***
Утренняя пробежка давалась тяжело. Не то чтобы Гэвину что-то в этой жизни давалось легко, но сегодня клин под рёбра вошёл быстрее обычного. Будь на то его воля, он предпочёл бы весь день проваляться в кровати, но Ричард ещё спал, и Гэвин не хотел ни будить его, ни оставаться в квартире с ним в бессознанке. Они оба уснули на неразобранном диване, в странных позах, как будто пытались сделать что угодно, но не лечь в обнимку. Винить во всём происходящем, кроме себя, было некого, но так и подмывало сказать, что виноват кто-то другой. Например, Хэнк, который не объяснил здоровенному лбу, что неприлично приходить в гости без приглашения и предлагать наркотики честным служителям закона. Но даже с этим обвинением было сложно — Гэвин сам согласился. С другой стороны, а кто бы отказался? Самому покупать траву как-то не пристало, всё же коп, а вот если предложили, то что такого? Что поделать, если Мичиган такой отсталый штат и никак не примет закон о легализации? Лучший выход в этой ситуации — никогда больше не разговаривать с Ричардом и игнорировать его в участке, если вдруг случится нежелательное столкновение. Ричард — приёмный сын Хэнка, брат-близнец Коннора и вообще странный тип. Слишком сложно. В жизни Гэвина было достаточно дерьма, чтобы пускать в неё ещё и это дерьмо. Дорогу ремонтировали. Гэвин пытался перепрыгнуть через пробоину, но промахнулся от усталости, и нога неудачно подвернулась. Он выматерился. И дальше уже пошёл быстрым шагом. Горло жгло. Ровно в тот момент, когда он остановился, уперев руки в колени, зазвонил телефон. — Детектив Рид, доброе утро, — голос Коннора был доброжелательным и приветливым. — Сообщаю, что вы не появились на семинаре по харассменту, который для вас обязателен. — Блядь. После недолгой паузы Коннор услужливо добавил: — Если приедете через полчаса, успеете до окончания. На трясущихся ногах Гэвин побежал обратно к дому, во второй раз спотыкаясь о ту же выбоину в асфальте. Коннор не отключался, ожидая благодарности или чего-то там ещё. — Какого хуя именно ты мне вечно названиваешь? — задыхаясь, спросил Гэвин. — Тебя до секретарши, что ли, понизили, а я не в курсе? — Вы, детектив Рид, не берёте трубку, если звонит кто-то другой, — спокойно ответил Коннор. Крыть было нечем. Лифт не работал. Гэвин побежал на четвёртый этаж. Обычно это было несложно, но после пробежки — смертельно. На третьем пролёте Гэвин серьёзно задумался о том, насколько ему нужна годовая премия. У него не было ипотеки, студенческих долгов и троих детей. Он выживет даже без этой жалкой подачки. Можно было выжить — выгнать Ричарда и завалиться спать, а потом взять больничный. С этими мыслями Гэвин дополз до своего этажа и трясущимися руками открыл дверь. Ричард сидел на диване, свесив ногу со спущенным носком, и смотрел в одну точку. — Вставай. Быстро! Мы уходим. Ричард ничего не спросил, быстро натянул штаны, поправил волосы и был готов. Испачканный галстук он, к счастью, куда-то дел и не светил спермой с утра пораньше. Гэвин надел джинсы вместо спортивок, свежую футболку наизнанку (переодевать не было времени), схватил кобуру, значок и бумажник, пытаясь уместить всё это в одной руке, а другой закрыть дверь. Наушники от телефона, пристёгнутого к руке, запутались в вороте футболки. Они дошли до машины, и Гэвин с раздражением спросил: — Ты зачем за мной идёшь? — Вы разве не поедете сегодня опрашивать свидетелей? — сказал Ричард. Выглядел он при этом настолько оскорблённо, насколько позволял его эмоциональный диапазон чайной ложки. Гэвин благополучно забыл, что Ричард хотел от него не только неловкого секса под кайфом, но и помощи с учебой. Сил и времени объяснять, почему это плохая идея, не было. — Ох, ладно, хер с тобой. Садись, но сначала я в участок. Они собрали все светофоры и всех тупых сучек, насосавших на тачку. Гэвин, как последний дебил, забыл про ремонт дороги и потратил лишние десять минут на объезд. Ричард молчал, не двигался и поэтому почти не бесил. Но Гэвин всё равно бесился, потому что всё шло по пизде. На очередном светофоре он переодел футболку, чтобы не выглядеть чуханом, и вытащил наконец-то наушники из подмышки. Сзади посигналили. — Да чего тебе неймётся, уёбок! На парковке Гэвин уже хотел бежать за порцией помоев на свою голову, как следовало назвать семинар по харассменту на рабочем месте, но Ричард остановил его: — Вы не оставите мне ключи? — Ключи? Нет. Погуляй пока. Ещё он будет свою машину доверять хрен пойми кому. Всё, приключения должны были закончиться. Если только бомж не блеванёт на него у входа в участок или тупая баба не начнёт рожать посреди улицы. Но нет, даже без этих форс-мажоров херня приключилось. Рядом с участком слонялся Саймон Ламберт. Тот самый. День продолжал неприятно удивлять, хотя ещё даже время ланча не пришло. Гэвин попытался проскользнуть мимо, но не получилось — Саймон заметил. — Здравствуйте, детектив, — сказал он со своей подобострастной улыбочкой и печальным взглядом. У Гэвина не было времени на эту хуйню. Он бросил взгляд на запястье, но часов там не оказалось. Телефон всё ещё был пристёгнут к руке. — Ты что тут делаешь? — Жду вас. — Зачем? — Вы же… — Он обильно покраснел. Гэвин не подозревал, что не обгоревшее лицо может быть настолько красным. — В приложении… До Гэвина начало медленно доходить. О, это было забавно. И немного грустно. В последние два дня ему подозрительно часто хотели дать не по той причине, по которой это должно происходить. — Ты решил, что я тебя выебу и закрою дело? Саймон кивнул. — Я неправильно что-то понял? — Да, парень! — Гэвин выдохнул через нос, пытаясь затолкать ярость подальше. Он не мог въебать этому придурку, потому что адвокатишка Манфредов потом затаскает по судам. — Ты неправильно понял примерно всё! — Зачем вы тогда лайкнули мою страницу? — Нечаянно, палец соскользнул. — О. Глаза Саймона в ужасе расширились. Он явно хотел умереть на месте, но Гэвин предпочёл бы этого избежать, тогда придётся оформлять жмура, и это затянется на весь день. — Рот закрой, а то хер залетит. — Я пойду, — еле дыша сказал Саймон. Его плечи опустились на пару дюймов, а самооценка подметала асфальт. — Иди. Попытайся не податься в проституцию по пути домой. Он ушёл, и Гэвин попытался уговорить себя не злиться, потому что это было скорее смешно, чем оскорбительно или раздражающе. Очень смешно, оборжаться просто. Взятки предлагали регулярно, а вот перепихон… Нет, были проститутки, которые хотели решить дело по-быстрому, но чтобы чистенький домашний мальчик — это что-то новенькое. Со шлюхой жить — по-шлюшьи мыслить. Добавляло ли это чего-то нового в расследование? Маловероятно. Гэвин вспомнил, что у него шло расследование вообще-то. Нужно было обдумать на свежую голову. В участке Гэвина окликнули, но он сделал вид, что не слышит, и пошёл дальше. Последний раз что-то важное происходило в участке, когда Хэнк ещё влезал в форму. Наверняка хотели содрать профсоюзные взносы или заманить в экологическое общество. Собравшиеся в комнате для брифингов выглядели прилежными учениками на экзаменах, как будто белая рубашка докажет, что ты не лапал секретаршу. Гэвин в мятой футболке и джинсах выглядел оригинально и одним своим видом сообщал, насколько ему похуй. — Детектив Рид, рады, что вы смогли уделить нам своё время, — сказала тётка за кафедрой. Она выглядела как тётка, и никак иначе её описать не получалось. Гэвин раздражённо цыкнул. Все продолжили на него пялиться, как будто видели в первый раз, а он с ними, ублюдками, семь лет работал. Он сел, споткнувшись о чьи-то ноги, выставленные специально. В следующий раз не будет прикрывать этого мудилу в поле. — Я вообще могу узнать, за что здесь оказался? — спросил Гэвин, потому что тётка всё ещё молчала, а народ всё ещё смотрел на него. — Что я такого сказал этому придурку, что его сорвало? — Вы сказали лейтенанту Андерсону, цитирую: «положу яйца тебе в рот, если не уберёшь от меня своего сынулю». Гэвин чуть не взорвался. Ради этой хуйни он сегодня с утра чуть не сдох! — Я здесь из-за предполагаемого домогательства до Хэнка?! — Именно. — Вы ебанулись там все, что ли? Кто вообще захочет до этого старпёра домогаться? Тётка переглянулась с мужиком из финансового отдела, который был здесь явно на своём месте, потому что выглядел как педофил: с потной лысиной, маленькими глазками и странными усами. Люди с такими рожами вообще не должны в полиции работать. — На мой взгляд, лейтенант Андерсон достаточно привлекательный мужчина. — У вас проблемы, — сказал Гэвин и решил, что больше слова не произнесёт на этом семинаре. Вместо этого он стал гуглить, когда выписывают медицинскую марихуану. Химиотерапия, рассеянный склероз, ВИЧ, хронические боли, психозы. Отличный набор. Гэвин понадеялся, что у чудика не ВИЧ. Хотя они и не ебались, а если бы и ебались, то с гандонами, потому что у Гэвина голова на месте, но всё равно. На всякий случай. Тётка вещала о том, что любое высказывание, подчёркивающее пол собеседника, может быть расценено как оскорбительное. Непонятно как здесь оказавшаяся девица лет двадцати робко спросила, какие местоимения использовать по отношению к человеку, которого видишь впервые, а мужик-педофил уточнил, как именно нельзя трогать своих коллег (правильный ответ — никак). Тягомотина продлилась на сорок минут дольше, чем должна была. Изначально Гэвин не хотел заходить в офис, но не смог сдержаться, потому что уровень мразотства некоторых коллег зашкаливал. Единственное, что он сказал на бегу, было: — Хэнк, ты уебок! — Ты мне ещё поговори тут, — лениво буркнул Андерсон в ответ, не отвлекаясь от компьютера. Именно в этот момент Гэвин снова вспомнил, что технически сын Хэнка дрочил ему сегодня ночью. Это было неприятное осознание. То есть Ричард, конечно, давно взрослый мальчик, да и с Хэнком они друг друга едва выносят, но семейная честь — это не шутки. Она даже у Ридов была, хотя казалось бы. Ричард ждал у машины. Он каким-то образом выглядел свежим и отдохнувшим, как будто Гэвин не вытащил его из кровати час назад, не дав умыться, поссать и позавтракать, а до этого они всю ночь не провели в обнимку с самодельным бонгом. Функция самоочищения у него была, что ли, как у кошки? — Я купил вам кофе. — Спасибо, — тут даже Гэвин не смог нагрубить. Он с искренней благодарностью взял горячий стакан. — Это был ваш любовник? — спросил Ричард, когда сел на переднее сидение. — Кто? — Тот светловолосый юноша, с которым вы разговаривали у входа в участок. — А, Саймон. Нет, но тебя это вообще-то не должно касаться. — Я могу сесть за руль, если хотите. Гэвин промолчал. Он снова был зол. Он ненавидел грёбаных малолеток, которые всё ещё могли бухать и дуть неделями, а по утрам идти учиться. Сам он чувствовал себя жертвой группового изнасилования. Кофе из соседней кофейни был великолепен — без молока, но с сахаром. После пары глотков жить стало чуть проще. Было бы совсем неплохо почистить зубы, в участке у Гэвина даже лежала зубная щетка, но вернуться означало признать своё поражение. В бардачке валялась жвачка, а на заднем сидении — бутылка прогревшейся на жаре воды. Гэвин прополоскал рот, сплюнул и зажевал жвачкой. Оставшуюся часть пачки кинул Ричарду. Гэвин вырулил с парковки, врубил кондей и опустил козырёк. Солнце шпарило невыносимо, а очки остались дома. Наверное, стоило заехать за ними и принять душ, но горячей воды к этому часу точно не осталось, да и лишнее время проводить с Ричардом не хотелось. Так они смотаются к старшему Манфреду, послушают старческие бредни, и Гэвин будет свободен. — Тебе лет-то сколько? — спросил Гэвин, когда они прочно встали на выезде из города. В одиннадцать утра здесь не могло быть пробки, но она была. Перевернулась фура, в неё въехала легковушка, а потом ещё пять. — Вы знаете, сколько мне лет, — ответил Ричард таким тоном, как обычно гипнотизёры говорят: «ваши веки тяжелеют, вы расслабляетесь». Только веки Гэвина были и так тяжелее некуда, а расслабиться ему поможет лишь очень длинный отпуск, чтобы с май таями и шлюхами. — Нет, не знаю. С чего ты вообще взял? — Мне столько же лет, сколько Коннору. — Ну, а я, блядь, не заглядывал твоему Коннору в айди. «Я только дрочил на страницу в фейсбуке, но там нет года рождения, одна дата.» — Двадцать четыре. В этом возрасте ещё нормально творить хуйню. Гэвин, правда, пахал как проклятый в двадцать четыре, чтобы что-то кому-то доказать (кому-то — своей семейке, а в особенности брату, который в шестнадцать основал империю), но обосрался с подливой. Официально он был не виноват, и его даже почти не уволили, но кого это ебало? На полпути к особняку Манфреда Гэвина осенило. Должен был понять раньше. Химиотерапия и рассеянный склероз? Как же! — Это была не медицинская марихуана, да ведь? Ричард посмотрел на него как на идиота. — Да. — Пиздец. — Я думал, вы сразу поняли. — Слушай, перестань уже выкать — очень бесит. — Не могу. Гэвин порывался спросить почему, но рассудительно решил, что чем меньше он знает, тем крепче будет спать. Он и так мучился бессонницей из-за духоты и обычного для копов невроза. — У вас очень хороший автомобиль, — сказал Ричард непонятно к чему. — Не пытайся ко мне подмазаться. — Подмазаться к вам я пытался вчера, а сейчас я просто говорю, что у вас хороший автомобиль. Гэвин промолчал, но ему было приятно. На черный додж последней модели он копил долго и считал, что жить в колыбели американского автомобилестроения и не владеть нормальной тачкой стыдно. В салоне у него был срач, но снаружи машина выглядела конфеткой. — Можешь включить музыку, если хочешь. Мне похуй. Только не рэп. — Спасибо, но мне без музыки комфортно… И я тоже не люблю рэп. — Пиздец, да? — согласился Гэвин. Хоть что-то в этом чудиле было нормальным.***
Дом Манфреда был набит неебической хернёй. Уродливые картины висели на каждой стене. Помимо них везде стояла какая-то мелкая и не очень дрянь. От пятиметрового жирафа Гэвин откровенно прихуел. Вот зачем? Просто чтоб было? Ради выебона перед такими же богатыми дедами? Молоденький и смазливый дворецкий (или как этот человек правильно назывался?) предложил кофе и закуски. Гэвин не отказался. Ещё бы он отказался. Тут не до гордости. Денег у старикана — хоть жопой жуй, а завтрака и ланча сегодня явно не предвиделось. Манфред прикатился в инвалидном кресле, когда Гэвин доедал третий эклер. Ричард пил дорогущую воду из стеклянной бутылки и безмятежно разглядывал картины. — Добрый день, детектив Рид. — Здравствуйте, мистер Манфред. — Гэвин вспомнил про помеху справа. — Это мой практикант — Ричард Андерсон. Манфред кивнул и потянулся, чтобы пожать им обоим руки. Гэвин неловко приподнялся, перекладывая блюдце на столик, и пожал старческую ладонь. Чернильные следы бурной молодости уходили от запястья к закатанным рукавам рубашки. Вот его лет сорок назад легко можно было закрыть за наркоту, это точно. — Можете звать меня Карл, детектив Рид. — Отлично, Карл. — Не хотел Гэвин называть его Карлом. — Вы хотели поговорить о моём сыне? — Да, о Маркусе. — Уверяю вас, он достойнейший юноша и никогда бы не сделал ничего противозаконного. — Вы не первый, от кого я это слышу. И тем не менее. Он когда-нибудь принимал наркотики? — Нет, что вы. Он насмотрелся на Лео и никогда бы не стал пробовать сам. — Лео — это ваш старший сын? — Да, мы с его матерью никогда не жили вместе, да и вообще о нашем родстве я узнал спустя двенадцать лет. Сами понимаете, в этом возрасте сложно наладить контакт с ребёнком. — Это всё очень интересно, но давайте вернёмся к Маркусу. — Вы не будете против, если я включу диктофон? — спросил Ричард. Гэвин про него уже забыл, поэтому вздрогнул, услышав голос. — Пожалуйста. — Какие у Лео отношения с Маркусом? — Сейчас они не общаются, насколько я знаю. Раньше конфликтовали. До драк не доходило, но Лео часто старался обвинить Маркуса в своих проступках. Не удивлюсь, если наркотики подбросил именно он. Гэвин вскинул брови и посмотрел на Ричарда, который помимо записи на диктофон строчил в блокноте. — У вас есть основания так думать? — Лео надеется, что если дискредитирует Маркуса, наследство достанется ему. — Он говорил об этом напрямую? — Да, он об этом упоминал. В этом был смысл, на самом деле. Братец-торчок подкинул спиды в газетке своему более успешному родственнику, чтобы захапать дом. Более чем нормальная ситуация. Вот вроде богатые люди, а тараканы в головах те же, что и у нищебродов. Только бедные топором бабок пришивают, а богатые гадят друг другу исподтишка. Интеллигенция. — А что вы знаете о вечеринках, которые проходят дома у Маркуса? — Я на них не бывал. Сами понимаете — у ребят дома нет лифта, а мне на третий этаж никак не забраться. Но я точно знаю, что Маркус с Норт не употребляют алкоголь и не посещают клубы. В молодости я вёл совсем иной образ жизни, но мне отрадно наблюдать за сыном, который не повторяет моих ошибок. Гэвин усмехнулся. Дед действительно выглядел так, словно проплыл через провонявший травой Вудсток к кислотным семидесятым, а оттуда к кокаиновым девяностым. По логике, он должен был сочувствовать сыну-тусовщику, а не тихоне, но логика в семейных отношениях никогда ничего не решала. Гэвин знал это по себе. Их папашка перестал общаться с Элайджей, когда тот заработал свой первый миллион, потому что считал всех бизнесменов ворами и подлецами. Зато мать, которая должна была ненавидеть ублюдка, рождённого от другой женщины, Элайджу обожала и могла говорить о нём часами.***
Смутные сомнения зародились, когда Гэвин вышел на подстриженную лужайку перед домом Манфреда. Его что-то беспокоило, и это даже был не Ричард, угрожающе сощурившийся на солнце. Со стола в зале Гэвин взял эклер перед уходом и сжевал его, пока переписывался с Тиной, которая интересовалась, где её напарника носят черти. Беседа с Манфредом оказалась бесполезной. Старик так ненавидел старшего сына, что больше настаивал на его призрачной вине, чем на невиновности сына младшего и приёмного. Мудак редкостный. У машины сомнения усилились. Гэвин одной рукой вбил «Лео Манфред» в поиске фейсбука, которым не пользовался уже тысячу лет. И легко нашёл, как ни странно. Обычно требовались танцы с бубном, кровавые жертвоприношения и страстные уверения поисковика в вечной любви. «1 общий друг», сообщала страничка. Фотография была чёткой и профессиональной. Блядь. Как он мог забыть. — Блядь. Ричард заглянул через плечо. — Вы знакомы? — Можно и так сказать.