Пепел

Стражник, шедший впереди, позвякивал связкой ключей, а Маргарита нетерпеливо спешила за ним, прячась под капюшоном плаща. Она так давно мечтала вновь оказаться здесь, ступить на родные до щемящей боли в груди каменные плиты, шагнуть под бесконечные своды. Генрих был очень занят, обосновываясь в Лувре. А она, всё ещё не снявшая маску и никем не узнанная, в образе какого-то мальчика-пажа, теперь была вольна делать что угодно и ходить, куда заблагорассудится. Когда часовой у дверей Нотр-Дама увидел назнакомца, он поначалу хотел его отогнать прочь, но стоило ей немного показать лицо, чтобы он узнал женщину с портретов, которой некогда восхищалась вся Франция, и он поспешил почтитнльно пустить её внутрь. Кованые тяжёлые двери со скрипом отворились, впуская её вовнутрь. Стражник остался охранять вход, Марго же двинулась вперёд, ощущая усиленное сердцебиение. Неужели всё это реальность? Иногда ей становилось страшно, что она не вернётся. Однако вот её Париж, её Нотр-Дам, наяву, такие же, какими она их оставляла. В соборе не было ни единой души. И Маргарита ощутила себя полновластной королевой. Остановившись посреди прохода, она с наслаждением вдохнула знакомый воздух, в котором смешивались запахи благовоний, ладана, вековой затхлости, царственного величия. Менялись времена, круто поворачивала её жизнь, но эти крепкие каменные стены будут стоять всегда. Она дошла до самого алтаря, опускаясь на колени перед ним и складывая руки. Она так давно не молилась, что, кажется, забыла, как это делается. Ей хотелось бы попросить о многом, но, в первую очередь, она желала хоть малейшей надежды на прощение. И в этот момент единения, безответного взывания к небесам, она совершенно не ожидала услышать сзади знакомый голос. Поначалу ей даже показалось, что это галлюцинация. – Молитвы грешникам не помогут, Марго. Она испуганно обернулась. Её лицо во мраке поблелнело, а в глазах загорелся ужас. Но это был не эфемерный призрак. Её брат из плоти и крови стоял посреди прохода. Как всегда гладко выбритый, в отлично сидящем на худощавом теле костюме и со шпагой на боку, он смотрел на неё как-то насмешливо. – Вот мы и встретились. – Ты знал, что я в Париже? Она медленно поднялась и сделала пару шагов к нему, не решаясь подойти слишком близко. – Догадывался. Маргарита не находила что сказать. Она была абсолютно поражена его появлением. Они не виделись несколько лет. То письмо, полученное от него, показалось Марго едва ли не сном. Она и подумать не могла, что они ещё встретятся. Ей казалось, что эта страница в её жизни перевёрнута. Однако он возник опять, мигом подняв бурю в её душе. – Почему ты оставил Лувр? – не пришло ей в голову ничего лучше, чем задать этот вопрос. – А мне надо было остаться и позволить твоему любовнику упечь меня в монастырь? Она потупила взгляд. А Генрике жадно изучал её черты. Время было не властно над её красотой. Как бессмертная богиня, она не менялась с годами. – И что ты теперь будешь делать? – её шёпот едва был слышен в тишине собора. Король Франции, который, сбежав, прячется в Нотр-Даме – какая ирония! – Понятия не имею, но совершенно точно не дам ему забрать мой трон. Он говорил уверенно, в нём неожиданно почувствовалась сила. Теперь Генрике готов был сражаться. Маргарите он показался помолодевшим, полным энергии. Злость и ущемлённая гордость, кажется, пробудили его от полусна отчаяния. Она же, напротив, казалась ему какой-то потерянной. – Отчего ты ночью здесь одна, а не с ним в моём дворце? Марго не стала отвечать. Нечего было сказать. – Ты меня, ненавидишь? – Я простил тебя. В который раз. И всегда буду. В его глазах она видела какую-то ностальгию, принятие и... Нежность? Генрике сам подошёл к ней, вставая напротив совсем рядом. – Ты не сбежишь. Не от себя. Она сама это прекрасно знала. – Я запуталась, – вздохнула она. – Пошли со мной? Маргарита не ожидала такого предложения. – Ты сам выгнал меня из Лувра, сам приказал заточить в Юсон. – А сейчас хочу позабыть обо всём и видеть тебя рядом. Я люблю тебя, ты ведь знаешь. Всегда любил и всегда буду, – он больше не лгал, вскрывал все карты, вновь высказывал то, что всегда было очевидно. Она почувствовала, как в глазах её собираются слёзы. Он говорил совершенно искренне, теперь, когда потерял всё. Он действительно простил её. А она что же? – Я не могу, Генрике. Он кивнул. Она всегда выбирала Гиза. – Мне пора. Я не должен здесь оставаться. Марго хотела бы многое сказать, но ком в горле не давал произнести ни слова. Она подняла на брата глаза, в которых плескались бесконечное сожаление. Она любила его. Любила, кажется, не меньше, чем он её. Любила вдвойне, ведь в его жилах текла та же кровь, что и в его, а это связывает неразрывно. Но она не произнесёт этого в слух. Подобное было бы слишком жестоко к ним обоим и ко всем прошедшим годам. Несмотря на всё, что она сделала, он прощал, звал её с собой. Генрике всегда смотрел на неё этим взглядом. В детстве он сжимал её дрожащую ручку, когда она прибегала к нему ночью, испугавшись очередного кошмара. С тех пор ничего не изменилось, он всё ещё готов был вечно находиться рядом. И ставить её на первый план. Маргарита вдруг ощутила, что не достойна всего этого. – Скажи мне, что с тобой всё будет хорошо, – совсем тихо проронила она. Генрике широко улыбнулся. Он не сомневался теперь в своих силах. Резко рванувшись вперёд, он прильнул к губам сестры грубым поцелуем. Это было не трепетное прикосновение, а огненный порыв. Генрике сейчас, на грани бездны, целовал её так, как никогда никого не целовал. А она чувствовала силу непреодолимой страсти и не способна была противиться. Жаркая лава касалась её языка, скользила, извивалась в первобытном танце. Где-то за гранью желания, любви, нежности, ненависти и самой жизни. И Марго, которая никогда не говорила правду, целовала в ответ вкладывая в этот порыв всё несказанное. – Я ещё верну корону, – с усмешкой заявил он, так же стремительно отрываясь от её солёных от слёз губ, ничего больше не говоря, устремляясь по проходу к выходу из собора. И последний король из династии Валуа Генрих III скрылся в ночи. *** Марго на прошла в комнату. Она сама не знала, почему по коридорам уснувшего дворца шла крадучись, будто делая что-то запретное. Для неё теперь вовсе запретов не было. Она, разумеется, не ожидала, что здесь её будут ждать. – Где ты была? – поинтересовался Генрих, сидящий на краю кровати, когда она оказалась в своей спальне. Маргарита вздрогнула от неожиданности. – Почему ты не спишь? – Искал тебя. Она сняла плащ, бросая его на спинку кресла и, медленно подойдя к кровати, присела рядом с ним. – Я ходила в Нотр-Дам. – Ночью? Она пожала плечами. – Почему нет? – Ты странная. С тех самых пор, как мы в Париже. Марго лишь вздохнула. Что она могла ему сказать? Он закинул руку ей на плечи, привлекая её к себе и целуя в макушку. – Я хочу сделать тебя счастливой. Ты веришь мне? – Как, Генрих? Ты здесь, скоро тебе достанется корона, принаждежащая моей семье, это уже всем очевидно. И кто тогда я сейчас, кем буду? Он ничего не способен был ответить. Действительно, что он ей даст? По правде говоря, Гиз об этом не думал. Он захотел взять её с собой и сделал это. Но что дальше? Ей нужно положение. Она не безродная девица, а принцесса. – Я хочу разделить всё с тобой. Свой триумф, свою силу. – Но ты не можешь. И ты не думал... Что если что-то не выйдет? Он не допускал такой возможности, будучи абсолютно уверенным в себе. – Я тебя умоляю, не переживай ни о чём. У меня всё закончится успехом, а ты будешь иметь всё, что пожелаешь. Клянусь. Да, всё, кроме короны на голове. И любви, той, что превыше всего. Потому что у этой любви слишком много "но". Генрих поднял её за подбородок и властно поцеловал. А губ Марго будто зимний ветер коснулся.