© Рекс Уоллс. «Стеклянный замок»
***
— Урок окончен. Не забудьте подготовить доклад о последствиях Первой Великой Войны Шиноби для выбранных вами… Голос Ируки-сенсея на время заглушился громогласным звонком, свидетельствующим о начале большой перемены. Дети тут же утратили к учителю всякий интерес и стали переговариваться меж собой, гомонить и шуметь. Умино досадливо поморщился, поняв, что внимание учеников больше не привлечь и принялся записывать домашнее задание на доске. Я без интереса пробежалась по написанному глазами и сделала себе краткие пометки карандашом. Дневников как таковых тут не было, так что задания записывались мною в специальном блокноте, большинство страниц которого были исчерканы моими каракулями, зарисовками пейзажей и всевозможными карикатурами. Помимо меня, так делали ещё несколько учеников, остальные же предпочитали запоминать устно. Им может и удобно, но с моей-то девичьей памятью такое, увы, не прокатит. — Ну вот, опять строчить придётся, — уныло проворчало рядом голосом Кибы. Он распластался на парте, уронив голову на руки и вяло реагировал на окружающий мир. Это была стандартная реакция Инузуки на теоретические предметы, так что я не обращала внимания на его овощеподобный вид. История мира шиноби была предметом познавательным, но, по мнению большинства учеников, крайне заунывным. Поскольку урок рассчитывался на детей, вся информация преподносилась в простой, понятной форме с порядком «сглаженными» углами. Ну, в местном понимании. То есть расчленёнку, пытки и тому подобные малоприятные вещи мы не рассматривали в деталях, а вот про убийство тут говорилось спокойно, как о чем-то естественном и соответствующем норме. Различные способы убийства мы будем изучать курсами постарше, на специально отведённом для этого предмете. Но сам факт, что шестилетним детям втирали мысль, что убивать врагов — это хорошо и похвально, меня порядком нервировал. Ладно я со своей взрослой (ха-ха) психикой нормально это переносила, но дети? Кем они в итоге вырастут? — Что у нас дальше? — Рио сочувствующе похлопал Кибу по плечу и повернулся ко мне. — Этическое воспитание, — настала моя очередь уныло морщится. Это был фактически единственный предмет, который мне не нравился от слова совсем. Возможно из-за надобности делиться на группы по полу: мальчики — отдельно, девочки — отдельно. А может, потому, что её вела стервозная кикимора Футуми-сенсей, единственная особь женского пола среди преподавательского состава, которая, как мне кажется, поставила своей целью жизни превращение нас в благородных химе, ну, или их подобие, всеми возможными и невозможными способами. Клановым девочкам было куда легче, не говоря уже о Хинате и Ино, которые на этих «уроках женственности» чувствовали себя как рыбы в воде. Наверное, я была единственной, кому уроки этикета, икебаны и чисторечия казались до ужаса скучными. Ну зачем мне в жизни понадобится знать, что означает тот или иной цветок? Понимаю ещё, если это были бы какие-нибудь целебные травы, так нет же! Исключительно декоративные цветы, расположение и количество которых в букете означали разные вещи. С ума сойти просто! Мальчики, покорно выслушав десятиминутное нытье на тему несправедливости бытия в целом и данного предмета в частности, плюс несколько заковыристых выражений в адрес Футуми-сенсей, провожали меня на очередное занятие сочувствующими взглядами. Ну да, им-то легче: они на своих уроках занимались более полезными вещами, хотя от вездесущего этикета никому отвертеться не удавалось. Кстати, о мальчиках. Как ни странно, наиболее близко я сошлась именно с ними. Веселый, непоседливый и непосредственный Киба мне нравился: с ним никогда не было скучно. Его «собачья» верность друзьям и семье вызывала уважение, а несколько хулиганские замашки — ностальгию. Он напоминал моих товарищей детства: такой энергичный и живой, с нелюбовью ко всему скучному, шилом в заднице и жаждой приключений. Ребенок — что с него взять? Рио был поспокойнее и… взрослее, что ли? Сообразительный и проницательный, он часто, возможно сам того не замечая, говорил по-настоящему умные и стоящие вещи. А эти серьезные глаза на милом детском лице просто не могли оставить меня равнодушной. Глазастый Рио быстро стал замечать мои умиленные взгляды в свой адрес и поначалу возмущался, но поняв, что ничего этим не добьется, махнул рукой. Я же позволяла себе любоваться и периодически тискать его, к чему паренёк относился с философским спокойствием. Остальные одноклассники тоже удостаивались моего внимания, но не так часто. Перезнакомившись с большинством, я могла перекинуться парочкой слов с Ино и Чеджи, попытаться разговорить безудержно краснеющую Хинату или побеседовать с Шикамару. С последним, кстати, было действительно очень интересно разговаривать. Не про облака, лень и смысл бытия, а на абсолютно разные темы. Он умел смотреть на вещи одновременно с нескольких ракурсов, нестандартно мыслить и анализировать. В такие моменты мне вспоминался ранее любимый сериал «Шерлок» и его дедуктивный метод. Определенно что-то схожее в них есть. А ещё лень младшего Нара в каноне была сильно преувеличена: он, конечно, никогда не прочь поспать, если выдастся свободная минутка или скучный урок, но совсем уж вялым Шикамару не был. Его часто можно было застать за решением какой-то интересной задачки или головоломки, подкинутой отцом для развития логического мышления. Бесклановые дети держались немного особняком и общались только между собой. В аниме они играли роль некой серой массы и выступали фоном к главным героям, что и неудивительно: рядом с довольно развитыми и яркими личностями клановых отпрысков остальные смотрелись… ну, так себе. К тому же они совсем не спешили знакомиться с кем-то другим, предпочитая общество друг друга. Исключением был, пожалуй, только Рио. Сакура пока ни с кем не наводила мосты, а с принцессой Яманака у неё был вежливый нейтралитет. Возможно, их дружба проявит себя позже: всё-таки с начала учёбы прошло только две недели. Успеется ещё, за шесть лет-то. Ага, уже вот как две недели, а если быть совсем точной — пятнадцать дней, я находилась в теле Узумаки Наруто. Ничего сверхъестественного за это время не произошло: небо на землю не упало, скала Хокаге не раскололась, Корень не взбунтовался — одним словом, никаких признаков того, что моё «попадание» что-то нарушило в тутошнем мироустройстве. Наоборот, дни бежали быстро и весело: каждое утро я делала лёгкую зарядку и пробежку, затем — ходила на уроки в Академии, где проводила время с однокашниками. После занятий мы некоторое время (а по выходным так и вовсе до темноты) гуляли по деревне, дурачились и разговаривали. Вечером я делала уроки и, если оставалось время, подмечала новые здания или улочки на шаблоне карты. Да-да, от своей идеи создать карту Конохи я не отказалась, скорее наоборот: взялась за неё со всей возможной ответственностью. Для начала разыскала среди кучи хлама в шкафу рулон старых обоев. Тратить деньги, которых у меня, к слову, не было, на бумагу я посчитала лишним. Зачем, если можно использовать подручные средства? Обратная сторона обоев была слегка желтоватой, но едва ли это меня смутило. Забравшись на лик одного из Хокаге, набросала примерный план деревни, которая с той позиции отлично просматривалась и была как на ладони. Так что каждый раз, во время пробежки, я прихватывала с собой рулон и потихоньку выстраивала план селения. Для более подробной детализации приходилось спускаться на места пониже, вроде крыш домов или обзорных столбов. В то же время я пыталась выкроить время для самостоятельных занятий. Нет, ничем сложным и заведомо опасным не занималась: собственная шкура ещё дорога. Вдруг что не так пойдет? Несмотря на мою любовь к риску, некоторый здравый смысл и чувство самосохранения всё же имели место быть в моей голове. Пусть и долго там не задерживались. Хотя, стоило признать, что решающую роль в решении не забегать вперёд сыграл никто иной как Рио. Едва я заикнулась о возможности тренироваться в овладении чакрой самостоятельно, не дожидаясь третьего курса, на котором, собственно, и будет изучаться данная область, Шиори вскипятился, будто бы я сморозила нечто предосудительное. До сих пор помню выражение его лица, где удивление и осуждение смешивалось со слабым подобием паники. — Не смей! Наруто, слышишь меня?! Не смей и думать об этом! — в ужасе зашипел розоволосый. — Ты даже представить себе не можешь насколько это опасно! Или думаешь, правила и учебная программа были придуманы просто так? Что шиноби, которые их составляли, ничем не руководствовались?! Я аж опешила, вытаращившись на рассерженного мальчика. Вот это напор! С чего это вдруг он так нервничает? Парень ещё несколько минут читал эмоциональную лекцию на тему «Почему нельзя тревожить чакросистему до определенного возраста» и «Что бывает с излишне нетерпеливыми и какова вероятность выгореть». Честно — меня проняло. — Прости, — стушевался он под конец. — Просто ка-сан некоторое время работала в госпитале и насмотрелась там всякого… Много детей пострадали из-за собственной глупости и самомнения. А как же: они ведь умнее взрослых, сами знают, когда начинать тренировки, — Рио поморщился и добавил: — А в итоге сгорают, как свечки. Поэтому пообещай мне, что не будешь пытаться практиковаться с чакрой самостоятельно. Ты ведь не хочешь стать инвалидом? Впечатленная я покивала, затем отрицательно помотала головой и снова покивала. Рио вроде бы успокоился. А я ещё несколько дней раздумывала над его словами. По правде говоря, в моих воспоминаниях канон уже давно смешался с фаноном, и я не знала точно, чему верить. Во множестве фанфиков значилось, что чем раньше начать тренировки с чакрой, тем лучше, и вообще, можно стать супер-пупер крутым. А на самом-то деле всё оказалось куда сложнее. Оптимальный, безопасный возраст для «открытия» очага — восемь лет. Клановые дети, конечно, делали это раньше, но под бдительным взором наставников. Бесклановым же приходилось тяжелее, поскольку учителя в Академии не могли и не хотели нести лишнюю ответственность. А если бы во время «пробуждения» что-то пошло не так, и кто-то из детей пострадал бы? Поэтому этот этап отодвигался до подходящего возраста, когда вероятность повредить СЦЧ (Систему Циркуляции Чакры) была минимальной. Словом, о самой чакре. Её я пока не чувствовала, по вполне понятным причинам, но некое странное ощущение в области солнечного сплетения всё же присутствовало. Надеюсь, со временем я смогу найти подходящего наставника, который поможет мне совершить первые шаги в освоении ниндзюцу. О физической подготовке тоже забывать не стоило. Безудержная энергия Узумаки требовала выхода наружу, поэтому ежедневные пробежки приходились как нельзя кстати. Какие-либо упражнения помимо стандартной разминки и растяжки я не делала, предпочитая дождаться уроков физподготовки в Академии. Вот когда пойму систему, тогда и начну увеличивать нагрузки. Но, с другой стороны, в памяти ещё было свежо воспоминание, как меня, восемнадцатилетнюю спортсменку, прижала к земле кучка детишек. И даже не шиноби — гражданских! Гражданских, чёрт побери! Стыд-то какой… Хорошо хоть свидетелей было мало, но сам факт! Эта мысль долго не давала мне покоя. В принципе, в тот момент я могла вырваться и освободиться от захвата, но существенно мешал страх серьезно покалечить малышню. Та звериная ярость и росшее в геометрической прогрессии раздражение… есть только один вариант, откуда оно взялось. Похоже моя душа, при попадании поглотившая если не саму Наруто, то добрую её часть — уж точно, определённо нарушила что-то в Печати Восьми Триграмм. То ли она сама ослабла, то ли Курама вовремя подсуетился, но результат виден налицо: каким-то образом он сумел повлиять на мой разум во время драки. Да я на полном серьезе размышляла об убийстве ни в чём не повинных детей! Одно лишь наличие подобных мыслей у человека моего менталитета уже ставит под сомнение его адекватность в целом. Нет, святой я не была и высокоморальными качествами вроде добросердечности и всепрощения похвастаться не могла, но всему, как говорится, есть свой предел. Меня же, как и большинство детей, воспитывали с мыслью, что врать, воровать и убивать — плохо. Потом, с возрастом, конечно, многие вещи приходилось пересмотреть, но то, что было вбито в детстве, то и осталось. Детоубийство — грех. И кара тому, кто пойдёт на подобное. Жаль своим потенциальным убийцам этого не объяснишь. Но себе я всё же не льстила и не рисовала радужных перспектив. Если печать повреждена, то есть вероятность, огромная такая вероятность, что вскоре у этого тела снова сменится «водитель». Сомневаюсь, что моя воля сможет выдержать натиск Биджуу. А когда у руля будет Кьюби, что автоматически исключает дальнейшее мирное существование как и Наруто, так и Конохи в целом, то моей душе будет грозить гораздо большая опасность, нежели сейчас. На секунду представив, как одержимая Узумаки с яростным рёвом носится по деревне, круша всё вокруг, я содрогнулась. Не очень-то хочется быть свидетелем подобного, не говоря уже о личном участии. С того самого момента, как на детской площадке я потеряла контроль над гневом, беспокойные мысли не желали покидать голову. Вновь и вновь прокручивая воспоминания, я задавалась вопросом: не приведет ли бездействие к ещё худшим последствиям? Может, время бить тревогу? Скажем, продемонстрировать свою неадекватность «верхушке» или кому-нибудь из джонинов. Если тот же Хокаге увидит, что печать нестабильна, он может отдать приказ её починить. Это было бы хорошей идеей, если бы не одно «но». Я совсем не уверена, что проникнув мне в голову, мозголомы не обнаружат там странностей. А если вычислят невольного вселенца? Даже думать не хочу, что со мной тогда будет… Поэтому вариант с посыланием сигналов «SOS» отменяется. Оставалось ещё два: ждать и ничего не предпринимать, надеясь, что всё само как-то рассосётся, или же пытаться разрулить проблему самостоятельно. Второй вариант мне нравился больше, ибо сидеть на попе ровно — явно не мой профиль. Моя деятельная натура жаждала, прямо-таки требовала вмешательства. И чем скорее, тем лучше. Для начала неплохо бы разведать, что вообще творится в моём подсознании, что оно из себя представляет, и как там поживает наш Девятихвостый. Вот только как сиё действие провернуть мой "деятельный" мозг ещё не решил. Сквозь воспоминания и размышления неожиданно пробился посторонний звук, заставив испуганно подскочить на месте. — Узумаки! Ты чем это занимаешься?! — и без того неблагозвучный голос Футуми-сенсей от возмущения повысился, переходя на визг. — Встань! Я покорно поднялась из-за парты, поймав сочувствующий взгляд сидевшей рядом Ино. Девочка уже сложила свою икебану и теперь любовалась отблеском солнечных лучей в хрустальных каплях росы на лепестках цветов. Должна признать, получилось у неё очень неплохо, и букет радовал гармоничным сочетанием оттенков, в то время как я даже не начала складывать свой, занятая куда более важным мыслительным процессом. — Простите, сенсей, я задумалась, — без капли раскаяния произнесла я. — Ах, вот как! Что же за мысли такие важные, что ради них Вы решили пренебречь занятием, Наруто-химе? Судя по интонации, которой она выделила обращение, эта фраза призывалась если не оскорбить меня, так задеть и поставить на место уж точно. Но её слова возымели как раз обратный эффект, и я всерьёз задумалась над тем, может ли Наруто оказаться химе клана Узумаки. В каноне ничего об этом не говорилось, а вот различные фанонные теории расходились во мнениях. Например, если бы Кушина действительно была принцессой клана, то вполне вероятно, что её дочь унаследовала бы титул со всеми вытекающими достодолжностями. Вот только достоверно это неизвестно; плюс, брак с бесклановым Минато точно играл не в пользу подобного расклада. Да и зачем мне титул, в конце концов, если от некогда огромного клана остались одни ошмётки? Мне известны только чудом выжившие Карин и Нагато. Последний так и вовсе – носитель риннегана, что, к сожалению, ничего хорошего в будущем не сулит. Очевидно, выражение моего лица стало ещё более отстранённым и задумчивым, поскольку не добившаяся желаемого эффекта Футуми-сенсей рассердилась пуще прежнего. Глядя на неё, я как-то рассеянно отметила, что даже с такого большого расстояния могу слышать скрип зубов или сбившееся дыхание. — Простите, но это вас не касается, Футуми-сенсей. Ну вот. Сейчас начнётся. Лицо пожилой женщины медленно вытягивалось, и она стала набирать побольше воздуха для какого-нибудь пылкого высказывания, в то время как я мысленно корила себя за сказанное. И чего мне стоило промолчать? Но сенсей лишь громко выдохнула, очевидно, в последний момент вспомнив, что она вообще-то преподаватель этического воспитания и не должна показывать негативный пример своим ученицам, которые, кстати, уже отложили цветы и с любопытством наблюдали за нами. — Спокойно, сенсей, дышите глубже, — решила помочь я, цитируя её собственные слова с лекции о важности контроля эмоций для истинных куноичи. Вспомнилось строгое лицо старушки и слова, которые она заставила меня повторять десять раз перед всем классом, в наказание за невнимательность. — Не давайте разум захлестнуть чувствам, это может привести к недопустимому срыву. Мысленно досчитайте до десяти, на выдохе создавая в воображении приятный лично вам образ или воспоминание, который бы способствовал вашему скорейшему***
Очнулась практически сразу, стоя по колени в воде, в каких-то странных катакомбах. Или канализации: фиг разберешь. Вокруг темнота, вода, грязь, плесень. И пауки по углам. И крысиные скелетики. Фу. Вот просто фу. Думаю, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, где это я оказалась. Другое дело — каким способом! Что-что? Медитировать надо было? Очищать сознание? Отрешиться от реальности? П-ф-ф! Один полет вниз головой — и свидание с Кьюби обеспечено. Проверено на своей шкуре. Значит, вот ты какое, моё подсознание. Не скажу, что разочарована, ведь изначально предполагала нечто подобное, но всё-таки абсолютная антисанитария и отсутствие источника света радовать никак не могли. Оставаться на месте было откровенно боязно, и я бодро пошлепала по воде вперёд, надеясь выпутаться из лабиринта до того, как меня сожрёт какая-нибудь тварь. Вроде, кроме Кьюби, тут никого не должно водиться, но, честно говоря, наличие свежих и не очень скелетов меня немного смущало. Потолка видно не было: сверху зияла чёрная, непроглядная темень, из которой изредка что-то капало. Смею предположить, что вода. Надеюсь, что вода. Хлюпающие шаги отдавались громким эхом и надеяться, что моё присутствие здесь осталось незамеченным, как-то не приходилось. Да и постоянное, давящее ощущение чужого взгляда на затылке заставляло нервничать и подрагивать то ли от холода, то ли от страха. Бр-р-р. Мрачное местечко. Наконец, бесконечные коридоры и повороты закончились, и я подошла ко входу в огромный зал, куда больше всех предыдущих. Тут также было темно, но слабый свет шёл, казалось, прямо из-под воды. Я сделала несколько шагов внутрь… …и увидела это. Господи, спаси и сохрани… Тело сковал не просто страх, а настоящий, животный ужас. Я широко распахнутыми глазами глядела сквозь здоровенные прутья клетки, внутри которой находился сильнейший из девятки Биджуу. Знаете, когда я смотрела аниме, то умудрялась даже как-то симпатизировать Кьюби. Радовалась, как ребёнок, когда он появлялся в серии, или же когда Наруто использовал его чакру, и даже прослезилась на моменте их эпичного воссоединения. Пересматривала серии с участием лиса, рисовала фанарты, писала мини-фанфики. И рьяно уверяла всех знакомых, что он на самом деле хороший, просто запутавшийся в себе, в глубине души добрый и понимающий Биджуу, уставший от человеческой тупости. И вообще Курама — «просто пуфыстый няша». Сейчас же, стоя внутри своего подсознания и глядя в пылающие лютой ненавистью алые глаза, в несколько раз крупнее меня самой, я поняла одну важную вещь. Никакой он не «няша». Вообще. Ни в каком месте. Скованная ужасом, не сразу смогла разглядеть его, да и пространство за прутьями утопало в тени. Очевидно, почуяв моё приближение, в темноте резко распахнулись большущие звериные глаза. Причём настолько внезапно, что я подпрыгнула на месте и попросту плюхнулась на задницу, подняв волну брызг, но не смея оторвать взгляда от горящих безумием, алых радужек. Мамочки… На меня разом обрушилась такая огромная волна Ки, что за пару секунд я успела уже десять раз умереть от страха. Пальцы тряслись, зубы стучали, а сердце билось в бешеном темпе, чуть ли не выпрыгивая из грудной клетки. Идея «сходить поглазеть на Кьюби» уже не казалась такой заманчивой. Более того, я отчаянно, всеми фибрами души желала оказаться в любом другом месте, только не здесь. А в клетке, тем временем, вспыхнули красные искры, на моих глазах преобразовываясь в ядовитую демоническую чакру, которая медленно разрослась по всему полу за решеткой. Она действительно была похожа на огонь, только немного видоизмененный. Впрочем, эффект был как от огня: тень, наконец-то, отступила и при свете алой чакры я смогла разглядеть очертания Кьюби. Огромный.. нет, огроменный демон, эдак с полсотни метров в холке, внешне напоминающий лиса. Правда лапы были чуть подлиннее, да и «пальцы» имелись, что не характерно для этих животных. А в остальном… Пылающая огнем рыжая шерсть, более вытянутые уши, страшные глаза и огромная, оскаленная пасть с внушительных размеров острыми клыками. За спиной лиса пышным веером расположились девять длинных рыжих хвостов, которые едва помещались в клетке. Уж не знаю, каким-каким, но милым этот монстр не выглядел от слова совсем. Да и в аниме его внешность была более… благообразной, что ли. На самом деле Кьюби был куда как более страшным и, кажется, исхудавшим. Худощавые, жилистые лапы с крупными когтями наталкивали на мысли об истощении, а под золотисто-рыжей шерстью отчётливо виднелись выступающие ребра. Я гулко сглотнула. От вида чудовищной, оскаленной пасти ужасающих размеров хотелось попросту свалиться в обморок и пролежать так пару часиков, пока паника не уляжется. Но это, увы, непозволительная роскошь, когда всё тело парализовал смертельный ужас, не давая возможности даже моргнуть. Из горла Кьюби вырвалось утробное, опасное рычание, но нападать на меня он почему-то не спешил. Хотя, если бы сделал это, я не то, что сопротивляться, и пальцем пошевелить не смогла бы. …Мама, роди меня обратно! Я так и продолжала сидеть по колени в воде и, приоткрыв рот, наблюдала, как огромный лис лениво и даже как-то вальяжно прилёг наземь, устроив голову на скрещенных лапах. Заворожено глядя, как под шелковистой шерстью перекатываются мускулы, не сразу смогла вернуть взгляду осмысленное выражение. В жизни не видела ничего подобного… — И эта жалкая малявка является моим джинчуурики? От внезапно прозвучавшего риторического вопроса я вздрогнула всем телом и ещё шире распахнула глаза. Голос Девятихвостого был очень громким, сильным и невероятно глубоким, от звука которого кровь леденела в жилах. Перекатывающиеся в низком тембре вибрирующие и рычащие нотки создавали непередаваемое ощущение, от которого по позвоночнику до самой шеи пробежал табун колючих мурашек размером с кулак. Лис удовлетворённо прикрыл алые глаза, задумчиво разглядывая меня из-под полуопущенных век. Ну, «задумчиво» — это я для себя так окрестила взгляд, которым бы смотрел лев на мелкую букашку, раздумывая, раздавить её или нет. Как раз таки этой «букашкой» я себя и ощущала. — Ты боишься меня. Не вопрос — утверждение. Впрочем, сомневаюсь, что Кьюби нуждался в каком-либо ответе, особенно со стороны мелкой человечьишки. По сравнению с ним я даже не «мелкая», я самая «микроскопичная» букашечка из всех возможных. Курама так же лениво протянул лапу сквозь прутья клетки, медленно, не спеша, приближая ее ко мне. Громадная конечность лиса с внушающими святой ужас когтями остановилась за каких-то жалких полметра передо мной и с размаху вонзила когти в пол. Затем также неторопливо провела по нему, с жутким скрипом оставляя как каменном полу широкие царапины-трещины глубиной примерно по колено. Я с трудом сглотнула ком в горле. Хотелось умереть. Вот прямо здесь и сейчас. Завидев мою реакцию, Кьюби усмехнулся, обнажив потрясающие белоснежные клыки. Мне стало ещё хуже. — Ну же, мелочь, — заискивающий голос демона прозвучал на удивление весело, если этим словом вообще возможно охарактеризовать голос Биджуу. Он, чуть склонив голову набок, издевательски-ядовито прорычал: — Скажи что-нибудь. Поскольку дар речи на тот момент так и не вернулся: я могла лишь глупо таращить глаза и дрожать от ужаса. Чем, собственно, и занималась. Просто пялилась на такого огромного, рыжего, ужасного и одновременно невероятно потрясающего Лиса с кроваво-алыми глазами… Взгляд неожиданно опустился и пал на прутья клетки. И меня как в воду окунуло. Печать! Клетка! Джинчуурики! Дурья башка! Он же запечатан! Вся тяжесть навалившейся ауры смерти и жажды убийства стала медленно исчезать, а тело, наконец, пошатнулось, вновь обретя возможность двигаться. Я подняла шокированные глаза обратно на морду демона и попыталась что-то сказать, но лишь зашлась в приступе сухого кашля. Очистив горло, вновь посмотрела на бумажку с надписью «Печать» и вязью символов по краям, чувствуя, как медленно приобретаю прежнюю уверенность. Эти странные руны, знаки фуина, именно они успокаивали меня, разрастаясь в груди теплым чувством безопасности и защищённости. Кажется, я начинала понимать этих Узумаки с их безграничной любовью к фуиндзюцу. Это же просто потрясающе! Поддавшись внезапному порыву, улыбнулась Лису самой светлой и восхищённой улыбкой, на которую только была способна. Полюбовалась немного, как зрачки демона расширяются в удивлении и звонким голосом, предельно вежливо спросила: — Можно вопрос? Слегка удивлённый Биджуу снисходительно кивнул головой, что показалось мне особенно великолепным. Одно маленькое движение, а сколько в нём хищной, воистину царской грации и гордости… — Вы же Девятихвостый, да? Кьюби но Йоко? — тоном любопытной пай-девочки уточнила я, сцепив руки в замок за спиной. На самом деле просто хотела скрыть дрожавшие пальцы. Курама всё так же грациозно кивнул и, как мне показалось, горделиво распушил все девять хвостов. Ох, ловите меня семеро… — Вы… — я нервно сглотнула. Всё же полностью избавиться от страха перед этим демоном никогда не удастся. — Вы всё это время находились внутри меня? Рука непроизвольно легла на живот, где, по идее, должна была располагаться печать, удерживающая Биджуу. Раньше там ничего не было видно, но сейчас появилась странная уверенность в её присутствии. Поднять футболку и посмотреть я не решилась: слишком велика была вероятность, что это могло разозлить лиса. — Да. Ненавистный демон… да что они понимают! Я, Девятихвостый, я и есть сама ненависть! — Кьюби сверкнул бешенством алых глаз. — И, да, я живу внутри тебя, мелочь. Жалкие людишки, небось, пугаются, — тут он снова оскалился, даже чуток самодовольно. Я, как зачарованная, проследила за игрой бликов от демонической чакры на золотисто-рыжей шерсти. До чего же потрясающее зрелище! — Пугаются, — не стала отрицать очевидное. Люди действительно боялись. Боялись и ненавидели. Воистину глупые. — Кьюби-сама, — неожиданно даже для самой себя, полюбопытствовала я. — А вы можете захватить контроль над моим телом? Ответ я, конечно же, знала, но так хотелось услышать опровержение своим догадкам… — Могу, — оскал Лиса стал шире, а морда медленно приблизилась вплотную к решетке. Я с трудом заставила себя устоять на месте и в ужасе не отскочить назад. — Продемонстрировать? — Спасибо, не надо, — предельно вежливо отказалась я, для пущего эффекта яростно помотав головой. — Я просто так спросила, из интереса. Демон с легким сожалением отодвинулся назад. Затем презрительно скривился и вновь величаво улёгся на пол, повернувшись ко мне боком, недвусмысленно намекая, что продолжать беседу его величество не намерено. — Ладно, мелочь, брысь отсюда, пока я тебя не сожрал! — даже не видя его морды, с уверенностью могла сказать, что лис оскалился. — А то ведь могу и передумать. Всё, кыш-кыш! Поскольку чувство самосохранения ещё не окончательно выветрилось из головы, а тяга к самопожертвованию никогда не являлась отличительной чертой моего характера, я благоразумно развернулась и пулей бросилась к выходу из пещеры. Остановилась лишь у «порога», уперев руки в колени, дабы отдышаться и невольно оглянулась. Девятихвостый продолжал лежать в своей клетке, и лишь роскошные пушистые хвосты периодически лениво колыхались. — Кьюби-сама, — собравшись с духом, таки выдохнула я, глупо улыбаясь от собственной смелости, — а знаете, вы такой… рыжий! И совершенно удивительный! И оставив демона переваривать услышанное, поспешно ретировалась. Домой. Дома храбриться было легче.***
*Закон Амонтона-Кулона — сила трения при скольжении тела о поверхность не зависит от площади соприкосновения тела с поверхностью, но зависит от силы нормальной реакции этого тела и от состояния окружающей среды.