Пепел

Октябрь 1588, Париж За считанные месяцы дворец буквально изменил свой облик. Вычистили залы и коридоры, отодвинули с окон портьеры, позволяя свету проникать внутрь, надраили канделябры, раскатали ковры. Здесь снова сновали туда-сюда люди и, кажется, все готовы были с радостью подчиняться без пяти минут новому хозяину. Разумеется, Гизы перевезли сюда не всё. Они по-прежнему воспринимали Лувр как временно занятую стратегическую точку. Семья Генриха до сих пор оставалась в Жуанвиле. Сюда с ним приехали лишь братья, а в середине лета присоединилась герцогиня де Монпансье, но жену с детьми он сюда не звал. Слишком опасно. – У меня родилась дочь, – однажды сообщил Генрих Марго, когда они завтракали прямо у неё в постели среди смятых белоснежных простыней. Она всё ещё отказывалась заходить в комнаты брата, поэтому ночи Гиз проводил здесь. – Мои поздравления, – невозмутимо проговорила она, отправляя в рот несколько спелых виноградин. Ситуация была абсурдной. Значит, он ещё и умудрялся исполнять супружеский долг с женой, когда уже будто бы был в связи с Марго. И едва ли она в чём-то могла его обвинить! – Ты же понимаешь, расширение рода – это важно. – Знаешь, у меня тоже есть муж. Может, мне следует съездить в Наварру и тоже заняться расширением рода? Генрих, не обратив внимания на злые нотки в её голосе, рассмеялся, надкусывая алое яблоко. – Да тебя бы тотчас стошнило от запаха чеснока, ляг ты в постель с этим беарнцем. – Я миллион раз была в постели с этим беарнцем. И всё не так уж плохо, – будто невзначай бросила она, устремляя взгляд за окно, где вовсю сияло полуденное солнце. Гиз закашлялся, спеша выпустить плод из рук. – Ты спала с ним?! Марго резко повернулась и смерила его самым высокомерным из своих взглядов. – Не смей что-то мне говорить. Я свободная женщина, как и ты. А ещё в узах брака, как и ты. Мы равны, Генрих. Он ничего не смог на это сказать. И старательно скрывал бешенство, доедая остатки завтрака. – Меня ждёт много дел, – бросил он напоследок, поспешно накидывая одежду и уходя. Когда дверь за ним зпхлопнулась, она упала на подушки и рассмеялась. Мужчины такие забавные! *** – Генеральные штаты? Ты уверен, что это хорошая идея? – задумчиво промолвил Луи. – Отчего нет! – воодушевлённо воскликнул Карл, с вальяжным видом опускаясь в кресло во главе стола, которое некогда во время советов занимал король. Луи как-то печально взглянул на брата. Всё же они были самыми откровенными узурпаторами. Кажется, он один здесь об этом думал. – Штаты точно выберут Генриха королём. И это будет общепринятое справедливое решение. Геоцой Майенский был буквально уверен в старшем брате. Он всё наперёд знал. Луи же привычно сомневался. Теребя недлинную бородку, он задумчиво разглядывал росписи на потолке, которые кое-где уже начали осыпаться. Как Валуа умудрился довести дворец до такого состояния? Лувр порядком обветшал за последние десятилетия. – Почему Блуа? – вдруг задал он весьма странный вопрос. Карл непонимающе воззрился на него. – Потому что там сидит Валуа и всех туда зовёт. – Отчего он не в Фонтенбло с матерью? Почему не где-то ещё? – Но чем тебе не нравится Блуа?! Там в городе смогут разместиться все желающие буржуа, а дворец вместит съехавшихся государственных мужей. Что, чёрт побери, ты придрался к этому? Место не столь значительно. – Я не люблю Блуа, – произнёс кардинал, кажется, вкладывая в это что-то иное помимо банального каприза. Но Карл, как всегда, ничего не понял. Он периодически бывал удивительно непроницательным. В этот момент двери в зал распахнулись и в него тяжёлой походкой вошла герцогиня де Монпансье. Лицо её всё раскраснелось, наверное, от того что она запыхалась, идя по длинным галереям. Мария-Екатерина поприветствовала братьев и, подойдя к столу, уселась по правую руку от Майена. – Что это вы тут обсуждаете? – Созыв генеральных штатов в Блуа. Король пригласил нас всех. Собственно, там и решится в конечном итоге судьба Франции. – Да, конечно же я слышала об этом. А что тут обсуждать? Генрих принял приглашение. А уж дальше дело за формальностью. Вот увидите, он очень быстро вернётся сюда королём. Она вела себя точно так же как Карл. Луи сейчас явственно видел их схожесть. Оба уверенные в их силах, уверенные в Генрихе. Они не показывали этого, однако он был для них едва ли не богом. Тот, кто возведёт их на неведомые вершины, сделает семейство Гизов новой династией. Генрих был их сияющей надеждой. И в том, что он поедет в Блуа, не приходилось сомневаться. *** Когда на улице стало холоднее и регулярно пошли дожди, Маргарита перестала проводить время в саду. Теперь она часто часами сидела в библиотеке. Так было и сейчас. Устпоившись в тени книжных шкафов, она задумчиво перелистывала страницы очередного приведённого нового романа. Совсем неподалёку устроился кардинал Лотарингский, изучающий какой-то богато украшенный фолиант. – Уж не новый ли свод законов вы там написали? – усмехнулась она, отвлекая его от этого занятия и обращая на себя внимание. – Никак нет, Ваше Высочество, – улыбнулся он, закрывая книгу и устремляя, на неё взгляд. Богатое платье из парчи, найденное, очевидно, в старых запасах, оставшихся во дворце, ведь с годами её фигура практически не изменилась, сложные переплетения волос, очевидно, от большого количества свободного времени, которое некуда пристроить, и бесконечная тоска во взгляде. – Вы всё ещё так меня называете? Она поднялась и, шурша юбками, прошла к нему, занимая соседний стул и рассеяно глядя на книгу, которая, прежде его занимала. – Вы принцесса, – произнёс он. – Пока что, – заметила Марго. – Что вы! Вашу принадлежность к королевской крови никто никогда не станет оспаривать. – Но кем я буду? – вздохнула она. С Луи Маргарита могла говорить. Он всегда был крайне чувствителен к другим людям, а ещё отчего-то она была уверена, что этому человеку можно доверять. Он не станет болтать. И ничего не говорит у неё за спиной, в отличие от своего младшего брата, сестры и многих других. Марго больше не скрывалась под маской. Во дворце теперь были все свои, кто не станет распространяться о том, что она тут. Да это уже и неважно. – Вы знаете, кардинал, я чувствую себя ужасно, – призналась она. – Мы уже давно здесь, но я никак не могу избавиться от ведений прошлого, они буквально окружают меня. И здесь сейчас я чужая. И, кажется, в новые времена, какими бы они ни были, буду чужой. Он видел, что она ходит по дворцу как неприкаянный призрак, её мраморная красота – насмешка, почти стёршееся отражение былого величия Валуа. Луи осторожно накрыл её ладонь, лежащую на поверхности стола, своей. – Генрих вас любит и не бросит, – сказал он. Хотя сам понятия не имел, что там будет. – Всё до поры до времени. Пока я молода и красива – да. Но что потом? Я ему не жена, у нас нет общих детей. – Вы всегда можете рассчитывать на мою поддержку. А ещё на любовь народа Франции. – Я ношу ненавистное им имя. И в народе обо мне рассказывают чёрт знает что. – Но всё же вы жемчужина. И всегда останетесь драгоценность на короне Франции. Она благодарно взглянула на него, наконец ощущая поддержку в бездне одиночества. *** Маргарита смотрела на то, как с горящим взглядом он раскладывает последние бумаги и отдаёт распоряжения. Всё было готово к отъезду. – Ты отправишься в Жуанвиль. В целях безопасности, – сообщил ей Гиз, заметив, что она появилась в кабинете. Разумеется, она не могла отправиться с ним в Блуа. И в Лувре оставаться ей не следовало – мало ли, чем всё закончится. Марго медленно подошла к нему, неслышно ступая по мягкому ковру. Оказавшись подле Генриха, сидчщего в кресле, она осторожно опустилась ему на колени, как делала когда-то, и провела кончиками пальцев по щетинистой щеке. Он вопрлсительно взглянул на неё. В последнее время её нп так часто тянуло на всякие нежности. – Может, ты не поедешь? – Ну что за глупости, Марго? Он сам не понимал, как больно ей делал. – Пообещай, что не навредишь моему брату. Он посмотрел на неё долгим взглядом. А потом кивнул. Ради неё он ничего не сделает Генрике Валуа, раз уж она так просит. – Я думал, ты его ненавидишь теперь. После всего, что он тебе сделал. – Нет. Не ненавижу. Совсем. Он мой брат, теперь единственный брат. – Хорошо. С ним ничего не случится. Маргарита благодарно чмокнула его в губы. Он бережно держал её за талию и, на секунду позабыв обо всех великих делах, залюбовался изгибом белой шеи, на которой поспешил оставить лёгкий поцелуй. – Когда я стану старой и некрасивой, ты всё равно не оставишь меня? – спросила она. Ей давно хотелось узнать. Хотя, что он сейчас ей скажет? Откуда ему знать, что будет через двадцать лет? – Конечно, нет, глупая. Не затем я ждал тебя пол жизни, чтобы когда-то отпустить. Ей хотелось верить ему. Действительно хотелось. Но теперь Марго и самой себе не способна была верить. Но, возможно, сейчас тот момент, когда стоит на секунду отбросить все сомнения? Отчего-то ей показалось, что если сейчас она не скажет ему кое-что важное, не скажет уже никогда. Несколько лет назад она не произнесла этих слов, глядя в глаза другому человеку. И это было её ложью. Может, теперь следовало попытаться? – У нас как-то не совсем ладилось, я знаю, – неуверенно начала она, чувствуя, как от этих слов он напрягается. – Но... Просто будь осторожен. И, Генрих, чем бы всё не закончилось, будешь королём ты или мой брат, я всё равно... – она немного замялась, будто бы медля перед решительным шагом, прежде чем сказать то, что она не говорила ему, разве что в далёкой юности, когда это было истинной в высшей инстанции. – Я люблю тебя. *** Утренняя дымка окутывала Париж. В этот час, когда солнце едва-едва поднималось над горизонтом, было совсем холодно. Марго ёжилась, стоя на ступенях дворца, кутаясь в тёплую шерстяную шаль, глядя на то, как сизое небо окрашивается золотистыми лучами. – Генрих! Долго ты там? Поехали! – нетерпеливо крикнул Майен, уже восседающий на лошади. Мари и Луи тоже были в сёдлах, а за ними – вся герцогская свита, охрана и повозки с вещами. В Блуа они отправлялись как монархи. Один Гиз всё ещё стоял перед Маргаритой, крепко сжимая её ладонь. – Возвращайся скорее, – попросила она, устремляя взгляд прямиком в его глаза, в которых отражался утренний туман. – Обязательно, – улыбнулся он одними уголками губ. Она будет его ждать, значит, у него есть все причины вернуться скорее. С короной на голове. Маргарите вдруг стало страшно. Было что-то зловещее в этом холодном свете, освещающем его черты. На секунду кожа любимого показалась ей такой бледной, будто бы он мертвец. Она поспешила тряхнуть головой и отбросить нехорошие мысли. Время смотреть в будущее. Которое, быть может, принесёт им счастье. Она полной грудью вдохнула свежий влажный воздух. Марго привстала на носочки, чтобы их лица оказались на одном уровне. Генрих вовлёк её в долгий поцелуй, вкладывая в него все свои надежды и ожидания. А потом он резко отпустил её руку, бросил через плечо последний взгляд на Маргариту и стремительно вскочил в седло. Она с удивлением обнаружила влагу на своей щеке. Что это за непрошеные слёзы? Генрих гордо восседающий на коне выглядел величественно и уверенно. Ей стоит порадоваться за него. Но почему же в сердце что-то защемляет? Она хотела было броситься к нему, ещё раз схватить за руку и оставить на губах ещё один порывистый поцелуй, но потом сочла, что это будет слишком несдержанно. Не время отвлекать его от триумфального движения к цели всей жизни. Он вернётся, и она сможет дать ему ещё тысячу поцелуев.