Пепел

– Он умирает? – Что с Его Величеством?! – А кто теперь будет королём? В приёмной толпились придворные, которые шептались, причитали, одним словом, создавали гул. Здесь собралось столько народу, что толком не осталось воздуха. Всё было пропитано тревожным ожиданием. Генриха III де Валуа не слишком любили. Но остаться без короля в такое время! Нет, этого все присутствующие не желали. Шико, только-только явившийся в Лувр, пробивался через толпу, активно работая локтями. – Господин шут! – кинулся к нему королевский казначей, а по совместительству главный расхититель казны. – Просветите нас: что с королём? В глазах его светилось настоящее беспокойство. Разумеется, какой ещё король даст ему безнаказанно пополнять карманы! – Это я и хочу узнать, если мне позволят пройти! – раздражённо отозвался Шико. Он только прибыл во дворец, а до него уже долетели тревожные слухи. И он собирался во что бы то ни стало разобраться. Наконец он достиг заветных дверей и громко постучал, назвав своё имя. Последние несколько часов никого туда не пускали, однако ему открыли тотчас же. Он поспешно проскользнул внутрь. В королевских покоях царила тьма и тишина. Шико тихим шагом прошёл до спальни. Там находилось всего три человека: Анджело, на коленях молившийся перед распятием, висящим на стене, королевский лекарь и сам Генрике, мертвенно бледный, лежащий на кровати. – Что с ним? – сходу спросил Шико. Взгляд его упал на множество пузырьков, разбросанных возле кровати. Кажется, вот она причина плохого самочувствия короля – нельзя употреблять столько опиума. – У Его Величества сильнейшие мигрени и боли в желудке, – сообщил лекарь, приподнимая руку Генрике, чтобы сделать кровопускание. – Жить буду, – пробормотал король. Шико поначалу казалось, что он был без сознания. Однако нет. Он оказался способен говорить, да ещё и привычно иронизировать. Значит, всё не так критично. В последнее время Генрике часто становилось дурно. – Придворные уже с ума сходят, выбирая нового короля, – усмехнулся шут. – Им стоит поскорее сообщить, что ты ещё не собирался отходить в мир иной. – Можешь сказать, что я сам посланник мира иного, – мрачно отозвался Валуа. – Господь с вами, Ваше Величество, – пролепетал Анджело, крестясь. Вот уж кого точно нужно было приводить в чувства. Шико поспешил поднять мальчишку с колен и потащил его к выходу. – Пойдём-ка проветримся. Когда они вышли в приёмную, резко повисла тишина и все взгляды обратились к ним. – У Его Величества лёгкое недомогание. Но в этом нет ничего смертельного, – объявил Шико, а затем двинулся прочь, провожаемый вновь поднявшимся гомоном, продолжая за локоть вести Анджело, который сам готов был вот-вот потерять сознание. Вскоре они уже были в саду. – Нет, ну нельзя же быть таким впечатлительным! – пожурил его шут. – Ничего с нашим Генрике не случится. – Но когда я с утра обнаружил его без чувств... Боже, я думал, он умер! – Тише, тише. Шико считал этого итальянца глупым созданием, однако в последнее время преисполнился к нему какой-то отеческой симпатии. То, как Анджело был бесконечно предан королю, вызывало уважение. И, в конце концов, он не такой, как все эти надушенные фавориты, что были раньше. Теперь уж они были разосланы – кто на войну, а кто по своим поместьям. – Чувствую я, не будет так продолжаться вечно, – вздохнул Шико. – А что будет? – Если бы я знал! И оставляя Анджело в недоумении, Шико, бормоча что-то себе под нос, стремительно пошёл прочь по тенистой аллее. *** – Король Наваррский обратился за помощью к Англии и Германии! – А Лигисты вербуют студентов, торговцев и судий. Они учреждают ассоциации. И все эти грязные памфлеты, ходящие по Парижу... Вы, Ваше Величество, прекрасно знаете, чьих это рук дело! Генрике, ещё не до конца отошедший от болезни, ссутулившийся и небритый, скучающе кивал, развалившись в кресле во главе стола. Это всё он уже много раз слышал. Советники не сообщали ему буквально ничего нового. Ах, где же времена его юности и триумфальные победы! Сейчас бы нестись на коне по полю боя, как великий воитель на подобии Александра Македонского! Однако теперь Генрике доступна борьба лишь в призраками прошлого, да собственными страхами. – А может, повесим их всех? – ухмыльнулся он. – Ваше Величество? – недоумённо воззрился на него один из советников. – Нет-нет, это я так, продолжайте. – Сикст Пятый настроен против вас, Ваше Величество, – сообщил канцлер Шаверни. – Проклятый старик. – Но он глава католической церкви! И Его Святейшество уже отлучил Генриха Наваррского. – Потому что он еретик. Нужны основания. И он не отлучит всех, кто ему не нравится. И Гиза не канонизирует. – Между прочим, в народе ходят слухи, что он святой. – Тогда я Христос! Генрике святотатствовал. Прямо на королевском совете. Советники недоумённо глядели на него. Какие бесы вселились в Его Величество. – И что в итоге, господа? Половина нашей армии в руках Гизов. Другая половина пытается делать что-то под командованием моего драгоценного Жуайеза, однако, кажется, идёт не туда. А толпа диких наваррцев оказалась не таким уж пустым звуком. Ах да, совсем забыл, у нас нет денег. Имеется ввиду не образно выражаясь, а "нет" в самом физическом смысле. Королевский казначей, тоже присутствующий на общем собрании, тяжело вздохнул. Кажется, он отошёл от греха казнокрадства. Потому что красть было больше нечего. Все молчали. – Мне продать корону? – приподнял бровь Генрике. – Быть может, – осторожно начал сеньор де Вильер, – не корону, конечно, но действительно продать... Что-нибудь. – Начать раздавать по кусочкам Францию? Не беспокойтесь, можно будет даже не устраивать торги. Гиз первый придёт и купит абсолютно всё. – Осмелюсь заметить, что герцог де Гиз тоже в долгах. – Только вот с его силами никто не попросит их оплатить. Они все день и ночь ломали голову, но идей как спасти утопающий трон Валуа не было. *** – Герцог де Гиз разбил немецкие войска, которые шли на помощь королю Навароскому, под Оно, – сообщил посланник, явившийся в кабинет короля. Генрике театрально похлопал в ладоши. – Могу его с этим поздравить! – А это ведь нам на руку, – заметил Шико, сидящий на ковре у камина и играющий с Козимо. – Наваррскому не придёт помощи, на которую он рассчитывал. Генрике закинул ноги на стол и устремил взгляд на росписи на потолке. – Может, мне тоже пойти побить кого-нибудь? А, друг мой? Хотя бы останусь в истории Франции как падший герой, а не как неудачник. – Ты не неудачник, – вздохнул Шико. – Хотя бы герой трагедии, если тебя это утешит. – Тогда, возможно, мне стоит уйти в монастырь, как советуют лигисты в своих памфлетах? – Тонзура выглядит отвратно, не находишь? Генрике жестом отпустил посланника. Пускай отправляется за новой неутешительной информацией. Король поднялся со своего места и прошёлся взад-вперёд. – Помнишь Хильдерика III из династии Меровингов? – вдруг промолвил он. – Лично не был знаком. – Его низложили, – продолжил Валуа, не обращая внимания на вечные глупости Шико. – Пипин Короткий был сильнее. Вот он и взял себе корону, предыдущего короля отправив в монастырь. – Я уже понял, что ты хорошо выучил истоию, но к чему это всё говоришь? – Я не хочу повторять его судьбу. Чёрт подери, сдаться Гизам без боя? Нет уж! Я, Валуа или кто, в конце концов? Эти лотарингские выскочки своей дерзостью наносят лично мне оскорбление. И я отомщу. Право же, Шико, я клянусь тебе, что однажды убью проклятого Гиза. Он может отобрать у меня что угодно, но не честь и гордость. Мы, Валуа, не прощаем. Эта горячая речь была неожиданна. – А пока что, – Генрике оскалился, – мы устроим бал. Пускай он корчится на войне, но Лувр пока что мой. Проклятье, мы устроим пышное празднество, будем пить и веселиться! Жизнь коротка. Даже жизнь короля. *** Битва при Кутра стала одним из самых страшных сражений за последние несколько лет. И после неё вся католическая Франция носила траур. Потому что именно католиков и разгромили. – Как проклятому наваррцу это удалось?! – негодующе восклицал Генрике, сжимая кулаки. Он носился по залу, как дикий зверь, загнанный в клетку. Окружающие лишь молча наблюдали за его гневом. В этой битве пал Жуайез. Но Генрике не ронял слёзы над судьбой друга. Он испытывал слишком сильную ярость. Все его мысли были только о мести врагам. – А Гизы! Это поражение не ослабит их. Лишь взбесит разъярённого быка и сподвигнет быстрее кинуться на нас. – Ваше Величество, наша армия, увы, понесла очень много потерь, – произнёс один из приближённых короля. – Я знаю, чёрт возьми! Остатки нашей армии стали ещё меньше, быть точнее. Нам не у кого попросить помощи. Кузен Филипп не на нашей стороне, остальные – уж подавно. Да и сейчас трудные времена. Филипп в Лиссабонских доках строит огромный флот. Англия теперь едва ли что-то ему противопоставит. И на фоне всех этих событий мы слабы. Чудовищно слабы. – Можно брать не силой, а хитростью. – Хитрость хороша вместе с другими ресурсами. А так её некуда направить. В этот момент на пороге появился паж и сообщил, что внизу ожидают какие-то господа, которых привёз герцог д'Эпернон. Генрике тотчас направился к выходу. – Но что нам предпринять, Ваше Величество? – воскликнул ему вслед Шаверни. – Молиться! *** Д'Эпернон был единственным из бывших фаворитов короля, кто теперь оставался при дворе. Генрике и сам не знал, почему позволил находиться при себе не самому верному из них всех. Наверное, потому что видел его насквозь. Д'Эпернон не был глуп, возможно, поэтому и грешил трусостью. По крайней мере, в нём был потенциал. И потенциал этот оправдался, когда д'Эпернон предложил действительно неплохую мысль. Не так давно Генрике заявил, что ему требуется личная гвардия для охраны. Он боялся за свою жизнь. И, надо сказать, у него были все причины. Именно д' Эпернон после этого выдал идею использовать гасконцев. Эти люди были просты и храбры, а также преданы тому, кому служат. И вскоре сорок пять молодых дворян были выбраны для короля. Выйдя из дворца, Генрике обнаружил д'Эпернона, который поспешил подобрстрастно склониться. А за ним на конях восседал целый отряд. – Это они? – осведомился король. – Готовые жизнь за вас отдать, Ваше Величество! По знаку д'Эпернона к нему подъехал крепко сложенный русоволосый юноша. Он спрыгнул с коня и приклонил колено перед королём. – Позвольте представить вам Франсуа де Монпеза, сеньора де Луаньяк, командира вашей гвардии. – Встаньте, сеньор, – велел Генрике. Он внимательно вгляделся в черты этого гасконского дворянина и удовлетворённо кивнул. В благородных чертах он прочитал желание быть преданным. А ещё какую-то непоколебимость. Многолетний опыт жизни в Лувре, наполненном ложью, научил распознавать людей сходу, надо сказать. – Вы, господа, – громким голосом обратился к ним Генрике, – готовы служить мне до последней капли крови? Они громогласно прокоричали:"Да здравствует король!". И этого было достаточно. Потому что такого единогласного выкрика Генрике не слышал уже много лет. Он изучит каждого из этих людей чуть позже. Но сейчас он был удовлетворён уже тем, что в предающей его Франции остались верные короне люди. – Д'Эпернон, благодарю тебя за проделанную работу. Проследи за тем чтобы эти господа разместились. А вы, Луаньяк, идите за мной. *** – И что теперь, Генрике? – Шико вопросительно посмотрел на короля, полулёжа в его кресле. – Ты обезопасил себя, окружил этими церберами. Но что ты планируешь предпринять? Король ничего не ответил. Лишь бросил какие-то бумаги в горящий камин, а потом смотрел, как они медленно сгорали. – А теперь мы будем ждать. – Ждать чего? – Того, что Гиз заявится сюда. Шико поражённо воззрился на Генрике. Хорош план, ничего не скажешь! – Может, ещё подождёшь, пока Гиз сядет на твой трон? – Нет, тут ты не угадал. Вот этого я дожидаться не буду. Гиз сюда-то может и придёт. И может даже беспрепятственно. А вот что будет дальше... Мы посмотрим. Шут видел, что всего сейчас он не выскажет. Должно быть, Генрике понимал что-то такое, что другие не понимали. Шико знал одно: Генрике никогда не отпустит руки, и покуда он жив, корона будет сиять на его голове, как бы тьма не затмевала солнце. – Однако Гиз... Кто бы мог подумать, что он наберёт такую силу! Он всегда был опасен, но было и то, что можно было выставить против него. А теперь ты, истинный король Франции, едва ли можешь что-то сделать, кроме как ждать. Право же, если Бог позволил такому случиться... – Значит, Бога нет.