Лесоруб

      — Видишь линию? — Артем с корточек улыбнулся мне, неуверенно топчущемуся у стены. — Давай, становись на нее.       В пальцах омега крутил мелок, которым, собственно, эту линию на полу и прочертил.       Я сделал, как он велел, и замер, кусая губу. Ну, и что дальше? Идти вдоль нее?       — Иди вдоль нее, — подтвердил мою догадку Артем. — Но не просто иди — старайся ставить стопы на линию, одну за другой.       Я послушно попробовал идти по линии, сделал три шага, потерял равновесие, взмахнул руками, чтобы удержаться на ногах, и остановился, размышляя. Тоже мне, канатоходца нашли.       Что я, в цирке, что ли?       Так, короче. Мне не нравится ходить, как манекенщики — неудобно ужасно. Поди, еще и подиум скользкий. Вряд ли собравшиеся на показ мод зрители меня оценят по достоинству, если я начну размахивать руками, аки курица — крыльями, и спотыкаться.       Допустим, я сейчас на подиуме, на мне белье, сапоги, пеньюар до пят сзади болтается, норовя попасть между коленей, иду… Чего мне не хватает?       Мой рассеяно блуждающий взгляд зацепился за висящий на вешалке длинный шелковый пестрый шарф. Шарф. Пеньюар. Свободные, мешающие двигаться полы пеньюара.       Ну конечно же!       Папа так баловался неоднократно перед нами, детьми, изображая показ мод! И с отей баловался, правда, уже без нас, детей. Ну да, я подглядывал за родителями в замочную скважину подростком. И? Любопытно было, чем родители при запертых дверях занимаются. Узнал много интересного, между прочим, в будущем пригодившегося в постели.       — Дай-ка мне шарфик, — попросил я, оживая и куда уверенней у наблюдающего за процессом моего обучения от вешалки Макси. — Хочу провести эксперимент.       Не понимающий, что я затеял, альфа сдвинул брови, но шарф подал. Я расправил его, накинул на плечи, погладил невесомую гладкую прохладную ткань ладонями, набираясь храбрости, прихватил шарф за свободно свисающие края пальцами и пошел. Не следуя меловой линии, без разницы, как ставятся ноги, неспешно и малость от бедра. Благо, есть от чего — бедра у меня сильные, крепкие, воистину омежьи.       Я, значит, шел, покачивая бедрами и небрежно помахивая шарфом туда-сюда, а народ смотрел и молчал. Странно так молчал, будто все разом языки проглотили. И вдруг, среди подзатянувшейся полной тишины, громкий восхищенный возглас Макси:       — Ну нихуя себе! Я меняю ориентацию! Какой парень…       Кажется, меня как манекенщика только что оценили по высшему разряду, или примерещилось?       Сбившись с едва налаженного шага, я запнулся на ровном месте, встал соляным столбом и смутился.       — Я так не могу! — рыкнул почему-то не на Максю, а на Захарку, тот выпялился на меня с открытым ртом. — Не про вас добро!       Захарка с лязгом схлопнул челюсти, а Макся, загадочно-криво ухмыляясь, промолвил:       — Привыкай. Тебе еще и свистеть будут, и орать — браво, бис!       Глеб эхом поддержал модельку «ох, будут», и я стушевался окончательно, прикрывая пылающие щеки ладонями. Папочка… А ведь и верно, зрители, если я им понравлюсь, могут орать и свистеть. Ужас! Не выдержу подобного.       Или выдержу, платят уж больно хорошо. Ради ноутбука?       — Перед показом накапаю тебе успокоительного, — Артем гибко вскочил с корточек. — Не ссы, прорвешься. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Пройдись лучше еще раз — необычно, сексуально… Только спину выпрями и под ноги не смотри.       Он оказался строгим, этот тощий омега, и заставил меня, на радость альфам, ходить по коридору взад-вперед, пока я не взвыл. Не то, чтобы устал, с моими-то накачанными десятками километров ходьбы по лесу мышцами, просто достало. Я же не маятник!       — Отбой, — сказал парень, убедившись в ровности моей спины. — Достаточно. Ты роскошен и идеален, Инге. Самый красивый омега, которого мне доводилось видеть в жизни. Клянусь. Дикий лесной необузданный кот.       Я не поверил манекенщику, тот мог просто-напросто меня успокаивать, зато вполне поверил выражениям лиц Захарки, Глеба и Макси, их участившемуся дыханию, горящим глазам и подозрительно оттопырившимся ширинкам.       Положительная реакция на мою, заметьте, одетую персону аж троих альф, один из которых не по омегам, ободряла. Впрочем, сии альфы — в подпитье. У них инстинкты распоясаны. Не показатель.       Эм, а почему Алеша скромно натягивает край футболки пониже к коленкам и жадно облизывает пересыхающие губки? У малыша тоже встало? У омеги, на омегу.       Приплыли…       — Да хорош ты, хорош! — Захарка ухватил Артема под мышку и бочком, бочком потянул в сторону ванной. — Я бы на тебе женился!       За Захаркой и Артемом, но не в ванную, а в туалет, тоже бочком устремился Макся. А Глеб, на правах моего альфы, смело шагнул ко мне, игнорируя присутствие не исчезнувшего пока никуда, растерянно моргающего, пунцового Алеши.       — Уединимся где-нибудь? — мурлыкнул, заключая меня в объятия. — Ненадолго, напряжение скинуть…       Я, давно протрезвевший, отстранил парня.       — Здесь? Нет, здесь неудобно. Лучше поедем к тебе. Хочешь?       О, Глеб хотел. Подпрыгнув от радости горным козликом, расплывшийся счастливой лыбой альфа страстно чмокнул меня в кончик носа, но сразу сник.       — А твой друг, ну, Захар, — парень опасливо покосился на закрытую дверь ванной, — тебя отпустит?       Я пожал плечами. Куда Захарка денется, отпустит, конечно, да и не до меня ему, однозначно. Завтра созвонимся с утра, и встретимся уже в общаге, с пустыми яйцами. Секс — дело святое. На данный момент кину ему смс-ку предупреждение на мобилку.       — Захар мне не жених, не муж и не брат, мы друзья, — фыркнул я. — Берем куртки и помчали. Но по дороге обязательно заскочим куда-нибудь, прикупим бухла. Иначе, извини, у меня не получится тебя трахнуть.       Глеб не возражал за бухло. Понимал, не дурачок — я омега, не альфа, и не теку, значит, меня необходимо напоить до кондиции «море по колено».       — У нас получится, — твердил нетерпеливо, ловя такси. — Обязано получиться. Ты увидишь, и тебе непременно понравится!       Он предвкушал, а я сомневался и дрожал на ветру в тонкой куртке. Не потому, что никогда раньше не вел в постели — вел. Но — в течку, когда гормоны зашкаливают напрочь, мозги в паху и без разницы, с кем и как, главное — трахаться.       Вдруг опозорюсь и не сумею вставить Глебу, такой весь из себя дикий, лесной необузданный кот?       Ну и опозорюсь. Я не альфа. А, кто не рискует, тот не пьет-таки шампанского, торчит в общаге в одиночестве, дрочит на порнуху и удовлетворяется вибратором. Набухаюсь и прорвусь, где моя не пропадала? Смелее, Инге, вискарь тебе в помощь.