Teach me how to love

      Я совершенно не думал о том, что Александр заставит меня читать свой доклад при всех. И, вопреки тому, что я идеально понимал свою работу, зная достаточно и больше, у меня с трудом получалось связывать слова. Я не мог смотреть на Александра, который, в свою очередь, нахмурив густые светлые брови и вовсе не сводил с меня глаз, глядя в упор, буквально проедая взглядом. Я искажал смысл, заикался и терялся в собственных мыслях, делая катастрофически банальные и смешные ошибки в языке. Это была моя странная особенность: я начинал говорить плохо всякий раз, когда волновался. Даже на греческом. Но тогда вообще все было ужасно, я не мог разговаривать при Александре. Мне стало стыдно не столько перед однокурсниками, как перед профессором. Я краснел и задыхался, наверное, все это заметили, поскольку даже Кассандр бессовестно таращился на меня, не скрывая удивления. Однако, профессор Македонини будто бы не видел этого. Он и словом не обмолвился. Сидя в этом своем кресле, Александр молчаливо выслушивал мою несвязную речь, сложив на груди руки. Зато потом, лениво наклонившись вперед и разочаровано, как мне показалось, вздохнув, принялся задавать вопросы. Такие завуалированные, что, если даже я и владел ответом, то понять мне их смысл не было дано. Я молчал или говорил что-то невпопад, смирившись с публичным позором перед всей группой, Кассандром, Неархом и превосходным профессором. — Как же вы писали работу, господин Гефестион, если не можете ответить на вопрос, который уже раскрыли в самом начале? — Добродушно спросил Александр. — Я ведь не спрашиваю ничего такого, что бы вышло за пределы этой работы. Или, быть может, ее писали не Вы? — Я, — более мой язык ничего не смог произнести. В горле все пересохло, ноги тряслись, а дыхание предательски сбивалось. Я ненавидел Александра за то, что он такой парадоксально идеальный и отвратительный. Как же легко он мог унизить и разнести плод твоих стараний в пух и прах без единого плохого слова и даже не повышая голос! — Тогда очень грустно, — выдохнул Александр, кладя мой доклад на край стола. — Здесь много недочетов. Я надеялся, что Ваши ответы Вас хоть как-нибудь вытянут, чтобы я смог поставить зачет, но, похоже, сегодня не Ваш день. Возьмете дополнительную работу. Невероятно злой я отправился на свое место. Неарх одарил меня сочувствующим взглядом, а я ощутил, как кровь прилила к лицу то ли от гнева, то ли от стыда, то ли от всего вместе. — Ну, что? — Повторял Кассандр, когда после всех наших занятий мы отправились в гардероб за куртками. — Теперь оба убедились, какой он мудак? И так будет на каждом занятии. — Не завидую, — выдохнул я, протягивая номерок гардеробщице, — если бы он был моим преподом, то я бы перевелся нафиг. — А это выход, — бодро отозвался Кассандр, застегивая свою кожаную куртку. — У меня уже столько долгов, что было бы здорово хотя бы до конца года с них вылезти. — Да ладно вам, — встрял Неарх. — Чё вы, как бабы? Мы его увидим еще два раза, а дальше пойдёт лесом. — Не в моем случае, — тихо бросил поникший Кассандр, на что Неарх, хохотнув, ответил: — Сам виноват. Надо было сразу идти к нам. — Отвали, — выплюнул Кассандр. — Я и без тебя себя ненавижу. О, Гефестион, иди, возьми у него задание, а то он тебе потом это припомнит и получишь в два раза больше. — Да? — Ужаснулся я, ни на секунду не сомневаясь в словах Кассандра. Тот-то знал, о чем говорил. Но мысль о том, что придется здесь еще задержаться заставила меня разочарованно заскулить: — блин, не хочу тут ни минутой дольше торчать… Ладно, не ждите меня, увидимся завтра. Попрощавшись с парнями, я, тяжело вздохнув, развернулся и снова зашагал назад по коридору, к человеку, видеть которого мне хотелось меньше всего. Все уже давно разошлись, коридоры пустовали, один я никак не мог выбраться отсюда. Со злостью поправив рюкзак на плече, я, дойдя до уже ненавистной двери, тихо постучал: — Извините, добрый день. — Вежливо сказал я, переступая порог кабинета Александра. Или скорее подсобки, потому что его маленькая комнатушка выглядела именно, как подсобка. Два на два метра, где еще каким-то образом помещались шкаф с коробками и пыльными книжками, которые легко найти в любом магазине и библиотеке, стол с принтером, стопкой бумаг и несчастный крючок для верхней одежды, неаккуратно вбитый в стену, на котором висело длинное чёрное пальто. Там царил холод и неприятная полутьма, может, потому что окна выходили на северную сторону? Я поежился, плотнее укутавшись в свою куртку, но Александр не просто не обратил внимания, он даже не сразу заметил меня, сидя за своим крохотным лакированными столом, что-то активно печатая на ноутбуке. И тогда я решил ещё раз напомнить о себе: — Я из факультета культурологии, третий курс. И Вы сказали, чтобы я зашел за дополнительным заданием. — Первый листок снизу, — неожиданно отозвался профессор, не отвлекаясь от экрана. На секунду я удивился, будучи уверенным, что Александр не заметил моего присутствия, ведь, сосредоточенный, он выглядел намного суровее, чем обычно, сведя свои брови и поджав губы, отчего те казались бледной тонкой полоской. — Сядьте и прочтите. Я поступил так, как велел мне профессор, вытащив последний листок из стопки рядом. Опустившись на табуретку чуть позади Александра, я пробежался взглядом по вопросам, понимая, что ничего не понял. Задания касались какой-то документации и способов хранения ценных предметов культуры и я искренне вознадеялся на помощь Google. — Если будете пользоваться Интернетом — я поставлю Вам два, — словно прочитав мои мысли, строго сказал Александр, ставя точку на клавиатуре так же грубо и резко, как сам привык разговаривать и повернулся ко мне. На секунду я подумал, что позволь я себе громко вздохнуть, то живым отсюда мне точно не выйти. — Я хочу, чтобы Вы нашли ответы в книгах. Даже дам подсказку: все они находятся в нашей университетской библиотеке. Желаю видеть Вашу работу завтра до шести вечера максимально. Здесь, у себя на столе. Я поднял голову, бросая взгляд на Александра. Такой же холодный, как и всегда. Такой же безжалостный, как и всегда. Александр говорил только по делу, ни слова больше, ни слова меньше, а в его разноцветных глазах не было ни намека на человечность. Это был самый неприятный человек, которого я когда-либо встречал, но и безбожно красивый, каких я ещё не видел. Но толку с красоты, если внутри ты — чудовище. Интересно, а дома, со своими близкими Александр такой же? Если да, то как такого тирана терпят его женщина с детьми? Если они у него вообще есть. В тот момент меня вдруг осенило. А что, если у Александра никого нет? Что, если это одиночество сделало его таким? Но я поспешил отогнать подобные мысли. Такие мужчины, как Александр знают о своих преимуществах и успешно их используют. Такие, как он не имеют понятия, что есть одиночество. — Хорошо, — кивнул я, скрипя зубами, — завтра принесу. Александр замолчал, вглядываясь в меня так пристально, так больно, так тяжело своими разноцветными глазами. Это было очень неуютно. Я опустил взгляд в листок, делая вид, что снова и снова перечитываю напечатанные на нем вопросы, на самом деле мечтая лишь об одном — поскорее покинуть этот кабинет. Я ждал только этого момента — когда Александр, наконец, отпустит меня, но он, словно намеренно, продолжал сидеть в этой до безумия напряженной тишине и сверлить меня своими глазами. В конце-концов я не выдержал, гордо вскинув голову и решаясь, наконец, посмотреть на профессора. Я должен был выдержать его разъедающий взгляд, потому что разрыв этого контакта означал бы мой проигрыш. Мою слабость. Держись. Держись. И я держался до последнего. Пока не утонул в разноцветных очах. Пока с ужасом не понял, что мне, оказывается, нравится этот взгляд. Моим спасением (спасением ли?) стал человек, звонок от которого на мобильный профессора, разрезав гнусную тишину, отвлек Александра от меня, заставляя того поднять трубку. И тогда мои брови невольно поползли вверх: — Да, милая, — неожиданно мягко заговорил Александр, разворачиваясь ко мне спиной. Я не мог поверить, что профессор знает такие слова, как «милая», что вообще способен разговаривать так, будто бы у него есть чувства. Как же мне хотелось в тот момент узреть его лицо! — Я ещё в университете, что-то срочное? Александр, резко развернувшись ко мне, махнул рукой в сторону двери, словно я был какой-то собачонкой, прислугой, не заслуживающей на элементарное уважение. Отдаленно я слышал женский голос по ту сторону, жёсткий и стервозный, но не мог разобрать слов. Лицо Александра так и не изменилось, оставаясь бесчувственным и холодным. Недолго думая, я, верно истолковав намек, схватил свои вещи и вылетел за дверь, однако, уходить не спешил. Я встал около двери, бесстыдно прислушиваясь к разговору. Только дверь оказалась слишком толстой и до меня долетали лишь обрывки фраз, слова, которые Александр чуть бы не выкрикивал, умудряясь при этом сохранять просто фантастическое спокойствие в голосе: — Кто? В каком клубе? Я сутками работаю! Если бы я и хотел, то у меня даже времени просто подумать об этом нет. В груди вдруг будто бы что-то упало. У меня сложилось впечатление, словно я вторгся на чужую территорию, стал свидетелем чего-то очень тайного, личного, интимного. Чего-то, что отныне стало и моим секретом. И мне так хотелось узнать больше, хранить это, беречь, как зеницу ока. Обведя на всякий случай взглядом и без того пустой коридор, я заправил прядь своих темных волос за ухо и еще ближе прислонился к двери, стараясь уловить каждое слово. — Ты вообще слышишь себя, Роксана? Это шлюха, которая за глоток дешевой выпивки раздвинет ноги перед кем угодно и ты ее слушаешь? Ты устраиваешь мне здесь скандал, потому что твоей идиотке уже всё на свете мерещится? После вновь повисла тишина. А уже в следующее мгновение дверь распахнулась и на пороге появился Александр, тут же находя меня глазами. Я едва успел отпрянуть к стене, делая вид, что вожусь со своим рюкзаком. — У Вас вопросы? — Спросил Александр, следя за моими действиями. — Нет, тут замок заклинило, — неожиданно тихо ответил я, не будучи уверенным, что вообще не выдумал слово «заклинило». — До свидания. Поразительно быстро справившись с рюкзаком, я поднялся с места. Александр выглядел еще жестче, чем обычно казался. Побледневший, он был в ярости. Я знал это, я чувствовал, что-то недоброе плясало в его разноцветных глазах. Не желая еще больше выводить профессора из себя и своим присутствием тоже, я поспешно удалился, слыша, как профессор закрыл дверь на замок. Похоже, Александр не знал, что я подслушивал. Если бы узнал…я и представлять не хотел, что бы он сделал. Всю дорогу услышанный разговор не покидал моих мыслей. Кто эта Роксана? Его жена? Скорее всего жена. Или девушка. И, кажется, она думала, что Александр ей изменял. Что же, я бы не удивился. Находясь рядом с таким мужчиной, в первую очередь самой нужно быть идеалом, хотя, такие, как Александр могут себе позволить даже идеалов менять, как перчатки. С другой стороны, судя по разговору, она что-то значила для него. Иначе я бы стал свидетелем разрыва отношений. Значит ли это, что мужчина ее любил? Но разве такое непробиваемое создание, как Александр, способно чувствовать? Мои мысли путались, догадки сменялись со скоростью света и я даже не заметил, как добрался до дома, опомнившись только в ванной, когда мои руки коснулись ледяной воды. Почему-то осознание того, что у Александра кто-то есть меня разочаровало. Стало как-то мерзко на душе и пропало желание вообще что-то делать. Я внушал себе, будто мне это лишь кажется. Вероятнее всего я просто не мог поверить в то, что у Александра действительно может быть одна единственная женщина. Интересно, а они живут вместе? Встречаются? Может, у них уже дети? Правда ли он ей изменял? К концу дня я, вымотанный миллионами глупых идей, решил остановиться на том, что жизнь профессора Македонини меня не должна заботить. Я просто покорно делаю дополнительную работу, он просто ее проверяет, а там ещё два занятия и возвращается мемфрау де Вриз, а его я больше не увижу.