А в чём сила, брат?

Стрельбы были не вовремя. Вот совсем, мать их, не вовремя. Гэвин любил тяжесть оружия в руках и не любил палить по людям, поэтому тир был для него отдушиной. Но сейчас дел у Гэвина было по горло. Первыми в списке стояли, конечно, Манфред и компания. А потом, на десерт, был Ричард, который вёл себя странно. То есть реально странно, ещё страннее обычного. То ли стоило прямо проговорить ему, что теперь они могут перейти к сексу, но Гэвин к такому не привык и привыкать не собирался, то ли нужно было просто вцепиться в его член когтями, зубами, ещё чем-то и не отпускать, таким образом заявив о своих намерениях. Отличником по огневой подготовке был, конечно же, Коннор. Он стрелял так, как будто ангел поцеловал его в руки и в глаза заодно. Гэвин тоже был неплох, но успехи Коннора всегда перекрывали собственные хорошие результаты. На этот раз Коннор светился, как золотистый ретривер, которого вывели на прогулку. В деле он оружие применял в исключительных случаях, а по бумажкам пострелять обожал. Этот позитивный настрой Гэвина злил. Он не заправился с утра кофе, так как опаздывал, и много думал о том, что сказала ему Хлоя. Поговорить? Но он ведь даже не знал о чём. Накопленное раздражение должно было найти выход. Нашло. — Что-то я часто вижу тебя со своим младшеньким, — сказал Хэнк. Его наушники висели на шее, а собранный и заряженный пистолет лежал на стойке. — Тебе-то что?! — рявкнул Гэвин. — Он мой сын, гнида! Если чем мозги ему запудришь, я тебя на куски порву. Видимо, у Хэнка тоже выдался не лучший день. Воздух в тире искрил от напряжения. — Да тебе на него плевать! — сказал Гэвин то, чего говорить не следовало. И началось. Хэнк схватился за оружие. Его глаза метали молнии, руки были сжаты. Поза — как для прыжка в мессилово. На улице Гэвин с таким бугаем постарался бы не связываться. Хэнк выглядел огромным и по-настоящему жутким, если не знать его. Впрочем, Гэвин знал и всё равно не хотел дырки в брюшине. — То, что вы переспали, ничего не значит! Ты знать его не знаешь, мудак! — Откуда ты?.. Он сказал тебе?.. — Нет, конечно! Но я знаю его, и я знаю тебя. И мне эти ваши игры подростковые вот уже где сидят. — Он прочертил пистолетом линию на шее. И повторил: — Я-то его знаю. А вот ты — левый хрен, который нашей семье не нужен. — Знаешь, может, и хорошо, что твой сын тогда умер, сейчас не пришлось бы расти с таким отцом. Как только слова покинули его рот, Гэвин понял, в какой он жопе. Хэнк вскинул пистолет мгновенно. Инструктор заорал благим матом. Между Гэвином и пистолетом в руках разъярённого Хэнка было меньше двух метров. Одного выстрела будет достаточно. — Ну и что? Что ты мне сделаешь? — подначивал Гэвин. — Выстрелишь? Отсидка того не стоит. — Чтобы стереть с лица земли такое говно, как ты, стоит, — сквозь зубы прошипел Хэнк. Тут уже Гэвин не выдержал и схватил со стойки пистолет. Да, он перегнул палку, но это не повод… В определенный момент начали болеть мышцы рук от долгого напряжения, но ни один не опускал оружия. Коннор встал между ними. Ни один, ни другой, не стали бы в него стрелять. К Гэвину Коннор стоял лицом. Как бы доверяя свою спину и в то же время… Гэвин смотрел в эти глаза, совсем не похожие на глаза Ричарда, и вроде как чувствовал что-то другое, не то, что раньше. Это была мягкая поступь отцветшей влюблённости, что-то неуловимое, но хорошее. — Вам нужно научиться решать проблемы другими способами, — мягко сказал Коннор, забирая у Хэнка пистолет, после того как повернулся к нему, разобравшись с Гэвином. — Не буду я с ним на мизинчиках мириться. — Я про разговор, Хэнк. Словами через рот. Эта фраза напомнила Гэвину о том, что он вообще-то ещё с одним человеком должен был поговорить этими самыми словами через этот самый рот. И именно поговорить, а не как обычно.

***

Дело было в том, что Гэвин не любил «словами через рот», особенно если дело касалось секса. Ртом в таком случае хотелось пользоваться совсем иначе. Рот нужно было целовать, рот нужно было трахать, в него нужно было кончать. А слова — скучно и сложно. Когда Ричард пришёл к нему с двумя пиццами — вегетерианской и пепперони, Гэвин всё-таки решился. Не трахать и не кончать, к сожалению, а говорить: — Слушай, если есть какая-то причина, по которой мы не ебёмся, то давай с этой причиной что-то сделаем. Ричард удивился, насколько это позволяла его скудная мимика. — Никакой проблемы, — сказал он совершенно спокойно. — Тогда в чём дело? — Учитывая твою реакцию на мою первую инициацию контакта, я не до конца разобрался в твоём отношении к анальному сексу, особенно в пассивной роли. Гэвин покраснел. Он это почувствовал всем телом. Покраснение. Он, взрослый мужик, покраснел от разговора о сексе. Нет, он даже любил грязные разговорчики, но «анальный секс в пассивной роли» звучал так, как будто ты пришёл в бухгалтерию и получил там за лупу. — То есть ты был не уверен, что я гей? — Да. — Ну, женщины мне тоже нравятся. Сиськи, там, жопы. Самое главное, чтобы в задницу ебали. А это, знаешь ли, не каждой объяснишь. Что хочешь именно вот так. Они сразу носы морщат и морозятся. С мужиками в этом смысле проще, всё нужное уже есть в комплекте. И понятно что, куда и как. — Кажется, теперь я понял. Ещё бы он не понял. Куда уж понятней. Они начали с поцелуев. С тягучих, как нуга в арахисовом батончике, в сладком-сладком. Ричард вылизывал его рот, прикусывал губы. Оглаживал задницу. Всё двигалось хорошо, пока не свернуло снова туда же. В никуда. Они обжимались, как подростки в отцовой тачке. — У тебя секс-то вообще был? — Четырнадцать раз, — ответил Ричард. — Ты что, считал? Какой псих считает количество своих половых актов? Ну, теперь ясно какой. — Само получилось. Я помню количество партнёров. — Ты ни с кем не спал два раза? — Нет. — Но почему? — Меня не интересовали отношения. Те люди не казались мне подходящими. У Гэвина мурашки побежали по позвоночнику. Он точно останется убитым и расчленённым в подвале одного из заброшенных домов Детройта. — И почему же? — У меня с ними не было достаточной совместимости. Гэвин похолодел ещё сильнее. Это была какая-то странная хуйня. Причём это могла быть как хуйня типа «ты не подходишь мне потому, что я скорпион, а у тебя меркурий в седьмом доме», а может быть секта, которая вынесет все твои монатки. — И каким образом ты высчитываешь достаточную совместимость? — Мы с тобой, например. Симпатизируем друг другу, увлечены одним и тем же делом… — Это каким ещё делом? — перебил Гэвин. — Правоприменением. Гэвин никогда не назвал бы это таким словом, но в общем и целом… — О! Ну да. — То есть это обычный расчет с твоей стороны? Гэвин был так искренне оскорблён, что забыл свои изначальные планы — просто переспать с Ричардом и разбежаться. — А что ещё? Гэвин почувствовал себя дураком. — Ну… — Он правда никогда не чувствовал себя таким непроходимым кретином. — Чувства. — Я не верю в то, что крепкие отношения можно построить на чувствах. Гэвин кивал, как болванчик, а сам не то чтобы думал о чём-то, скорее пребывал в неприятной прострации. — То есть, — он решил уточнить всё-всё-всё, — когда ты пришёл ко мне со шмалью, это была первая ступень твоего коварного плана? — Верно. — Но зачем ты мне об этом сейчас рассказываешь? — Я считаю, что вы достаточно сознательный человек и согласитесь с моими доводами. Тогда уже не нужно будет руководствоваться планом. — Ясно, — сказал Гэвин, хотя ясно ему было гораздо меньше, чем до начала этого разговора. Гэвин ни в коей мере не был сознательным человеком, стоило для начала сказать. И соглашаться с такой мутью он тоже не собирался. Трахаются люди по зову души и хуя, а не по каким-то там математическим расчетам. Как то, что им обоим нравится ловить преступников, может помочь засунуть хер в задницу? Да никак. Словами через рот получилось как-то немного словами через жопу.