Перед тем как открыть дверь Дженни пару раз роняет ключи, матеря при это всё на чём свет стоит. Скинув, мокрое насквозь, бежевое пальто на пол, Ким, морщиться. Её цель — холодильник, который она открывает локтем, доставая бутылку мартини. Двумя руками стекло сжимает, сгибаясь в попытках не взвыть от боли — ледяные капли впитываются в кожу слегка притупляя боль. Хотя ощущение, словно кислота въедается в кожу.
Дженни, знала, что медикаментов у неё нет, но и ехать в больницу она не могла. Именно, что не могла, а не хотела. Родители точно бы этого не оценили. Картина того, как отец бы безразлично оплатил бы её лечение и отдал бы в руки
этой женщины, будоражило сознание. И вот тогда бы начался настоящий ад на земле. Её мать пострашнее дьявола. Ким до сих пор помнит, как за каждую, случайно поставленную царапину, терпела такое морально унижение, что проще было выпялится.
Ты лишь красивая кукла. Больше всего Дженни ненавидела моменты когда женщина, хвалилась о том какая она «прекрасная мать и какие дети у неё ангельские». А Дженни с самого детства, растила внутри себя дикого волка.
К тому же семья у неё большая и помимо чокнутых родителей есть сумасшедший старший брат, с которым сейчас она не общается. Младший же скинув маску равнодушия, в считаные секунды, превратился бы в ангела мщения. Но что-то внутри подсказывало, что мстить было бы крайне опасно.
Посмотрев на руки, Джен, слегла безумно усмехнулась: подушечки на тонких пальцах были стерты, как и ладони, что еще к тому же кровоточили. Некоторые высохшие струйки крови обвивали пальцы как змеи. Тремор, непрошенных побочным эффектом, кольца с пальцев мешает снять. Дёргаясь от боли, она отправляет крутиться кольцо, подаренное Тэхёном, на дно раковины.
Отмыв ладони в ванну, идет, попутно снимая тряпку в виде её платья от Chanel. В зеркале рассматривает синеющий след с маленькие неглубокими царапинами, тянущиеся от бедра до ковчега, обреченно вздыхая. Завтра это превратится в своеобразный космос, расцветет новыми красками. Дженни, кажется, мазохистской, так как, все равно натягивает узкие, черный джинсы, а вместе с этим ныряет в огромную футболку.
Она на самом деле ненавидит дорогие шмотки.
Переехав сюда совсем недавно, она знала, что путь до аптеки будет долгим. К слову, Дженни вообще без понятия что именно надо ей купить, самостоятельная жизнь была ей совершенно неизвестна. Для любого действия в её доме был персонал. Еда, уборка, шоппинг, даже уход за собой. Казалось её и правда выращивали как цветок в склянке, чтоб он если что не завял. Но она задыхалась, поэтому первым же шансом съехать воспользовалась без зазрения совести.
Позднее время суток дарило Дженни некое чувство умиротворенности. Ощущение, что никого кроме неё нет на этом белом свете. Яркая неоновая вывеска выжигает глаза, а вместе с колокольчиком над дверью, вдали раздаётся грохот. Пробегая глазами по витаминам, Ким замечает, как за стойкой появляется девушка, стряхивающая с себя пыль.
— Что-нибудь подсказать? — она была словно не из этого мира, все эти лекарства на её фоне смотрелись максимально поддельными.
— Чем можно обработать это? — Ким, руку из кармана бомбера достаёт. Её голос почти что хрипит, ведь выть от боли хочется, но она не может, терпит.
— Эм… — девушка замялась, — Секундочку, — тонкими пальцами с кучей железных колец, она принялась что-то торопливо набирать на компьютере. Через пару минут, заказ был собран и поставлен перед покупательницей, — С вас двадцать шесть, шестьсот
— По карте, — терминала касается чёрная с золотым карта.
Повесив шуршащий пакетик на предплечье, Ким вышла из аптеки. Насладившись вечерним прохладным воздухом, девушка последовала в сторону маленького магазинчика с вывеской 24. В нем точно так же не было никого кроме сотрудников,
словно весь город вымер. Погружённая в свои собственные мысли она даже не замечает происходящее вокруг. На улице окончательно стемнело, а мертвая тишина звенела в ушах. И Ким наслаждалась этим, она обожала тишину и темноту, ведь никогда не встречалась с тем, что в ней таиться.
Откручивая крышку от воды, Дженни, залпом выпивает обезболивающее, что нашла среди бинтов и мазей. На пути девушки вырастает компания парней и та, слегка задевая одного плечом, потому что те, словно специально заняли всё пространство пешеходной зоны. Её за руку хватают бесцеремонно. Брюнетка морщиться, ведь вынуждена вцепиться в парня пораненной рукой. Да и прикосновение незнакомых людей никогда не вызывали в ней радость.
— Эй, малышка, куда собралась? — он мерзко лыбиться, а у Дженни сил сопротивляться нет, да и вряд ли бы она смогла.
— Если вам нужны деньги, у меня их нет, —
Лжет, но вряд ли эти идиоты знают, кто она такая.
— Что ты куколка, нам не нужны деньги, — парень проводит рукой по её щеке, а она как от огня шарахается, — нам и тебя достаточно.
Ужас уже вместо крови, ядом протекает по венам.
Что за дерьмовый день? Она пытается оттолкнуть его, но за спиной еще три псины, что готовы разорвать её в любой момент. Дженни затаскивают в подворотню, с силой прижимая к стене. Теперь она и правда хрипло и надрывно кричит, но не от страха, а от боли.
Чья-то, рука оказывается под футболкой.
Лучше бы эта Ferrari и правда её переехала.
Склизкий язык по скуле проходиться
Лучше бы она в больницу поехала.
Дженни глаза закрывает.
В голове черти пляшут всеми силами сопротивляться молят, а Дженни, стоит как вкопанная, пытаясь не замечать прикосновение, а может и не пытаясь уже. По стене сползает беспрепятственно, боль новыми волнами накатывает. Кажется, для Ким весь мир остановился и только прикосновение к щеке в реальность возвращает.
— Ты в порядке? — голос знакомый и нежный, Ким глаза распахивает несфокусированным взглядом в светлые локоны вцепляясь.
— Да, — хрипит, рассматривая лежащих парней, чья кровь теперь Сеул оскверняет.
Блондинка помогает той поднять, а после слегка придерживая доводит до своего мотоцикла. Металл черного Suzuki, Ким руки плавит, прожигает к чертям собачьим. Байк разгорячен настолько, что кажется, что он недавно из ада выехал, а еще кажется, что этот день лишь страшный сон. Ощущение что всего этого нет, и вот-вот она проснется. Только вот Дженни за странной спасительницей наблюдает, когда та, усадив её на мотоцикл отходит. Телефон у уха держит: видимо в полицию звоня, ну или же в скорую. А Дженни себя за плечи обнимает, слегка подрагивая от адреналина.
— Лалиса Манобан, но можешь звать меня Лиса, — девушка улыбается, стирая рукавом серой толстовки кровь со своего шлема.
Так просто словно для неё это было обыденно.
— Дженни, — сглатывает, — Дженни Ким…
— Хорошо, Дженни Ким, — Лиса ухмыляется оглядывается по сторонам, — Подвезти?
Вопрос риторический. Она аккуратно руки Дженни к себе на талию тянет, настолько аккуратно, что брюнетку это забавляет. Дженни сегодня как плюшевую игрушку все таскали. А эта девушка как будто безмолвно разрешения спрашивала.
Она смотрит на быстро сменяющиеся цветастые витрины, очертания фонарей и не понимает почему сейчас несясь на адском скорости — ей так комфортно. Свежий ночной воздух перемешивается с запахом лаванды исходящий от её спасительницы. Она точно не была уверена, было ли дело в том, что она выпила явно не продающиеся без рецепта обезболивающие в удвоенной дозе или просто исходящие от Лисы спокойствие убаюкивало. Даже худшие дни должны заканчиваться и, кажется, за всю свою жизнь это первый день в жизни Дженни, который закончился хорошо.
Лиса не понимает, почему вообще решила помочь этой девушке, почему уложила четырех парней, хотя могла просто вызвать полицию и уехать, не привлекая внимания. Манобан не из тех, кто помогает первым встречным, тем более ангелам.
Дженни Ким и правда ангел и на ладонях у неё раны от падения с небес. Останавливаясь, перед высоткой Лиса фыркает,
ангел живет в богатом гнездышке.
— Ты шутишь? — молчание. Дженни спит. Обезболивающие похлеще любого снотворного действует.
Изучив чужие карманы, блондинка ключи находит, благо на них висит бирка с номером, иначе бы у неё были бы серьёзные проблемы. Закинув тонкое запястье себе на плечо, она осторожно взяла ту за талию. Дженни весит от силы килограмм сорок и выглядит до жути болезненно, хотя при этом остается притягательной для опасностей.
Внешность Дженни Ким — это своеобразная религия.
Нужную квартиру и консьерж подсказывает поэтому уложив девушку на матрас её гостиной было проще простого. Панорамное окно во всю комнату простору добавляет. И все здесь как обитель ангела — пусто, одиноко и на последнем этаже.
Ночной Сеул с высоты птичьего полета был великолепен со всеми его манящими видами и яркими вывесками, но Лиса ненавидела его. Бангкок, она ненавидела ничуть не меньше, даже больше, чем Сеул. Манобан, просто ненавидела города, в которых обитала. Потому что, где бы она ни была, кровь найдет её. Нигде её корни не отпустят. Лиса просто по жизни проклята.
Дженни сдавленно стонет в подушку, а Лиса оборачивается резко, так словно она забыла, что не одна здесь. Бомбер в непотребном виде валяется на полу вместе с пакетами.
— Черт, — шипит, поднимая пакет с медикаментами, — Ты так от заражения крови умрешь и ведь ничего 100% не умеешь, — садиться рядом на пол, дабы видеть пострадавшие руки.
Лиса так старательно раны только одному человеку в своей жизни обрабатывала. Захлопнув за собой дверь, Манобан, лишь на улице смогла свободно вобрать кислород в легкие намешав его с никотином. Блондинка и не заметила, как запах квартиры ангела ей в кожу въелся. Табак, слишком медленно выбивал горечь сирени, заменяя своей. Серое облако обволакивает воздух тускнея и исчезая вовсе. Прямо как мысли блондинки. Почти три часа ночи, а Лалиса даже не легла, она даже ещё не в общаге.
— Дженни Ким, значит? — пробуя на язык, только теперь понимает, что имя до жути знакомое.
Телефон вибрирует.
Лиса языком цокает, быстро ногу на мотоцикл закидывая. Ответное сообщение печатает тут же с места срываясь. Сегодня нормально поспать ей не удастся. И чем она заслужила такое наказание, как отсутствие сна? Благими намерениями вымощена дорога в
ад дом.
***
Громкие басы музыки, оглушали, заставляя органы отплясывать внутри чечетку, вместо хозяина. Здесь дико жарко, а чьи-то руки, что норовят прикоснуться, хоть к кому-нибудь, обжигают своими прикосновением. Вот он настоящий ад, когда тебе в штаны лезут, а у тебя ощущение что одним прикосновением кожу сжигают, а та лопается гнилой душой изливаясь.
— Не трогай меня, — шипит шатен, откидывая руку какой-то миловидной блондинки.
Он ненавидит блондинок.
Тэхен, ноги широко расставляет, но не от желания, а от привычки старой. В этом заведении каждая девчонка готова его разорвать, потому что у него кошелек увесистый, а то, что он еще и симпатичный, это так, приятный бонус. Делая глоток соджу парень наблюдает за своим рыжеволосым другом, что уже успел подцепить двух горячих девчонок. И как он это делает? Он ведь наследник, а ведет себя так, словно вообще похуй. Хотя ведь Намджун точно также себя вел.
Поправочка, до сих пор ведет.
Ким скалится, делая большой глоток уже Чимининого недопитого виски. Он почти месяц нормально не общался с сестрой и это ему на черепную коробку давило. Не нужно было устраивать тот цирк, что закончился руганью Дженни и его возгласами вслед уходящей девушки. Они ведь были не разлей вода до того момента. Того момента, когда сестра решила переехать от родителей, а Тэхён решил поумничать и сказать, что она бросила семью.
Только вот — он сам с ними уже давно не живет.
Хотя сейчас Дженни продолжала с ним видеться, сидеть в кафетерии, но разговаривала сухо. Но он идиот, потому что тоже в эту игру решил сыграть. Начал холодно к ней относиться, игнорировать, только вот, он не Дженни Ким и не может эмоции, и чувства куда-нибудь поглубже запихнуть. И теперь пьет постоянно, думая, что до точки невозврата их старых отношение он сам и довел.
Какая-то девушка тянется к его губам, неся на себе запах сигарет.
Тэхён ненавидит запах сигарет от девушек. Поэтому отскакивает от нее как от огня к перилам V.I.P зала, свешиваясь с них. Люди внизу танцуют, люди внизу: свежее мясо, что в этом месте получат ничего кроме как удовлетворение своих животных инстинктов. Что говорить, он сам здесь из-за этого. Пробегая скучающим взглядом по мельтешащим головам, парень замечает, так хорошо знакомую ему светлую макушку.
Ким Тэхён даже не замечает, как быстро преодолевает расстояние между ними, отталкивая от себя несколько девушек и ловит блондинку у самого глубокого коридора в ад, задевая горячей кожей прозрачную полосовую завесу. Ким хватает её за руку, прижимая к стене своим телом. Шатен не понимает зачем он это делает и почему Манобан просто молча смотрит ему в глаза, а не сопротивляется.
— Отпусти, — почти шепотом просит Лалиса, но Тэхён, лишь сильнее сжимает пальцы на запястье.
Снова синяки.
— Нет, — скулит, опираясь головой в плечо девушки, вдыхая запах лаванды и табака. Зарываясь носом в светлые локоны.
Лалиса исключение из всех его правил.
— Ким Тэхён, черт тебя побрал, отпусти меня, — повторяет, взглядом упираясь в стену, — Тебе нельзя здесь находиться…
А Тэхён игнорирует её. Да, плевать ему, что здесь нельзя простым смертным находиться и то, что Лиса сама дьявол. Ведь ему запах этого дьявола так необходим. Лалиса для него, как самый смертельный наркотик. И хватку он ослабляет, кажется передоз ловя на дорогу. Девушка не пытается оттолкнуть его, хотя теперь может, она просто не хочет, ведь волосы Кима шелковистые и шею приятно щекочут. Лиса знает, что Тэхён — волна, он накрывает с головой и когда хочет отпускает, дает вздохнуть. А бывает убивает. Она знает, что тот уйдет, стоит ей лишь слегка оттолкнуть, потому что дышать уже нечем. И эта полупрозрачная завеса станет их каменной стеной друг от друга.
Блондинка аккуратно приоткрывает железную дверь, оборачиваясь к владельцу кабинета. Проходит мимо любимого кожаного дивана и плюхается в кресло расслаблено. Ноги в Martins'ах на большой дубовый стол хозяина закидывает, но тот на это никакое внимание не обращает. Его внимание лишь бумажкам принадлежит. Лиса закуривает, скидывая пепел в черную, уже достаточно заполненную пепельницу. Дразнит, меняя ноги местами, специально, пытаясь мужчину задеть. А тот никак не реагирует, только моргает часто.
— Ты просил приехать? — не выдерживая, первая сдается, а мужчина напротив наконец на раздраженную гостью внимание обращает.
— Да, — выдыхая, — Хосок уезжает в Бангкок по делам и возвращается не один… — Манобан челюсть сдвигает с силой.
— Что от меня то нужно?
— Если хочешь оставаться всё также без вести пропавшей не приходи сюда, — Лиса рот открывает чтобы возразить, — даже не пытайся, — тут же рот закрывает, — и в неприятности не ввязывайся.
— Юнги, когда это я в неприятности ввязывалась? — сероволосый раздраженно смотрит, приподнимая бровь.
— Всегда, — выдыхает, — и мне постоянно приходилось свою задницу подставлять, дабы тебя спасти, — Лиса смеется, прерывая его.
— Мой собственный цербер, меня же и прячет, — всегда так делает, оскорбление под слоем шутки прячет, а Юнги уже и не реагирует вовсе. Привык.
Манобан на диван плюхается, а Мин напрягается почему-то. Девушка, часто здесь дремала, когда в общежительство ехать не хотелось. Но что-то под головой неудобным комком сложено. А у Юнги в горле комок под кадыком застрял. Блондинка любимую белую футболку Юнги из-под головы достает. Окровавленную. Мин языком в щеку толкается, дабы эмоции спрятать.
— Это кровь? — вопрос, не требующий ответа. Лиса, подскакивая, парня за ворот свитера к себе притягивая, татуировку на груди оголяя, — Что ты натворил?
— Тебя это не касается, — хрипит холодно.
Эту битву глаз они могли продолжать вечно, ведь оба исчадия ада. Оба холодным взглядом обладают, тем самым что способен убить любого на своем пути. Лиса, злится до трясучки, сама не понимая почему. Мин Юнги, её сторожевым псом с детства был. Лисе на него плевать было, пока та не выросла, а паренек, что все время был рядом в огромного цербера не превратился. И теперь под кожу залез и она просто не позволит ему хрень натворить. Юнги никогда своими проблемами не делился, потому что просто ему не нужно это.
Сам может справиться. Но этот случай, днем, его задел, его зацепил тот пустой вязкий как карамель взгляд. Мужчина расслабляется в руках Манобан, а та хватку инстинктивно ослабляет.
— Я чуть девушку не сбил, — ноль эмоций полное равнодушие, что так свойственно ему, — в районе сеульского национального университета.
— В смысле чуть?
— В смысле затормозить успел, — Лиса голову в бок наклонила совсем мужчину отпустив, позволив обратно в кресло сесть, — В любом случае тебя это не касается и судя по времени, — Юнги на руку смотрит, только вот у него нет часов, — Тебе пора идти.
Лиса брови сводит, намек Мина понимая влет, разворачивается резко и целенаправленно идет к двери, но все же останавливается с рукой протянутой к двери.
— Ты же обещал, — голос впервые за долгое время дрожит, Лалиса дабы подавить отчаяние ручку двери со всей силы сжимает.
— Я помню, — Мин смотрит на спину блондинки измученно, виновато, — Я держу свое слово, — Мин Юнги лжет искусно, аж сам верит.
Лиса знает, что для того ложь — это океан, в котором он искусно плавает на протяжение всей жизни, но почему-то верит. Выходит, из помещения и идет спокойно. Думая о чем-то своем, недалеком, дабы от мысли о цербере отвлечься. Она наконец понимает, что в её голове складывается. Чувствует, что что-то ей смущает во всем этом. В голове всплывает именной пропуск в сеульский национальный университет. Это пробуждает ощущение того, что сама жизнь ей факты в нос пихает. Всё куда проще чем кажется. Лиса не глупая. Лиса открытые намеки понимает.
Кажется, Дьявол знает из-за чего ангел падал.
