Destroy me

      18 ноября 2017       Оливер, кажется, устал от моей бурной личной жизни. Когда я вернулся красный от злости, он только и спросил, что на этот раз сделал Атрей. Мне хотелось рассказать ему все, очень хотелось, но вряд-ли ему на самом деле было интересно. А потом я вспомнил про карту памяти и решил проверить, что на ней. Увидев, что там, я подумал, что, возможно, мог бы простить Атрею то, что он скрывал наличие девушки. Это было видео с камеры наблюдения, которого, как клялся директор, не существовало. На нем отлично было видно, как Ноа спускает меня с лестницы. Видно, как я кубарем качусь. Смотреть на это было ужасно. Трудно было поверить, что я смог пережить подобное падение без серьезных травм. Просто чудо.       Утром я вскочил раньше будильника и отправился на поиски Ноа. Он шел по коридору с Джеком, который после моего шантажа практически не беспокоил меня. Показал видео, показал данные его родителей, он все сразу же понял, но продолжал сыпать проклятиями в мой адрес, пока я шел обратно, ощущая себя героем дешёвой подростковой комедии. Хотелось подкинуть в воздух тетради с учебниками и жить долго и счастливо. Да, определенно это был хороший день. И я очень надеялся, что расплаты действительно не последует.       Когда я рассказал обо всем Оливеру, он поверить не мог, что это действительно произошло.       На ночь я подпёр дверь стулом и все равно просыпался от каждого шороха. Напрасно, ко мне никто не лез.       19 декабря 2017       Мои надежды на спокойствие не оправдались, когда в столовой на завтраке я заметил, как Арчи смотрит на меня и его глаза наливаются кровью. Вот тогда мне стало по-настоящему страшно. Он всегда отыгрывался на мне яростнее всех остальных, и сейчас было очевидно, что он затаил злобу. Вот уж не знаю, что я такого ему сделал. Можно подумать, я здесь хоть кому-нибудь хоть что-нибудь сделал… Кроме, быть может, Атрея. По крайней мере с ним у меня были какие-то дела. Хотелось бы мне, чтобы это продолжалось. Мой праведный гнев поутих, и я то и дело ловил себя на том, что пытаюсь поймать его взгляд, но напрасно. Будто и не было всего, и тот взволнованный парень, что смущался и заботился, мне приснился. Может быть, это был какой-то дурацкий розыгрыш, который сорвался. И ему было плевать на меня все это время, и он даже не интересуется парнями. Я хотел бы себя в этом убедить, ведь так будет проще забыть самому, но, черт возьми, ни черта подобного! Я не могу поверить в то, что он так искусно играл. Я чувствовал, как колотится его сердце, видел, как его щеки покрывались румянцем. Я видел в его глазах наслаждение от прикосновений ко мне, такое не подделаешь. И оттого становилось только хуже. Какой же он чертов лицемер.       Оливер даже толкнул меня в бок локтем, когда я слишком откровенно уставился на Атрея. Но что я мог поделать? Находясь в кругу своих друзей, он бы таким уверенным в себе, таким расслабленным. Его губы то и дело растягивались в улыбке, он закидывал голову и смеялся. Он толкал Арчи в плечо, оживленно рассказывая что-то, и мне так хотелось послушать. Иметь возможность встать, подойти при всех и присесть рядом с ним. И чтобы никто не удивился, а Атрей просто приобнял меня и продолжил свой рассказ. Фантазия была настолько приятной, что я даже не сразу понял, что Арчи заметил мой взгляд и глядел в ответ. Он толкнул Атрея и, кивнув в мою сторону, что-то сказал. Все обернулись ко мне, засмеялись. Только не он. Мой ненаглядный даже не удостоил меня взглядом. Не хочу учиться здесь. Не хочу выходить из комнаты. Шея покрылась какими-то красными пятнами и жутко чешется.       Я завел привычку выходить в душ перед сном позже остальных. Так мои принадлежности остаются целее и никто не ставит мне подножек. Мне казалось, это отличная стратегия, последний месяц мне удавалось спокойно готовиться ко сну.       Я почистил зубы и собрался быстро принять душ, когда в дверях появился Арчи. Он был один, но и я был совершенно один.       — Скажи-ка мне, Люк, какого черта ты так пялишься на Атрея? Не первый раз замечаю. — Он медленно надвигался, и я с трудом слышал, что он говорит, так сильно в ушах стучало сердце. Он один представлял гораздо большую угрозу, чем они вместе, ведь у остальных были какие-то крупицы разума.       — Я просто задумался. — Наконец выдал я, когда спина уперлась в стену.       — А мне кажется, здесь что-то другое. Слухи правдивы, да? Ты же педик? — Он подошел совсем близко, и я почувствовал запах алкоголя. Его глаза, затуманенные, все же прожигали насквозь. Я решил, что если он сделает еще хоть шаг, я просто закричу.       — Ну что молчишь?       — Арчи, что тебе от меня нужно?       — Хочу уничтожить тебя. — Выдал он, и в ту же секунду его кулак пришелся мне в солнечное сплетение. И я забыл, как дышать, не то чтобы кричать. В мгновения я оказался на полу, открывая рот, пытаясь вдохнуть. В глазах темнело. Но Арчи с размаху ударил меня по лицу ладонью, от чего я все-таки смог вдохнуть наконец. И только тогда я понял, что он уже оседлал меня.       — Терпеть не могу таких, как ты, слабых, смазливых. — Он схватил меня за горло обеими руками и сильно сдавил. Я попытался расцепить его пальцы, но этот псих сгреб мои волосы в кулак и со всей силы впечатал меня правой стороной лица в грязный кафельный пол. Бровь тут же опалило горячей болью. Я набрал в грудь кислорода, чтобы закричать, но очередной удар в живот снова выбил весь воздух из легких. Арчи поднялся на ноги и потащил меня в сторону душевых кабинок за ногу. За мной тянулся кровавый след. Я пытался пнуть его, пытался кричать, но он был гораздо сильнее и не скупился на удары, пока мы не оказались вдвоем в душевой кабине и он прижал меня к стене своим телом. Тогда-то я и почувствовал это. К сожалению, он понял, что я все заметил, и тогда снова принялся душить меня. А когда он достал из кармана маленький перочинный ножик, я понял, что самое ужасное еще впереди. Казалось, невозможно испугаться еще сильнее, но меня трясло, я задыхался и пытался вырваться с невиданной для меня силой. Когда я ощутил, как острие ножа пересчитывает мои ребра, я замер. В любую секунду он мог усилить нажим и лезвие войдет между ребрами, возможно, проткнет легкое. В голове было пусто. Жизнь не пробежала перед глазами. Я не думал родителях. А потом я услышал до боли знакомый низкий голос.        — Арчи? АРЧИ?! — Атрей появился у него за спиной, и я мог видеть ужас на его лице. Психопат отпустил меня, и я сполз на пол, наблюдая, как они уходят. Вскоре примчался Оливер. Вышли еще какие-то ребята. Мне помогли встать, умыли, помогли промыть рану на брови, заклеили пластырем. Говорили о чем-то, но я даже не вслушивался. Я не знал, что чувствую, казалось бы, ничего. Я накинул куртку и пошел к черном входу. Оливер пытался меня остановить, но мне нужно было выйти. Хотя бы создать иллюзию, что я не заперт здесь. Что это не тюрьма и я мог выходить.       На улице стоял холод. Меня трясло, от мороза, хотелось бы верить. Потом шея снова стала зудеть, а за ней плечи и руки. Пытаясь отвлечься от этого ощущения, я обошел здание и нашел окна Атрея. Свет еще горел, но шторы были закрыты. Я нашел крупный камень, подкинул его в руке, задаваясь вопросом, насколько я меткий.       Я не знал, что способен вот так взять и кинуть камень в окно посреди ночи. Оно с ужасным грохотом разбилось, и я рванул со всех ног. Я никогда в жизни так не бегал. Мне кажется, уже через минуту я лежал в своей кровати, надеясь успокоить рвущиеся легкие. Оливер пытался говорить со мной, и мне было неловко за свое молчание.       Кажется, я уже не раз думал «Это был самый страшный момент в моей жизни», но теперь-то я совершенно точно уверен, что никогда ещё мне не было так страшно. Как же я был глуп, когда думал, что Атрей представляет для меня самую большую угрозу. Да он просто душка по сравнению с Арчи. Который, очевидно, просто долбанный психопат. Возбудился ли он от тесного контакта со мной или от самого насилия, было не понятно. Шею и руки покрыл нестерпимый зуд, и я сидел на кровати, раскачиваясь вперёд-назад и расчёсывал себя до кровавых полос. Я позвонил отцу, разбудил его и, не слушая его крики, затараторил, что не могу здесь более оставаться. Что я сойду с ума, либо со мной что-нибудь случится. Что сегодня я мог и умереть. На что отец наорал на меня, чтобы я взял себя в руки, не вел себя как тряпка. Потом я услышал возмущенный голос Лидии и звуки борьбы. До меня донёсся ее голос «Дай мне трубку», после чего отец сказал, что-либо я заканчиваю эту школу, либо от него я не получу ни копейки, и бросил трубку.       Надо сказать, меня это немного отрезвило. Я перестал качаться и попытался уснуть, так и не решившись больше выйти в ванную.       20 декабря 2017       С утра Оливер довел меня до медпункта, где я не особо убедительно врал о своем падении на скользком кафеле. Думаю, медсестре было все равно, даже если бы я рассказал правду.       На завтрак я решил не идти и сразу направился в класс мистера Тёрнера. В кабинете было так холодно, что я, несмотря на свитер, все равно дрожал, обхватив себя руками. Первым зашёл Атрей. Я видел его ноги, отличную задницу, но не поднимал головы. Проходя мимо моей парты, он задержался на пару секунд, и я уже было решил посмотреть на него, как с шумом появились другие участники его банды и момент был испорчен. Если этот момент вообще был, и я его не выдумал.       А потом пришел мистер Тёрнер, и я поднял голову, и, взглянув на меня, он застыл.        — Что случилось с тобой, Люк? — В классе воцарилась тишина, и я, прочистив горло, тихо сказал, что просто поскользнулся в душевой.        — Ты на редкость невезучий, как я посмотрю. Что ни месяц, новая травма, — мне оставалось только разводить руками, напряжение в классе можно было потрогать руками. Мистер Тёрнер совсем не дурак и, скорее всего, все понял правильно. А потому попросил меня остался после урока, похвалил мою последнюю работу, сказал, что видит во мне потенциал. И чтобы его раскрыть, предлагает мне поучаствовать в конкурсе эссе. И, честно говоря, ещё месяц-два назад я был бы очень рад. Я бы разрывался от эмоций, прожужжал Томасу все уши об этом. Но сейчас я просто пожал плечами и сказал, почему бы и нет. Я знаю, мистер Тёрнер хотел меня воодушевить, встряхнуть. Но я не мог найти в себе на это силы.        — Я не уверен, что мне есть, что написать, мистер Тёрнер. Кризис идей.         — Очень странно это слышать, Люк. Ты мне кажешься человеком, у которого в жизни было немало испытаний. Почему бы тебе не поведать о них?         — Кого интересуют переживания школьника?        — Ты удивишься. Уверен, есть много всего, о чем ты мог бы поведать.         — Не лучшая идея для эссе, пожалуй. Вы хотите выведать у меня о моих проблемах?        — Если захочешь, ты можешь просто выговориться. Я понимаю, что происходит. Хоть здесь все стараются замалчивать происходящее. Я бы очень хотел это изменить.       — А уж как я бы хотел… — смотреть на мистера Тернера не хватало смелости, он оказался единственным взрослым, который заговорил со мной об этом кошмаре.       — Ты знаешь, я здесь всего-то второй год и в прошлом году долго не мог понять, что происходит с Оливером, а в этом году появился ты и паззл сложился. Я очень хочу тебе помочь. Я жаловался директору, но меня не слышат.       — Это бесполезно. Правда, лучше не пытайтесь. Они способны испортить вам жизнь.       — И как они это сделают?       — Уфф. — Я уселся за парту и уронил голову на руки. — Скажут, что мы с вами занимались сами знаете чем… — От стыда я покраснел, а мистер Тёрнер несколько секунд молчал, а потом расхохотался.       — Черт возьми, это умно. Доказать обратное довольно сложно. Я понял тебя, Люк, но правда не стоит так переживать за меня. Я взрослый человек и сам отвечаю за свою жизнь.       — Я просто не хочу, чтобы единственный нормальный учитель в этом адском месте ушел.       — Спасибо. Мои двери всегда открыты для тебя.         Выходя из класса с опущенной головой, я так и ждал, что эти придурки будут караулить меня, но никого не было. Правда облегчения это не принесло. Я уже давно понял, что в их действиях нет логики и закономерности. Скорее всего, всякий раз как кто-то из них чувствует необходимость выпустить пар, они ищут меня. Более того, я уверен, что за плечами у каждого из них своя история, полная драмы. Но мне их нисколько не жалко, я не хочу их понимать.       После занятий я ушел к деревьям, хотел позвонить Томасу. Я бродил в поисках сигнала, пока не понял, что стою возле того самого дерева, на котором меня подвесили. Как ни странно, мне совсем не было страшно, не было противно, я просто вспоминал, каким наивным был тогда.       Мне казалось, стоит заговорить, и я выложу Томасу, все что происходит, но не смог. Я просто не знал, как начать говорить о том, что в действительности чувствую. И при этом не потонуть в жалости к себе. В конце концов я сказал, что напишу ему. Послушал рассказ о парне, с которым он теперь весело проводит время, пытаясь не завидовать.       Когда разговор был окончен, я заметил движение среди деревьев. Я уже думал было бежать, не хотелось наткнуться на Арчи опять, можно было не сомневаться, он меня прямо здесь и закопает, и глазом не моргнет. Но потом я заметил знакомый цвет куртки и подошёл поближе. Так и есть, Атрей стоял с телефоном и сигаретой. В основном он мычал в трубку, кивал, хотя его собеседник не мог его видеть.       — Да, детка, я тоже был рад тебя услышать, но, честно говоря, я уже совершенно отморозил свою задницу. Да, я тоже. Целую. Скоро увидимся, крошка. Люблю тебя.       Я оторопел. Кто этот человек. Кого он обманывал, меня или ее? Под ногами хрустнула ветка, и тогда он заметил меня. Он поднял руки вверх и двинулся ко мне. Я не сдвинулся с места. Оказавшись рядом, он оглядел мое лицо.         — Как ты?        — Что, сам не видишь?        — Вижу. Слушай, я не знал, что он идёт к тебе. Если бы я знал, то остановил. Порой ему совсем крышу сносит. — Он сунул руки в карманы и старался смотреть куда-то сквозь меня.       — Сносит крышу? Да он бы убил меня там, или еще чего, он же ненормальный. Он гей?       — Что? Нет, с чего ты взял?       — У него стоял, он прижимался ко мне, и я чувствовал, брр… — Меня передернуло от воспоминаний.       — Черт… — Атрей вздохнул и замолчал на несколько секунд, будто собираясь с мыслями. — Не думаю, что Арчи интересуют девушки или парни, все что, ему интересно, это насилие. Ты интересуешь его потому, что он понял, что между нами что-то происходит.       — Ах, ну конечно же! Все дело в тебе, как я сам не догадался.       — Я не всесилен, но я стараюсь держать его под контролем. Я не хочу, чтобы ты пострадал.         — Да брось. Будто тебе есть разница, закончу я этот год живым или нет. — Атрей потупил взгляд.        — Мне есть разница, Люк. Я хочу, чтобы ты был в порядке.        — Прости, не слишком-то похоже.  — Просто ты очень многого не знаешь. Я, как могу, ограждаю тебя от ребят. Но настоятельно рекомендую не кидать мне в окна камни.        — Да пошел ты и твои рекомендации! И дружки твои! И школа эта ебучая! Но особенно ты, Атрей! — Как же я разозлился. Я был в бешенстве, вскипел из-за ерунды. Конечно, дело было не в его словах, просто ярость требовала выхода. И я ударил его. Он этого не ожидал, впрочем, так же, как и я. Кулак попал ему в челюсть, он закачался, но устоял на ногах. И через секунду набросился на меня. И я как безумный бил его изо всех сил. Колотил кулаками по груди, спине. Мы упали на снег, но холода я не ощущал, наоборот я был словно в огне. Мы катались по земле, в жалком подобии борьбы, пока он не зафиксировал мои руки над головой и не впился в мои губы жестоким поцелуем. Мне не хватало воздуха от возбуждения. В штанах стало тесно. Адреналин заставлял сердце колотиться. Это был всего лишь поцелуй, но, черт возьми, почему же у меня в животе будто начался пожар. Казалось, от прикосновений разлетались искры. И я знал, что он чувствует то же. Мне в бедро недвусмысленно упирался его член, и он стал ёрзать, вверх-вниз, просунув свою ногу мне между ног. И стоило ему переместить губы на мою шею, как я позорно содрогнулся и кончил. Он снова стал целовать меня, но уже нежно, ускорил темп и тоже кончил. Когда я наконец отдышался, Атрей отвел глаза и слез с меня. Только тогда я понял, как продрог, лёжа в снегу. Мы встали и закурили. Говорить было нечего. Мне было очень комфортно молчать рядом с ним. Прежде чем уйти, он сказал только:         — Если кто и способен изменить это дерьмо в школе, так это ты, Люк.       Что говорить, не думать об Атрее у меня ни черта не получалось. Когда я вернулся после дрочки в лесу, весь взмокший и замёрзший, Оливер выпучил глаза, глядя на меня.         — Люк, я не могу понять, что-то ужасное случилось опять или…         — Или. — Я хотел было сдержаться, но дурацкая улыбочка таки появилась на моем лице.         — Да ты сумасшедший        — Это все вокруг здесь сумасшедшие.        Особенно некоторые.       На ужине произошло нечто совершенно невероятное. Я даже не сразу смог понять значимость события. Вообще, с едой у меня в последнее время не складывалось, постоянно кто-то мешал. Я ел максимально быстро, но, к сожалению, недостаточно быстро. Проходящий мимо Чарли затормозил, со скрипом подошвы.       — Так, а что это за редкая птица у нас? Не поделишься?         — Нет. — Я был зол и очень голоден, и не имел ни малейшего желания слушать это дерьмо.         — Вау, кажется, ты совсем расслабился, а?        — Слушай, иди куда шел, не порти людям аппетит. — И тут он схватил меня за плечи, повалили на пол и заехал кулаком в челюсть. Когда подбежали учителя, он уже успел слезть с меня, гадко ухмыляясь. Я утер кровь с губы привычным жестом. Атрей смотрел с сожалением, и я видел в его глазах настоящие переживания.        — Он первый начал. — Завел обычную песню Чарли учителям. И я даже не стал оправдываться, мне хотелось только доесть свой завтрак. И оттого как гром среди ясного неба прозвучали слова Оливера.        — Это неправда. Люк ел, а Чарли стал цепляться к нему, ударил его. — Я в ужасе смотрел на соседа и мотал головой, ведь он знал, чем это может ему аукнуться. Зачем ему это делать. В зале повисла тишина, можно было услышать тиканье часов. И вдруг несколько ребят встали и стали подтверждать слова Оливера. От удивления я открыл рот. Ни с кем из них я не общался, они не общались со мной и, сделав свое заявление, сели, продолжая завтрак.       В конце концов учителя переключили свой гнев на Чарли и отправили его к директору. Арчи строил мне страшную гримасу. Атрей не мог удержать на лице маску безразличия. Я был страшно благодарен этим смелым людям.       Да, некоторые ученики с былым усердием принялись устраивать мне заподлянки, но отчего-то это казалось не так уж и страшно. Компания Атрея настолько поредела, что единственной проблемой оставался Арчи. И с ним все так просто не решится, это я уже знал.       Я слонялся по школе в надежде столкнулся с Атреем, когда он один. Проходил мимо столовой, сидел в библиотеке, но тот как сквозь землю провалился. Мне ужасно хотелось увидеть его. Пусть даже без возможности прикоснуться. Как назло, везде он появлялся с психопатом Арчи. Но потом я поймал внимательный взгляд карих глаз на себе. И готов поклясться, увидел улыбку в уголках его губ.       Вечером уже после отбоя в нашу дверь постучали, и я с опаской пошел открывать, хотя прекрасно знал, что, если кое-кому нужно сюда попасть, стучатся им нет необходимости. Я открыл дверь, никого не обнаружил и хотел уже закрыть, как заметил знакомый силуэт идущий по коридору. Не оборачиваясь, он завернул за угол, и я как заворожённый пошел за ним, бросив Оливеру «Я сейчас».       Стоило оказаться за поворотом, как меня с силой притянули и прижали телом к стене.        — Мне показалось, или ты искал встречи со мной? — Атрей стоял такой горячий, я чувствовал жар его тела. Не в силах противостоять, я протянул руку и прикоснулся к его горлу, желая почувствовать вибрацию, которая, я был уверен, ощущалась, когда он говорил.         — Искал.         — И чего же ты хотел? — мои пальцы переместились с шеи на подбородок, а после остановились на его губах. Я был в агонии, плевать, что нас могут увидеть. Плевать на все, он так близко, он весь мой, я знал это. Я чувствовал, как его тело отзывается на моё. Его прерывистое дыхание, пальцы, судорожно сжимающие меня. И я был в экстазе. Украденные поцелуи самые сладкие. От них подгибаются колени, сжимается все внутри, а в голове блаженное ничего.       Когда послышался шум шагов, Атрей так быстро от меня отскочил, что я даже не сразу понял, что произошло. Вот только я был окружён жаром и вдруг стою один посреди темного коридора, пытаясь отдышаться.       Как же тяжело его ненавидеть. Завтра школьный бал. Приедут девушки. А после мы уезжаем по домам.