Пепел

Париж, 12 мая 1588 Послышался гулкий стук шагов за дверью. Кажется, кто-то бежал по галерее. Шпоры гремели, ударяясь о мраморные плиты. Генрике, отрывая взгляд от книги, поморщился. Он ненавидел подобную резкость. Дверь с грохотом распахпулась и на пороге возник буквально задыхающийся Луаньяк. – Если там не произошёл апокалипсис, тебе стоит опасаться моего гнева. У меня сегодня ужасная мигрень и я не в состоянии переносить шум, – невозмутимо произнёс король. – Хуже, чем апокалипсис, Ваше Величество! – вскричал гасконец. – Герцог де Гиз, несмотря, на ваш запрет, в Париже! От Валуа можно было бы ожидать криков, сжатых кулаков, угроз, но ничего подобного не произошло. Ни малейшей эмоции не отразилось на его лице. Генрике медленно поднялся и прошёл к окну, стремительный светом отдёргивая тяжёлую портьеру, пуская солнечный свет, который мгновенно залил королевские покои. Он развернулся к Луаньяку и тот увидел, как тонкие бледные губы растягиваются в какой-то странной облегчённой и торжествующей улыбке. – Я знал, что однажды он явится. Король давно предвидел то, что Гиз ослушается приказа не появляться в Париже. И ждал этого дня. Теперь будет открытая борьба, а не годы напряжённого ожидания. Отчего-то ему казалось, что так будет проще. Гиз хочет битвы за Францию? Он её получит. И пусть победит сильнейший. – Призовите в Париж три полка швейцарских гвардейцев. Для начала. Разместите их в городе. – Но, Ваше Величество, законы ведь запрещают расквартировывать иностранные войска в Париже! – осторожно заметил Луаньяк. – Я король здесь, чёрт возьми?! Пускай герцог де Гиз соблюдает законы. А я хоть вновь потоплю пол Франции в крови, как в Варфоломеевскую ночь, но не дам ему свой престол! *** – Горожане строят баррикады, – мрачно вымолвил Шико, стоя рядом с Генрике. – Они недовольны тем, что в Париже войска. В народе полное сметение, они начинают протестовать. Теперь они наблюдали за кипящим городом с верхней галереи Лувра. И наблюдения эти были весьма неутешительны. Шло время, а ситуация накалялась. – Мой король, что теперь будет? – испуганно спросил Анджело, хватаясь за ладонь Генрике, который успокаивающе погладил его дрожащие пальцы. Он понятия не имел, что будет, но отчего-то сохранял полнейшее благодушие. Кажется, Валуа был рад тому что теперь все точки будут поставлены. – Ворота открыты? – спросил он у городского губернатора, который пришёл во дворец. – Лишь Сент-Оноре, Ваше Величество, – пролепетал он. – А что вы можете рассказать об обстановке? Этот грузный человек средних лет со вспотевшим лбом сам едва ли что-то понимал, находясь в абсолютном сметении. – Буржуа закрывают лавки. Люди шатаются по улицам и выкрикивают протесты. Доступ к основным городским организациям начинают перекрывать... Ну... В самом прямом смысле. – Я же сказал – баррикады, – встрял Шико. – Они сваливают посреди улиц мешки с зерном, мебель... В общем, всё, что под руку попадается. – Этот народ безумен! – вздохнул Генрике. – И народ того же мнения о короле Валуа, – горько усмехнулся Шико. Даже отсюда Генрике видел, что на улицах действительно царил ажиотаж. Между тем, губернатор вновь крайне неуверенно заговорил: – Ваше Величество, если позволите... Я... Кхм... Я бы мог отправиться на улицы и лично сообщить буржуа, что всё в порядке, им не стоит беспокоиться из-за этих швейцарцев... Не хватало ещё, чтобы бушующая толпа его растерзала! – Вы уверены, что будете в безопасности? Если уж они озверели, – он абсолютно надменно аристократичным жестом указал в сторону прлстиравшегося внизу города, – это предельно опасно для всех. *** – А что если мне арестовать Гиза и прочих основных людей Лиги, а? Ведь происходящее можно уже расценивать как бунт! А ещё вздёрнуть на главной площади парочку тех, кто сейчас очерняет имена правящего дома Валуа! С этими словами король вошёл в залу, где ближе к вечеру в очередной раз собрался совет. – Тогда, Ваше Величество, вздёрнуть понадобится пол Франции, – вздохнул канцлер. – И Гиза вы не схватите. Он высказывает вам открытое неподчинение, а когда в дело вступает сила, законный король вы или нет – уже роли не играет. Он пойдёт до конца и напролом, а остановить его невозможно. – Я всё это понимаю, – буркнул Генрике. – На Новом рынке и у моста святого Михаила усилились беспорядки. Там уже открытый мятеж! – сообщили королю. – Но позволить нашим наёмникам сейчас дать отпор бунтующим – значит устроить резню, – вдруг неожиданно рассудительно сказал Генрике, усаживаясь в кресло во главе стола. – Эта резня спасёт нас всех и не позволит офицерам Гиза взять Париж! – воскликнул нервно мечущийся по залу д'Эпернон. Сейчас его яркий расшитый наряд смотрелся крайне не в тему. Герцог напоминал экзотичную птицу во мраке ночи. – Я не был организатором Варфоломеевской ночи. И вторую устраивать не желаю, – твёрдо заявил Генрике. – Да, отдать швейцарцам приказ применить силу – значит сохранить безопасность и Париж. Однако вопрос цены. Я не желаю множества смертей. Я тот ещё грешник, но не правитель-убийца. Ещё утром он говорил ровно противоположное. Однако сейчас Генрике вдруг понял, что должен быть не трусливым королишкой, а истинным благородным королём из древнего рода. – И что нам делать? – вопрошающе взглянул на него Дюплесси-Морне. – Ждать и наблюдать. *** Следующее утро началось с дождя. Редкие капли нитями срывались с мрачных небес. А в воздухе пахло отчаянием. Генрике не спал всю ночь, сидя у окна и слушая не стихающие крики, наполнившие город. Кажется, кто-то воспользовался всеобщей суматохой, чтобы свести и личные счёты. Генрике размышлял о том, что этот народ, по сути, всё ещё живёт в прошлых эпохах, когда в мире царило насилие, а человеческая жизнь едва ли ценилась. Возрождение, казалось бы, осветило всё лучами мудрости, гуманности однако мрак не уйдёт быстро. А они все – часть этой тьмы. Франции нужно что-то новое для избавления от оков прошлого. И Генрике с грустью осознавал, что он этим новым не станет. Поздно уже. Было часов восемь утра, когда он покинул свои покои и вновь направился в зал. Там его вновь ждали. Эти люди, которые всё ещё были подле него, когда половина двора в страхе покинула Лувр, теперь вызывали у него ещё больше уважения. Кое в чём ему всё же повезло: мудрейшие мужи Франции верны ему. – Где сам Гиз, позвольте узнать? – обратился Генрике в пространство. – На подступах к Парижу, – сообщил Луаньяк, только что выбиравшийся на разведку. Губернатор, вновь пришедший в Лувр, принялся хаотично креститься. Казалось, бедняга вот-вот хлопнется в обморок. – Говорят, у мятежников запасы оружия в монастыре Кордельеров, – продолжал гасконец. – Они начали раздавать его студентам – Очевидно члены Лиги решили захватить нас, – хмыкнул Генрике. – А я уж думал, что не окажусь на войнах вновь. Повисло гнетущее молчание. Едва ли кто-то сейчас поможет им. В этот момент в зал буквально влетел один из королевских военначальников, которые накануне были отправленны в город. Он был бледен и абсолютно растерян. – Ну? – нетерпеливо вскочил ему навстречу Генрике. – Гиз здесь. Он едет по улицам Парижа. А к Лувру движется отряд из девяти тысяч человек. Ещё пол часа – и дворец окружат. Немая сцена последовала за этим. Вот теперь точно был конец. Генрике медленно прошёл в самый центр зала. И устремил взгляд на знамя с лилиями Валуа, подвешенными под потолком. Шико, который тоже здесь присутствовал, медленно подошёл к нему, кладя ладонь на плечо королю. – Ты должен бежать, Генрике. Они не будут милосердны у тебе. Если не выйдешь из Лувра сейчас, потом не будет возможности. Король резко развернулся к нему. Такого взгляда шут ещё никогда у него не видел. Это был взгляд человека, висящего над обрывом и хватающегося за последний уступ. – Король не бежит, – гордо заявил он. Гордость – единственное, что у Генрике оставалось. Сейчас он показался Шико благороднее всех королей древности вместе взятых. Он был прекрасен. Он мог бы стать новым Александром Македонским, если бы не время и обстоятельства. – Если ты сейчас останешься – у тебя не будет возможности ничего сделать. А если уйдёшь, сохранишь шанс потом вернуть корону. В его словах была неопровержимая логика. И аргументов против неё Генрике не находил. Сдаться – это ли не больший позор, чем бежать и продолжать борьбу? Генрике обвёл взглядом зал, в котором провёл много лет, ожидая величия, о котором всегда грезил. Здесь происходили и взлёты, и падения. Но что будет теперь? Сможет ли он сюда вернуться? Валуа терял всё в этот момент. И слишком быстро вращающаяся земля уходила у него из-под ног. Но в сердце крепла решимость. – Я отомщу за это оскорбление тому, кто посягнул на по праву принадлежащее мне, даже если мне придётся за это вечно гореть в аду. – твёрдо сказал он. – Клянусь.