Teach me how to love

      Оставшиеся занятия я отсидел как на иголках. Информация абсолютно не лезла в голову ибо злость не позволяла. Я не мог нормально дышать, а осознание того, что вместе со мной в аудитории присутствовал Неарх выбешивало окончательно. Да, Неарх был моим другом, моим лучшим другом, и от ссоры с ним становилось как-то мерзко на душе, но гордость и обида не разрешали мне даже смотреть в его сторону. Понимал ли сам Неарх уровень бушующих во мне эмоций? Неарх, который сидел с таким умиротворённым выражением лица, словно спокойно поедал бутерброд где-то на лужайке и размышлял о великом, а не вывел меня из себя в той столовке. Скорее всего нет. И я ненавидел всех и себя. Все с этим идиотским жильем случилось так быстро, так неожиданно, что у меня не оставалось даже времени сесть и спокойно обдумать дальнейшие действия. А ведь Неарх действительно протянул мне руку помощи. Он помог мне, позволив жить в своей и без того тесной комнатушке, игнорируя желания соседа, который явно не мечтал сосуществовать втроем в двухместной комнате. За пеленой эмоций я позабыл об этом. И теперь уже жалел и злился только на себя. Но с другой стороны я утешал себя мыслью, что Неарх тоже перегнул палку, ведь Александр сделал намного больше, как бы невыносим он не был. Так я и пришел к выводу, что неправы были мы оба. Но кто первый должен извиняться? Об этом я уже решил не размышлять. С этим вихрем в голове я отправился в свое временное жилище, вспомнив только у самого дома о том, что Александр просил зайти к нему как-нибудь в перерыве. Внутри все похолодело. Профессор явно не обрадуется. Конечно орать не будет, но не упустит шанса унизить. Или выгонит на улицу? Он может? Конечно может, черт возьми. Это же его дом, а я в нем никто. Вспомнить еще, что он слышал тот злосчастный разговор в столовой… Хотя нет, он же не знает французский. Я подумал было вернуться по-быстренькому в университет и отдать Александру ключи, но тут же отдернул себя. Уже вечер, мужчина и сам, должно быть, уже закончил рабочий день. Тогда я решил, что мне плевать, мысленно настраиваясь забрать не разобранные чемоданы и отправиться повторно либо к Дрипетиде, либо все-таки в церковь. Мысль о ней уже так сильно не пугала. Дрожащими руками я повернул ключ в дверном замке, а когда зашел в дом — в коридоре на меня уставилась пара округлившихся глаз какого-то высокого человека в кожаной куртке и с черными вьющимися до плеч волосами. Я оцепенел на пороге, лихорадочно перебирая план действий: убежать? Убежать и вызвать Александра? Чем-нибудь треснуть незнакомца, пока он сам пребывает в ступоре и убежать? Но незнакомец первый подал голос, не скрывая глубочайшего удивления: — Ты кто? — Голос у него оказался очень низким, басистым, но до чертиков приятным. Даже успокаивающим в какой-то степени, как бы дико это не звучало. В тот момент так вовремя и так абсурдно я сравнил его с кофе, который однажды мне привезли в подарок. Он был достаточно крепким, но когда ждешь, что загорчит, вот-вот приближаешься к той грани — он резко дает мягкость и сладость. Как будто течение, что внезапно повернуло в другую сторону. Или птица, которая у самой земли вдруг взлетает вверх. Так и голос у чужака. — А ты кто? — Дерзко ответил я, топчась на пороге с открытой дверью, будучи готовым убежать при малейшем движении незнакомца. — Короче, или я вызываю полицию, или ты сваливаешь отсюда по-хорошему. — Не отвечая, строго сказал мужчина, на что я выпрямился. Заявление о полиции меня успокоило. Он ее не боялся, значит, незнакомец какой-то друг или родственник хозяина дома. Во всяком случае мне хотелось в это верить. — Вообще-то я тут живу, — ответил я. На что брови мужчины поползли вверх. Затем он схватил меня за воротник толстовки и затащил вовнутрь, закрыв попутно ногою дверь, включив свет и прижав меня к стене. Тогда-то я вполне разглядел его: у незнакомца были карие глаза, казавшимися мне черными в полумраке коридора, ярко выраженные скулы, острый подбородок и нос с горбинкой. У него была очень бледная кожа и хитрый взгляд. Мужчина долго вглядывался в меня, прежде чем еще раз стукнуть спиной о стену и прошипеть в лицо: — Родители не научили, что лгать и воровать не есть хорошо? Нет? — Да пошел ты, придурок. — Не обдумывая ответ, выдавил я в свою слабую защиту. — Окей. — Незнакомец меня отпустил, отходя к двери и запирая ее на замок. — Я позвоню хозяину, а потом решим, кто куда пойдет, маленький гаденыш. — Вот и отлично, — выплюнул я, потирая ушибленный затылок. Конечно, сомнений не оставалось, что он знает Александра, но доказать этому верзиле, что я тоже с ним знаком пока оставалось проблематичным. — Может, он тебе расскажет, куда тебе пора отправиться. Я открыл дверь своей комнаты и кивнул в сторону чемоданов: — Он сдает мне эту комнату, — я заметил, как брови незнакомца вновь взметнулись вверх. — Звони и узнавай, тупой ты дебил. На этом моменте я с силой хлопнул дверью, закрываясь изнутри. По ту сторону незнакомец, очевидно, действительно позвонил Александру. Единственное, что до меня доносилось — это тихое невнятное бормотание с коридора. Я не мог расслышать ни слова. Да и не интересовало меня, о чем и с кем он там разговаривал. Озлобленный я, не заботясь ни о вежливости, ни о чем другом, просто сидел на диване, сложив руки на груди и уставившись в стену, пока ярость благополучно циркулировала во мне по кругу. Спустя какое-то время верзила тихонько постучался ко мне. — Чего? — Рявкнул я, вскочив с дивана и распахивая дверь. — Да ладно тебе, — поспокойнее отозвался мужчина, долго буравя меня взглядом. — Ты это, выходи давай. Познакомимся что ли. — А зачем тебе знакомиться с вором и лгуном? — Ехидно ответил я, на что незнакомец закатил глаза: — Да уж, вы друг друга стоите. Могу представить, какая здесь веселуха с вашими характерами. Вылазь давай, сказал. Пошли на кухню. Немного потоптавшись на пороге, я всё-таки направился следом за мужчиной на кухню. В ту минуту я даже не знал, хочу я с ним общаться или нет и зачем мне вообще все это сдалось. — Какой чай будешь? — Спросил он, на что я, замявшись, выдавил: — Эм, нет. Никакой. Спасибо. — Кофе? — И кофе нет. Все потому что я не хотел лишний раз прикасаться к вещам Александра, особенно тогда, когда домой вернуться он мог в любой момент. Незнакомец, зацепив на мне взгляд, долго буравил мое лицо из-под своих длинных волос, как-то загадочно ухмыляясь чему-то своему, о чем знал только он, а затем кинул пакетик чая в чашку вот так просто взятую с полки и залил ее кипятком. Это было странно. Такому парню больше подошла бы бутылка пива, которую он бы открыл глазом или какой-нибудь дешёвый коньяк из супермаркета через дорогу, но не чай. — Ну, что, малыш, давно ты тут? — Спросил мужчина, усаживаясь за стол напротив меня, на что в ответ я недовольно буркнул: — Я не малыш. Меня Гефестион зовут вообще-то. — Ну, а я Клит. — Хмыкнул мужчина, расплывшись в неоднозначной улыбке, словно только и ждал, когда я назову свое имя. — Так как давно ты живешь с Александром? Я, внезапно покраснев, замолчал и отвел взгляд в сторону. Почему-то этот вопрос меня смутил, хоть по сути был абсолютно безобидным. Клит наверняка заметил мою растерянность, но упорно молчал, выжидательно глядя на меня. И я все же ответил, стараясь звучать спокойно и беззаботно: — Ну, он сдает мне комнату где-то пару дней. — А как так вообще вышло, что вы решили съехаться? — Будто специально, прищурившись, продолжал выпытывать Клит, вгоняя меня в краску все больше и больше. Я боялся, чтобы на моих щеках не появился предательский огонь, потому что пылали они нещадно. — Мы не решали съезжаться, — грубо бросил я, — просто меня вышвырнули из предыдущего жилья, из-за чего мне пришлось пропустить несколько его занятий, а потом объясняться ему. Тут я вспомнил слова профессора, и, незаметно для себя самого, вздохнув, озвучил их, опустив взгляд на свои колена: — Он просто мой преподаватель. И то, что он сдает мне комнату ничего абсолютно не меняет. Я немедленно пожалел о том, что не удержал язык за зубами. Это было слишком личное и слишком лишнее. Во всяком случае так показалось мне. Пусть даже такая мелочь, как этот очевидный факт, но, рассказывая о нем Клиту, я почувствовал себя так, словно треплюсь о неприличных подробностях своей интимной жизни, даже видя, что мужчина напротив воспринял это как очевидную и безобидную часть рассказа. — И как тебе живется в его доме? — Наседал мужчина, явно тешась тому, что с каждым странным вопросом заставлял меня хотеть убежать прочь. — Хорошо, — отмахнулся я, пожав плечами, — профессор Македонини не обязан был, и я ему очень благодарен за помощь. — Профессор Македонини…- загадочно протянул Клит, усмехнувшись чему-то своему, — слушай, Гефестион, ты вроде как неплохой мальчонка, но так, на будущее: мне можешь не врать. Я бросил на мужчину непонимающий взгляд, а сердце в груди отчего-то в ужасе забилось быстрее. — Александр не лучший сосед, я-то характер моего братишки знаю. И тогда я спокойно выдохнул. Чего я испугался? Сам затруднялся ответить. — Он Ваш брат? — Не скрывая удивления, переспросил я, в надежде перевести тему на что угодно, только лишь бы не о себе. — Сводный, — кивнул Клит. — Но братья мы в теории. — Это как? — Не понял я. — Ну, мы не близки. Хотя в день нашей первой встречи я пообещал себе стать для него лучшим другом, наставником, настоящим старшим братом, за которым он будет как за каменной стеной. Однако не стал. Потому и в теории. — Почему не стали? Клит хмыкнул: — Для лучших друзей мы не сошлись характерами, для наставника мне мозгов не хватило, а старшим братом становиться было уже поздно, когда я об этом вспомнил. Мы пошли разными дорогами, Гефестион, и потеряли много времени. Очень важно не пропустить тот самый момент, когда в тебе нуждаются. Пусть и сами этого не осознают. Если упустишь — пытаться менять что-то будет уже ни к чему. — Но Вы же сейчас здесь, — ободряюще усмехнулся я. — А значит все еще ему нужны. Клит промолчал, поджав губы в слабой улыбке. Брат. Сводный, но все же брат. Они с Александром хоть и являлись одной семьей, но казались такими разными. Как внешне, так и внутри. Безусловно Клит не производил впечатления человека-очарование, но все же намного, в миллионы раз он был лучше Александра. Теплее что ли. И остаток вечера мы говорили преимущественно о нем. Клит, кажется, понял, что я не горел желанием открываться, поэтому он рассказывал о своем детстве в Македонии, учебе в колледже в Греции, работе по всему миру, и главное — о его страстном увлечении — байках, гонках и пивке в компании гитары. Он посвятил этим историям почти целых полтора часа, и с каждой минутой я привыкал к Клиту все больше и больше, и все казалось не таким уж плохим, пока не вернулся Александр. После его стука в дверь вся идиллия рухнула, разбилась, со звоном разлетевшись на тысячи мелких кристально чистых осколков. Я вышел в коридор, чтобы открыть профессору дверь, а он, как обычно, весь такой будто греческий бог в своем невыносимом идеальном пальто не сказал мне ни слова, но зато бросился к Клиту, едва тот выглянул из кухни. Александр оказался намного ниже ростом своего брата, и когда он спрятал лицо где-то в изгибе шеи Клита, что-то завистливо кольнуло во мне. Александр умиротворенно выдохнул, будучи в объятиях Клита. Так, словно все это время он был натянут, как пружина, напряжен и спрятан в каких-то колючках, что защищали его от окружающего мира. А с Клитом он успокоился. В шоке от того, что Александр может быть и таким тоже, я буквально каждой клеточкой тела почувствовал насколько расслабился профессор, сбросив с себя эту колючую бронь, позволив себе тем самым, пусть и на секунду, но побыть беззащитным. Смог бы Александр расслабиться в моих объятиях? Клит улыбался во всю, слегка похлопывая по спине Александра. Я тоже усмехнулся ему, когда мы встретились с ним взглядами. Чтобы Клит понял: я оказался прав. Александру он все еще нужен. Больше, чем тот себе представлял. — Не верю, что ты решился приехать. — Отстранившись, полушепотом произнес профессор. — Мог бы приехать сам, — ответил Клит, бродя взглядом по лицу Александра. — Тебя звали домой сотни раз. — Не уверен, что меня хотят там видеть, — выдохнул Александр, мотнув головой и развернувшись ко мне, снимая пальто. На мгновение мы встретились взглядами, и мне показалось, что в глазах мужчины я увидел всю печаль Вселенной. — Да брось, — протянул Клит, закатив глаза. — Это твой дом, Ксандре, тебе там всегда рады! Олимпиада так сильно скучает! Когда она в последний раз видела сына? Лет десять назад? А Филипп? Ты не общался с ним еще дольше! — Я общаюсь с тобой, Клит, и мне этого вполне достаточно, — спокойно произнес Александр, внезапно разворачиваясь ко мне: — Господин Гефестион, а у Вас, собственно говоря, ко мне какие-то вопросы? Я даже ответить ничего не успел, как Александр в который раз обжег меня грубостью и холодом: — Чего топчитесь здесь? Закройте дверь комнаты, которую я Вам сдаю с той стороны. И займитесь чем-нибудь полезным. Это меня больно ударило. Ошеломленный я стоял, как после пощёчины: униженный и опозоренный, не веря, что Александру в его отвратительности было еще куда двигаться. Клит за спиной Александра уставился на меня изумлённым взглядом, будто бы это я вытворил нечто не влезающее ни в какие рамки, зато профессор просто спокойно смотрел на меня в своей обычной манере. Оскорбить кого-то было для него как сказать «привет». Хотя и то, наверное, даже проще, чем поздороваться. Опустив голову, чтобы скрыться от позора, я поспешил юркнуть в комнату, которая ни за какие деньги ни на секунду не стала бы моей, хоть тысячи раз снимай, хоть тысячи лет живи в ней. Я понял, что никогда не почувствую себя тут уютно. Неарх был прав, а я ошибся, на секунду разглядев в Александре что-то хорошее. В самом начале нужно было все сделать по-другому. Поговорить открыто с Неархом. Изначально снимать жилье вместе с Дрипетидой. Уйти в церковь в конце-концов. Я снова и снова приходил к тому самому выводу. Они ушли на кухню, а я прислонил ухо к стене, стараясь не пропустить ни единого слова. Благо говорили они по-гречески, ведь Клит и его отец сами родом из Греции, что сыграло мне на руку. Клит большую часть времени рассказывал брату о своем быте в Македонии, о делах родителей. Как оказалось, мать Александра, Олимпиада, являлась очень богатой женщиной. Потомок древнего рода, она владела сетью гостиниц вместе со своим супругом — Филиппом. А еще она разводила змей. Это было ее страстью, которая с детства отталкивала всех вокруг, поэтому Александр не имел друзей. Его мать боялись, но общались с ним по одной единственной причине: из-за денег. Филипп хоть и делил бизнес с бывшей женой, но жил с другой, с Клеопатрой — матерью Клита. И с родным сыном они перестали общаться еще с детства. Но причины их ссоры я так и не услышал. Когда мои ноги и спина затекли от длительного пребывания в одной позе я решил позвонить Дрипетиде, чтобы прогуляться и дать мозгам отдохнуть. У меня не было ни капли охоты находиться в этом доме, будучи оплеванным, униженным, с чувством вины и вечного долга перед хозяином дома. Я уже было собрался в надежде незаметно выскользнуть на улицу, пока на кухне громко шкварчал ужин, а те двое казались слишком поглощены разговорами, но тут внезапно прозвучало мое имя. И я, игнорируя дикий голод, еще больше давший о себе знать, когда вкусные запахи еды долетели до меня и поджимавшее время и желание покинуть это место, метнулся к стене, вновь прислушиваясь к их беседе. — Зачем ты так с мальчишкой? — С упреком спросил Клит. — Как «так»? — Включив идиота, в ответ сказал Александр. Но Клит промолчал. — Я отношусь к людям так, как они того заслуживают. — Через минуту — две вновь отозвался Александр. Я услышал, как кто-то яростно перемешал еду на сковородке. — И чем Гефестион заслужил такое отношение к себе? — Осторожно продолжил Клит. Но Александр не ответил, продолжая стучать лопаткой по сковородке. Зная мужчину, не сложно было догадаться, что он выходит из себя, наверняка изображая полнейшую невозмутимость на лице. Но Клит не отступался. Я и сам, сгорая от интереса узнать истинную причину неприязни профессора, игнорировал заглушающее все слова биение сердца, когда те вот так открыто обсуждали меня: — Ксандре? — Тем, что он Гефестион. — Нетерпеливо буркнул Александр. Я вскинул брови, надеясь, что мне послышалось. Потому что ответ профессора по меньшей мере звучал бредово. — Тем, что он Гефестион? — Переспросил Клит, тем самым доказав, что мне это не послышалось. — Тебе не кажется, что для человека с научной степенью — это очень странный ответ? Вот именно. Александр не ответил, но судя по звуку я мог бы предположить, что содержимое сковородки улетело в раковину. — Ладненько. Тогда почему ты сдал ему комнату? — После невероятно длинной паузы прозвучал вопрос. Александр ответил не сразу: — Потому что так делают многие в этом мире. Это называется дополнительный доход, Клит, если ты не знал. Клит рассмеялся. — Пусть будет так, мистер Дарси, — попросил он, снизив голос почти до шепота так, что мне пришлось прислониться к стене всем телом и задержать дыхание, чтобы услышать: — но мы оба знаем, в чем причина. И я окончательно во всем запутался. В тот момент тишину прорвал звук моего мобильного. Я так и не услышал, что ответил Александр, хотя толку от его ответа? Ведь я все равно не понял, что именно имел в виду Клит. Звонила Дрипетида, и кажется, я себя выдал тем, что больно стукнулся коленом о стену, когда в панике метнулся в другую сторону. Если Александр понял, что я их подслушивал — мне уж точно жизнь в его доме не покажется малиной. Заслушавшись, я знатно опоздал на встречу с Дрипетидой. Она давно уже прибыла на место, когда я еще даже не выходил. Пообещав объяснить причину позже, я пулей вылетел из дома, и о чем они говорили дальше — меня уже не интересовало.