Искренность

Мэттью стоит у библиотеки в Вульф-трэп и сумерки укрывают его от посторонних глаз. Только Уилл чувствует его внимательный взгляд и криво улыбается, смотря на него в ответ. Между ними дорожный переход и удивительно большое количество народа для этого города. Скорее всего сейчас проходит какой-то праздник, о котором мужчина совсем забыл со всеми своими проблемами. Он идёт к бывшему заключённому психиатрической лечебницы и откровенно улыбается при словах приветствия, когда подходит. Он неосознанно рассматривает его одежду. Это совершенно непривычное зрелище для него. Тёмные обтягивающие джинсы, качественные спортивные кроссовки и футболка. Всё так и говорит о том, что Мэттью является человеком, которому не безразлична собственная внешность. С учётом того, что он умудрялся в прошлом носить форму санитара и заключённого как-то по-особенному, то ничего удивителнього в жтом не было. – Всё хорошо прошло? – Да, – улыбается в ответ парень, смотря с неприкрытым обожанием снизу-вверх. – Я, правда, удивлён, что вас не приглашали на слушание. Хотя о вас говорили много. – Они с самого начала были настроены на то, что это я тебя совратил на скользкую дорожку. – Уилл, не спрашивая, забрал у него кожаную чёрную сумку, в которой, судя по достаточно внушительному весу, находятся книгу. На самом же Мэттью остаётся рюкзак. Он, наверно, единственный заключённый, который выезжает с большим количеством вещей, чем въезжал. – Что глупо. – Слава только для ублюдков за решёткой. Сейчас тебе предоставляют наоборот свободу. По правилам, освободившиеся наоборот требуют мира и покоя. – Если не считать журналистов, от которых я кое как удрал. – Скорее всего, за нами сейчас наблюдает Фрэдди Лаундс, так что вряд ли вышло, лис. – Я даже не удивлюсь. – Догадываешься, кто её самый большой фанат? – С учётом того, что она освещает его любимые темы, то… Уилл мрачнеет: – То с этого момента ты у него под прицелом. Я даже тебя встречаю. Они сворачивают на аллею, идут достаточно близко, чтобы слышать друг друга на пониженных тонах. Людей здесь становится лишь больше, но это становится скорее плюсом, с учётом того, что их могут преследовать. Между ними некоторое время недовольная тишина, которая ощутимым весом давит на их плечи. Первым её нарушает Мэттью: – Вы давно не заходили. – О, произошла одна хрень. – он поджимает губы, хмурит брови и на мгновение смотрит в глаза парню, чтобы передать свои эмоции достаточно ясно. – Он послала ко мне своего «Мэттью». Я его убил. Слова даются с очевидной дрожью, но они звучат почти заученно. Сколько раз ему приходилось их произносить? Объяснить всё Джеку было нелегко, а точнее вынести его сдержанную реакцию. Затем были Прайс и Зеллер. С ними было куда сложнее. Они консультировали по поводу того, как следует разделать труп. Им было действительно тяжело от этого разговора и его это не могло не коснуться. – Его пациент? – Бывший. Совсем молодой. Даже скорее ребёнок. Для меня. Наивный и с хорошим шансом выздороветь, если бы ему не попался доктор Лектер. – глаза щиплет, хоть плакать определённо не хочется. Ему просто чертовски хреново и он никому ранее это не показывал, да и было некому. Его переживания не нужны и не важны для дела. – В основном виноват Ганнибал. Вы в курсе. – Весь мой амбар забит его мясом. – с его лица исчезают какие-либо эмоции помимо следа немого и замерзшего ужаса. В его памяти всплывает один момент за другим и по телу пробегает холод, который источает из себя новый холодильник у дальней стены амбара. Рука Мэттью легко «плывёт его плечу к шее и затем замирает уже от другого плеча, приобнимая. Уилл понимает, что его так стараются отвлечь и перенаправить внимание. Это помогает. Только, к сожалению, теперь в его образах памяти происходит замещение образа Рэндалла Мэттью, но он не отстраняется, используя возможность в полной мере пережить своё чувство вины и тяжесть произошедшего. – Это вовсе не как наша с вами ситуация, Уилл. Пойдёмте домой. Они почти ничего не обсуждают по дороге. Ни суд, ни Ганнибала, ни Рэндала, ни Чилтона. Единственное, что они обсудили, это то, что его собаки тоже ещё не оправились от произошедшего и поэтому следует быть осторожнее. _____________________ _____________________ Дом Уилла Грэма походит на морг, только собаки являются здесь чем-то живым и приветливым. Мебель портится от засыревшего воздуха, а на полках видна заметная пыль. Уилл Грэм определённо перестаёт любить свой дом, как и собственную жизнь. В порядке лишь рабочее место для изготовления снастей для рыбалки. Мэттью ходит и рассматривает, зная, что хозяин не будет против, он и сам имеет такую привычку, только если у парня это интерес к конкретному человеку, то у Уилла это следствие асоциальности и аутичности. На кухне только начинает закипать чайник, а хозяин дома озадаченно смотрит на пакет с продуктами, которые набрал Мэттью. Он ловит взгляд Уилла и читает в нём вопрос о том, что он с этим безобразием собирается делать. – Я приготовлю вегетарианскую пиццу с сыром. – когда он видит на его одобрение затеи, то улыбается. Он и сам видит, по, выбившемуся из общего дизайна, ножу и дорогому вафельному полотенцу, что аккуратно сложено в углу кухонной тумбочки, что над кухней Грэма уже надругались и не раз. Мужчине и так приходится постоянно есть человеческое мясо, да и не только в обилии у одного ебанутого гурмана, поэтому Мэттью решает, что лучше быть с мясными блюдами осторожнее. Он подходит к мужчине на кухне и помогает разобрать пакет, оставляя только нужное на кухонном гарнитуре. Ему нравится, что Уилл не сторонится его и стоит рядом, не шарахаясь от случайных и не очень прикосновений. – Я у вас ещё не спрашивал подобное, но как вы относитесь к физическому контакту? Признаться, я не видел, чтобы вы его противником, но ваше окружение словно боится к вам прикоснуться. – Мне не хватает физического контакта, – тише обычного произносит Уилл и откладывает в свою сторону помидоры, чтобы нарезать. Он, да и вторая разделочная доска выглядят так, словно они никогда не были знакомы. Её и вовсе приходится мыть от пыли. После паузы он добавляет, – Они неверно понимают мои сигналы. – Что с их стороны весьма эгоистично. – Что? – Они точно должны знать о ваших особенностях. Додуматься до того, что вам просто неловко от того, что вам тяжко даётся чужое эмоциональное давление и вы просто не уверены в их же рамках - достаточно легко. Тем более, что среди вас талантливые профессионалы. – Звучит, как сарказм. – Я не могу не относиться предвзято к тем, кого так легко одурачить. – В отличие от тебя, – в голосе Уилла появляются задорные нотки, которые говорят скорее об похвале, чем об порицании, – Они просто не умеют смотреть на ситуацию со стороны. – И в отличие от вас. – Мне это далось с трудом. – Для вас он был чем-то вроде спасательной лодки, но даже в самый сложный период у вас получилось. – Нужно было раньше, – хриплый голос режет этим проклятым Ганнибальским ножом по сердцу Мэттью. Он слышит в нём столько горечи от того, что произошло с Эбигейл (а он точно имел в виду её), что остаётся только молча притянуть к себе мужчину и обнять. – Это сложно, но просто отвлекитесь на меня, – он старается сделать тон, как можно мягче. Когда же чужие руки скрещиваются у него за спиной, то он довольно улыбается, наслаждаясь ощущением кудрей Уилла, когда тот склоняет голову, чтобы положить её ему на плечо. Портят удовольствие лишь идеально нарезанные помидоры, идеальный, блять, ножом Ганнибала Лектера. Паразит, что испортил даже рабочее место Уилла, вплетя волосы Эбигейл в несколько его крючков. Ему остаётся только надеяться (быть уверенным) в том, что он сможет выместить влияние, оказанное Доктором Психологическая-Травма, собой. Пока готовилась пицца в духовке, то всё проходило тихо и гладко, они говорили о чём-нибудь. Например, актуальная тогда тема - клички собак. Мэттью нашёл связь со старыми фильмами и популярными в прошлом веке персонажами и актёрами, за что его потрепали по голове и сказали, что он хороший мальчик. И его это устроило, даже удовлетворило. Он решает стараться как-нибудь подбадривать попытки Уилла прикасаться к нему и его вещам, показать, что его рамки приличий позволяют всё для мужчины. Для этого он и сам прикасается к нему, часто в области плеч, как к самому наименее интимному месту и отмечает про себя, что стратегия: «Покажи, а не поговори,» - действует с Уиллом хорошо. Всё же разговоры могли бы привести к тому, что мужчина бы решил, что Мэттью считает его неспособным к самостоятельным действиям. Последнее, что он бы хотел - это уязвлять его гордость. Ели они уже изредка перекидываясь фразами, так как предпочитали оказать внимание пище, которая получилась весьма вкусной. Из-за реакции на неё Уилла, Мэттью испытывал гордость и не стеснялся сам себе пустить похвалу. Сложности начинаются вечером, когда Уилл вдруг говорит: – Ты должен уехать. – О, признаться, я не заметил, что такое позднее… – Я про то, чтобы ты уехал подальше, если получится, то на другой конец Америки. Мэттью только хмурится и качает головой, подмечая, что эти слова даются Уиллу с трудом. Что будет, если он уедет? Этот, ставший несколько хрупким от пережитых ужасов, мужчина просто может надломиться под чужим давлением, которое идёт со всех сторон в его жизни и работе. Их общение прервётся, а оно важнее потенциальной опасности, он уже делал этот выбор ранее, когда шёл убивать Ганнибала. Этот дом не перестанет быть похож на мёртвое место с отпечатками деятельности психопата извне, а не именно Дом Уилла Грэма. Всё может пойти наперекосяк и его безопасность явно того не стоит. – Нет. Ни в коем случае. Уилл сидит на кресле и прячет лицо в ладонях, сгорбившись, словно он испытывает сейчас нестерпимую боль. От этого зрелища сердце Мэттью опять пропускает пару ударов. Больнее всего видеть эти переключения от счастливо болтающего мужчины до убитого страшной реальность за порогом. Он сглатывает и подходит к нему, чтобы опуститься на колени. Его замечают, но рук от лица не убирают, только с большим остервенением сжимая кромку волос кончиками пальцев. Детский жест отказа от восприятия реальности и выражение болезненно вынужденной покорности перед тяжёлым решением. Мэттью кладёт свои руки поверх и начинает легонько гладить тыльную сторону кистей Уилла большим пальцем, пока тот не расслабляется. Он аккуратно поддевает его руки своими и убирает от его лица, после чего сжимает и подносит к своим губам, целуя фаланги сжатых грубых пальцев. Прикосновение мимолётное и лёгкое, но по лицу Уилла виден шок. Мэттью смотрит ему в глаза и спокойно, мягко и одновременно уверенно говорит: – Мы справимся, Уилл. Если будет нужно, то я спрячусь, но мы будем также регулярно видеться. Я вас не брошу и я помогу всем, чем смогу, чтобы остановить Чесапикского Потрошителя. Я не дам ему поглотить вас. Я буду рядом. Уилл просто не имеет никаких сил сказать что-то против и Мэттью привстаёт, уперевшись об кресло, между его ног и вновь обнимает. Они оба знают, что они смогут спорить на эту тему бесконечное количество дней и никто не выйдет победителем. Только Мэттью может соврать, что уезжает, а сам поселиться на чердаке у соседей и наблюдать условно издалека. Им остаётся только найти компромисс и быть искренними в своих суждениях и чувствах.