Лесоруб

      Я смотрел на себя в огромное напольное зеркало, и понимал — высокий, красивый, поигрывающий бицепсами полуобнаженный русый омега в зеркале меня нехуево возбуждает. Впрочем, в моем состоянии меня все возбуждало, даже перевернутая табуретка. Ножка табуретки — предмет, по форме приближенный к фаллической… Ох-ох…       Я дернулся, реагируя на спазм внизу живота, и неуклонно разбухающий от впитывающейся смазки тампон во мне шевельнулся, задевая узелок удовольствия.       Инге, очнись, ты не в ночном клубе танцевать стриптиз собрался! На подиум не выходят со стояком наперевес! Это — дом моды! Серьезное заведение!       Плевать. Буду первооткрывателем в этой области — в гримерке не отдрочишь. Если кому-то не нравится моя эрекция — могут отвернуться, не рассержусь.       Визажист, только что закончивший накладывать мне на верхнюю половину лица маскирующий фингал макияж «аля панда», ткнул меня под ребра костяшками.       — Эй! — омежка прелестно пах миндальным печеньем. — У тебя течка, что ли? Ну жопа! Нахуй ты приперся на показ течным?!       Не знаю, какая у смазливого чудочки зарплата, а моя стипендия купить хороший ноут не позволяет.       Я рыкнул на соблазн, призывая его отстать, и горестно развздыхался, опуская глаза долу. Щеки пылают, о Господи, все тело пылает. Падаль, ноут, падаль… Падаль, кому сказано!       Блядская ебаная муха!       — Сюда, только быстро! — визажист потянул меня к приткнутой в углу ширме. — Вот полотенце, вот влажные салфетки! И не забрызгай пеньюар, а то меня уволят!       Я поспешил воспользоваться предложением и юркнул в полумрак укромного местечка, на ходу приспуская кружево трусиков. Член прыгнул в ладонь, крепкий и горячий. Ах-х-х…       Туда-сюда-обратно, о-о-о, как же мне приятно!       Несколько рваных движений кулаком, и я излился в вовремя подставленное полотенце, кусая губы, чтобы не закричать — оргазм сотряс от макушки до пяток, вздымая волоски по коже. Теперь обтереться влажными салфетками, спрятать отстрелявшееся хозяйство в кружавчики, и — готов. Минут на десять член опал. Кошмар, ненавижу течки.       — Бегом! Твой выход! — зачем ты такой миндальный лапочка, визажист, меня от тебя прет!       Артем обещал накапать успокоительного перед показом. Ахха, смешно. Я пьян и буен, меня колбасит и плющит со страшной силой. Мне не требуется успокоительных! Итак, спину выпрямить в струнку, плечи расправить, подбородок повыше, — я гордый, неукрощенный лесной кот, — и, покачивая, — покачивая, а не похабно виляя (!!!), блядь, — бедрами вперед к победе!       Что, там зрители собрались? Много? Хотят поглазеть на шикарного омегу-викинга? Да-а-а! Пусть альфы смотрят и захлебываются голодной слюной, а омеги подохнут от зависти в штабеля!       Я шел куда-то к свету, помахивая полами развевающегося за спиной белоснежного пеньюара, наслаждаясь тем, как внутри елозит тампон и облизывая сохнущие от частого дыхания губы, шел, шел, нет, неправильно — выступал. Ловил, дурея, раздувающимися ноздрями множество ароматов альф. Свет приблизился, и я вступил в него, не замедляясь. И выступил дальше в тишине, продолжая играться с пеньюаром, ничего и никого толком не видя, ослепленный софитами. Достиг края подиума, замер на несколько мгновений, как учил Артем, изогнувшись в талии и уперев в бок кулак, неспешно развернулся и пошел обратно. По-прежнему в полной, пугающей тишине. Успел сделать три или четыре шага, и вокруг взорвалось.       Блядь… Я не видел ни орущих, ни свистящих, только обонял. Скучные импотенты. Вспышки фотоаппаратов раздражали. Фотографируете меня? Да ради Бога. Еще трахнули бы… Мне от ваших снимков ни холодно, ни жарко… Жарко… Невыносимо жарко!       Уже почти за кулисами я гибко обернулся в провожающий новую звезду подиума восторженными воплями зал, и, показав моим шумным поклонникам оттопыренный средний палец, с лукавым подмигом сочно провел кончиком языка по верхней губе. Не посылая — приглашая разделить со мной радости течки.       Падаль, падаль, падаль… Дохлая кошка на асфальте. Кишки.       Макся. Схватил за запястье и тянет в темноту. Альфа. О Бог, ты внял моим молитвам и послал мне альфу на поебаться… Спасибо…       Не размышляя, я сгреб Максю в объятия с совершенно звериным рыком и впился в его рот высасывающим душу поцелуем. Содрать с модельки одежду, нагнуть раком и засадить до гланд! Потом он нагнет меня…       Макся не только не сопротивлялся, наоборот, ответил — весьма активно, язык модельки столкнулся с моим, закручивая в танец, его ладони смяли мои прикрытые лишь кружевом трусиков ягодицы. Альфа лепетал что-то в поцелуи, я слитным рывком сдернул с него джинсы вместе с бельем и, разворачивая ко мне спиной, шваркнул о стену.       Макся сразу же пошире расставил ноги и отклячил жопку, приглашая.       — Да-да, — простонал. — Давай, трахни меня, воин!       Анус у парня был сухой, неподготовленный. Приспустив трусики до колен, я с чмокающим звуком выдернул из своей дырки тампон, щедро зачерпнул потекшей по бедрам накопившейся смазки и плюхнул ему между ягодиц. Тепленькая, свежая смазочка, по ней мои два пальца, особо не осторожничая, шустро ввинтились в Максю и заработали, растягивая поле боя.       Альфа всхлипывал и поддавал, вздрагивая. Ему нравилось? От дико возбуждающей мысли, что модельке нравится, я чуть не спустил, заводясь уже совершенно твердокаменно. Все, не могу больше сдерживаться…       Приставить набухшую головку к ложбинке между напряженных, поджарых полупопий Макси, потереться, давясь сладостными стонами, найти кое-как разработанную дырочку, надавить… и, неожиданно провалившись наполовину, сорваться в рай. Какой немыслимый кайф, вау-у-у, жарко, узко, трепетно влажно…       Очнулся я часа через полтора в незнакомой комнате, стонущим в голос, распластанным на спине на пружинящей кровати-ебодроме. На мне, прикрыв глаза, с блаженным выражением мордахи скакал Макся, громко стоная.       Стоп, стоп, стоп.       Омега здесь я. Не просто омега — течный омега. Так какого хуя альфа меня использует, как альфу? Безобразие, в заднице космический вакуум и пожар. Чпок — а вот и порция смазочки прибыла!       Легко, как пушинку скинув с себя задохлика Максю, я перевернул его на лопатки, и мы поменялись позициями. Заскачу до потери сознания, да здравствует гон!       Сколько раз за неполных трое суток мы с Максей менялись позициями, почти без воды, пищи и сна? Не имею понятия. Не помню, увы, как и дороги до обиталища Макси, наши туловища, конечности, языки и дыхания сплелись в один сплошной хлюпающий, кричащий и стонущий водоворот. Чудо еще, что моделька сумел дотащить меня до квартиры и дома держал целый мешок презиков, так вот — мы извели половину. Никакие не таланты — обычный гон.       К концу моей течки Макся уже и не кричал, так, попискивал, вяло поддавая по инерции. Заездил я его, анорексичного доходягу, крепкий кормленный потомок викингов, до полусмерти, на полном серьезе.       Звезда подиума, бля, злоебучий. Моя слава меня еще помнит, нет? Мне к чему готовиться, вообще? Ноут куплю, а дальше погляжу. И тест на беременность, на всякий случай. Эх, от Захарки влетит — пропал, не предупредив… Бр-р-р. Течка, ты слишком короткая. Я боюсь выходить из квартиры Макси.