Искренность

Мягким плавным движением с размахом от шва на рубашке, до краёв рукава, Мэттью проводит рукой. Это движение завораживает. Оно заставляет замереть сердце в момент, когда чужие сложенные, словно подчёркнуто изящно, пальцы отрываются от поверхности и взмывают на несколько сантиметров вверх. Любовное движение, словно эта рубашка была самым большим сокровищем, а не просто тряпкой, купленной в каком-то захудалом магазинчике просто за то, что она в клетку и по размеру. Уилл уже привыкает, что Мэттью делает многое подчёркнуто театрально и чувственно, сопрягаясь с любым объектом в доме, но, как молодой мужчина гладит - он видит впервые и потому опыт воспринимается ново. Уилл шумно выдыхает со звуком низкого «м», словно это к нему только что та прикоснулись и хмурится, закусив губу. Ему откровенно не по себе, но он пытается изобразить, словно он задумался о чём-то другом. Выходит, конечно, так себе. Он даже не замечает, когда сам Мэттью начинает следить за ним, приподняв брови и с полуулыбкой довольного кота. Когда же он поднимает взгляд, то вздрагивает. Мэттью всегда знает, что чувствует его «собрат», но всегда осторожен, боясь навредить единственному близкому существу. Или ещё хуже - вызвать страх. Грэм знает, что он тоже представляет, как сам прикасается к нему, но сейчас он ничего не сделает, просто продолжит провоцировать и контактировать на уровне эмпатии. Однако, этого мало, а сама ситуация длится не один месяц. Если Уилл переживёт однажды чувство, что ему как следует засадили и поимели на кухне из-за того, как Мэттью будет мыть грёбанный высокий стакан, дугообразным и ласкающим движением скользя внутрь пальцами, смазанными средством, то он просто сойдёт с ума. Он теперь действительно хмурится и уходит в свои мысли, разглядывая Мэттью. Виноват ли подозреваемый в том, что побуждает рождаться нетипичные для него ощущения. Являются ли они желанием. И вообще хочет ли пережить такое наяву? Вопрос: «Что мне делать?» - так и выводится в воздухе, заставляя Мэттью напрячься и впервые неверно истолковать адский клубок эмоций Уилла. Возможно, он думает о том, что Уиллу не понравилась провокация, что он вообще недоволен произошедшим. А потому бывшему профайлеру приходится наблюдать, как его «напарник» облизывает свои губы и чуть вздёргивает подбородок вверх, когда мужчина встаёт и широкими шагами доходит до него, правда отставить утюг не забывает, всё ещё контролируя пространство. Уилл дрожит, он всё ещё не понимает своих желаний до конца, но если он просто уйдёт или не покажет хоть как-то, что Мэттью - не плохой, то это заденет парня. Он дотрагивается до его плеча, скользит до края короткого обтягивающего рукава и пробегается пальцами дальше. Тот приподнимает руку и Уиллу проще обхватить её запястье и приподнять на уровень губ, после чего прижаться, не целуя и прикрыть глаза. Он нуждается в том, чтобы Мэттью сам выстроил дозволенный вектор развития происходящего и оттого его взгляд жалобен и выражает такую нужду, что мышцы пленённой руки напрягаются. Браун попадает в ловушку, но даже сейчас он не теряется. В отличие от «собрата» он ясно чувствует свои желания. Чуть отстраняет руку, а затем расправляет пальцы и прижимается ладонью к плавной дуге чужой челюсти. Его вторая рука обхватывает шею Уилла и по бледной коже под пальцами поднимаются мурашки. Уилл поддаётся и приближается вплотную, принимая предоставленный вариант. Ему хочется чувствовать Мэттью всем телом. Его нос соприкасается с чужой переносицей. Если бы Уиллу кто-то сказал, что его может довести то, как кто-то гладит, то он бы не поверил. Тем более, что он мужчинами, как правило, не интересовался. Они были неуютными, взрывными, излишне амбициозными, а о годах покоя рука об руку можно было вовсе забыть. Мэттью же был семьёй, он был во вкусе Уилла во многом, особенно с учётом того, что он никогда не оценивал внешность (правда, сложно не признать, что парень был слегка говоря в хорошей форме). Уилл проводит ладонями от рёбер и до таза по бокам, чувствует каждую мышцу через мягкую ткань облегающей футболки. Его руки словно начинают зудеть от того, что хочется прикоснуться к чужой коже и откровенно податливое тело рядом, на удивление, смирно ждёт, когда Уилл соберётся с мыслями. Он скользит жёсткими пальцами под ткань, не стесняясь задрать края повыше и соприкасается губами с чужими влажными и тонкими. Он чувствует ответное давление и приоткрывает свои, утягивая в быстрый глубокий поцелуй. У него давно не было близости и он любил секс, а потому Мэттью остаётся лишь шумно выдохнуть с хрипотцой, когда его руки сильнее хватают его за поясницу, а поцелуй становится рванным и жадным. Уилл пугается на секунду, что оказывается излишне резким и на его лице заметен укол вины. Он смотрит на парня и видит его тёмные от желания глаза, быстрое дыхание и порозовевшие скулы, а у краешка его рта стекает тоненькая ниточка слюны. – Можно? – Уилл прижимается лоб ко лбу и прикрывает глаза, боясь, что ошибся и ему откажут. – Да… Нужно было гладить при тебе раньше. Я ещё помыть пол на кухне собирался. – Хм, живая камасутра со шваброй. Прекрасно, – фыркает Уилл и вызывает улыбку у Мэттью, он чувствует от этого своеобразную победу. Он вновь целует Мэттью, забыв про всякую осторожность. Рвано, быстро, жадно и не боясь покусывать. Он полностью теряется в этом и не замечает, как оказывается вжат в кресло, пока не падает в него. На краешке сознания в голове Уилла проскальзывает образ спальни, которую отвёл для Мэттью (в то время, как сам продолжал спать на первом этаже). – А… – и пускает беглый взгляд в сторону лестницы наверх и видит на лице Мэттью понимание, и сожаление. – У нас ничего нет. Если только не твоя силиконовая смазка для ремонта двигателя. К нашему сексу нужно будет подготовиться. – в воздухе так и плавает продолжение фразы о том, что это не гетеросексуальный секс. Уилл с пониманием кивает. Мэттью всегда следит за всем, за каждой мелочью и всегда тщательно готовиться даже для бытовых дел. Уилл никогда не понимал зачем он всё это делает, но жить становилось комфортнее и ему. Уилл кладёт руки ему на плечи и затем сжимает ткань и тянет на себя, снимая футболку. – Это не помешает мне тебя раздеть. – он откидывает вещь, после чего смотрит на него с улыбкой, не задерживая взгляд на его довольном лице. Сейчас его интересует рассмотреть вблизи торс, каждый изгиб его тела и всё таки решить, что бы он хотел сейчас с ним сделать. – Я за равную игру, – тянет звуки Мэттью и не дожидаясь ответа тянет вверх и его светлую футболку, которую он не успел сменить после сна. Уилл же в этот момент чётко осознает, что хочет его искусать, оставить следы по всему телу, которое тот так любит. Мэттью часто рассматривает себя в зеркале и следы, оставленные им, будут часто служить напоминанием. Чувство удовлетворённого, хоть и придушенного большим количеством неудачного опыта, собственничества в заранее довольно воет. Уилл тут же припадает губами к шее мужчины, как только тот повторяет откидывание тряпки. Он вновь кладёт руки ему на талию, с удовольствием отмечая изгиб, словно он был создан для подобных объятий. Он пробует слегка прикусить чужую кожу и чувствует в этот момент, как на его плечах сжимаются пальцы Мэттью, который без лишних слов подается на встречу, одобряя. Возможно для того отметки на теле значат больше, чем просто временные следы. Уилл немного скатывается вниз по креслу и кусает его у правого соска, заслуживая довольный шумный выдох. Теперь Мэттью приходится упираться руками в подлокотники мебели, а самому Уиллу откровенно неудобно, край сидения упирается ему около поясницы, но он старается игнорировать это неудобство, как и тесноту в штанах. Бусина соска щекочет и движется в такт вращения языка, становясь более влажной. Уилл и Мэттью поддаются друг к другу торсами и соприкасаются в области животов, вызывая друг у друга лёгкое подобие щекотки, заставляющее первого хрипло засмеяться в чужую грудь. Он и сам ощущает вибрацию, что он пускает по поверхности кожи и от этого губы зудят, хочется прижаться ими ещё сильнее. Однако он и вовсе оставляет ему засос в полу-укусе чуть выше. Ему чертовски нравится, как под тонкой кожей прочувствывается каждый перекат мышц, каждое лёгкое или тягучее движение Мэттью, которому уже тяжело быть в этой позе. Он беззастенчиво водит по нему ладонями, словно преследуя волны по его телу и сжимает, не стесняясь, понимая, что сейчас с ним не нечто хрупкое. – Сменим позу, – констатирует факт об этой необходимости Уилл и возвращается в своё первоначальное положение, пытаясь тут же приподнять его напрягшееся тело. Однако он лишь получает несколько вялый, даже можно сказать, осторожный укус мочки уха. Он словно сам чувствует напряжение в коленях и руках партнёра и понимает, что его конечности затекли. – Я сей… Уилл прерывает его, зная, что даже такое, якобы проявление слабости, может временно смутить мужчину. Он просто подхватывает его резким движением под ноги и подмышку с лопаткой, вынужденно упираясь ему под челюсть лбом, приподнимается сам и плюхается обратно в кресло, чудом успевая усадить Мэттью к себе на колени. Он закидывает его ноги на подлокотник и целует его, утягивая в глубокий, но медленный поцелуй, отдавая ему поводья. Сейчас он больше сосредоточен на том, как бы массажировать его колени, чтобы они всё же смогли дойти до более удобного места для подобных игрищ. В Мэттью удивление и благодарность, которую он выказывает через прикосновения. Он пытается устроиться поудобнее и рука, что неудобно упирается в спинку кресла, зарывается пальцами в его мягкие кудри. Прикосновения к своей голове он также давно не чувствовал и с его губ срывается хриплый стон, а сам он большей частью неосознанно поддаётся вверх, потеревшись об бёдра мужчины. – Я могу прикоснуться к тебе там? – вопрос, который Мэттью задаёт шёпотом на ухо, заставляет Уилла испытать дрожь и уже собирается кивнуть, как осознаёт, что ему хочется чего-то другого. Он может сколько угодно наслаждаться подобными, почти приличными, прикосновениями или односторонней лаской, однако он хочет испытать новое для себя чувство. – Хочу вместе. – Он скользит рукой к чужому паху и сжимает объёмный бугор и сглатывает, получив в ответ стон. – И как же? – тон голоса Мэттью повышен и чуть надломлен, а его взгляд кажется безумно голодным. Должно быть, Уилл выглядит также. – Чтобы члены соприкасались. – он не был раньше с мужчиной, он вообще не знает и смутно представляет, как ощущения от их тел будут отличаться от союзов с женщинами. Ему хочется узнать и понять новое, исследовать. И Мэттью явно не против его интереса. Тот встаёт, чуть разминает ноги поглаживанием и сразу же приспускает штаны, вслед за ним повторяет Уилл и чувствует, как чужой весь вновь давит на ляхи, а его член прошибает током от пока ещё лёгкого прикосновения плоти Мэттью. Эта поза куда удобнее предыдущих и возможностей для прикосновений с движениями для Мэттью тоже. Ни Уилл, ни Мэттью не хотят уступать возможность обхватить оба члена ладонью и им приходится подстроиться друг под друга. Только после этого они отводят взгляд от этой несколько странной картины для Уилла и Мэттью сам уводит его в поцелуй, начиная двигать рукой. Уилл хрипит и стонет. Ему кажется, что вместо кожи у него сплошные нервные окончания или он начинает гореть заживо. Однако ему приятно. Ему, блять, чертовски приятно это всё. Кожа ствола трётся о кожу, а крайняя плоть двигается в такт образующимся складкам. Кажется, что каждое синхронное движение их рук вызывает череду взрывов: сперва от самого движения рук, что масштабным давление проходится от напряжённых яичек до самой головки; затем от трения членов друг об друга; а затем от того, как собирается в складки кожа, отдаваясь по узким областям острым давлением за мгновения до разглаживания. Уилл сам не осознает, насколько он шумно стонет и как судорожно дышит. Он всё также сосредоточен на ощущениях и языке Мэттью, что быстрыми и сильными движения забирает ведущую роль, оставляя его лишь в позицией получающего наслаждение. Они пытаются прижаться теснее, жертвуя возможностью свободного покачивания бёдрами в такт стимуляции и теперь также прижаты друг другу упругие яички и верхняя часть торсов обоих. – Блять! – Уилл мычит от ускорившихся движений рукой Мэттью и убирает свою, после чего обхватывает чужой зад и сжимает, помогая ему двигаться в такт. Его словно перестаёт существовать в тот момент, когда трение сосков об чужую кожу становится болезненным, а в области паха происходит нервная вспышка. Перед глазами темно, а по телу разливается тяжёлая усталость. Только через череду тяжёлых вздохов и выдохов он начинает чувствовать, как тяжелеет тело над ним, а сам Мэттью медленно целует его то в лоб, то в скулу, то в челюсть, пока не увлекает его губы в медленный и ленивый поцелуй. – Уилл, – произносит Мэттью в благоговейной интонацией, когда отвлекается от чужих губ. – Это было прекрасно. – Просто охуенно. – Да-а-а… Как только они наберутся сил, то пойдут в душ, потом сменят одежду, по крайней мере Уилл, которому это и так следовало сделать. Затем поедят, выпьют тонны воды и… Просто будут жить.