расплавленную карамель. Марго думалось, что было бы прекрасно, застынь этот момент навеки. Они бы вечно жили в нём, не зная невзгод, метаний, потерь. – А твоего мужа отлучили от церкви, – вдруг как бы невзначай произнёс Генрих. Марго ахнула и свалилась бы, если бы он не держал её. – И ты мне говоришь об этом только сейчас?! – Не всё ли равно, – цинично усмехнулся Гиз. – У него и так не было ничего, кроме его затерянной в горах дикой Наварры и стайки разбойников, которую мы вот-вот уничтожим. Маргарита очень давно не вспоминала об Анри. Так давно, как, наверное, ни одна замужняя женщина. На лице её отразилась задумчивость. – Быть может, Папа Римский теперь дал бы мне развод. Есть все причины к этому. Что толку мне быть за ним замужем, когда он даже не наследник престола? И, да, наш основной враг и предмет моей личной ненависти. – Развод тебе бы, полагаю, дали... Если наваррца не убьют раньше. В любом случае, сейчас заниматься этим нет смысла. Неужели этот брак тебя так тяготит сейчас? – Сейчас, – она скользнула язычком по его нижней губе затягивая затем в глубокий поцелуй, – сейчас нисколько. *** Юсон находился посреди густых лесов, которые в это время года представляли собой прекрасное место для конных прогулок. Главное было не уезжать слишком далеко, потому что можно было заблудиться, а потом не выбраться. Спешившись, Маргарита привязала свою иссиня чёрную лошадь, подаренную Гизом, к дереву и направилась к журчащему среди деревьев ручью, чтобы умыться свежей проточной водой. Генрих последовал её примеру. Позже они расположились здесь же на небольшой лужайке, залитой светом. Маргарита устремила взгляд в пронзительно голубое небо. Голова герцога покоилась у неё на животе и она перебирала пряди его волос. – Ты опять скоро уедешь? – с грустью спросила она. – Нынче военные действия на Юге почти приостанавливаются, да и во всём остальном сейчас наступает некоторая пауза, – отозвался он. – Но я действительно собирался покинуть Овернь. Она вздохнула. Опять оставаться здесь одной! Что ж, должно быть, такова её доля. Но после богатой событиями безумной жизни так непривычно было сидеть на одном месте. Маргарита не хотела этого признавать, но ей было скучно. Душа её жаждала движения. – Я надеялся, что ты поедешь со мной, – неожиданно произнёс он, поднимая голову и смотря на неё, наблюдая за реакцией. Марго резко села, удивлённо смотря на него. – Но куда же? – На север, – с улыбкой произнёс он.