Нити

      Голова слегка кружится, а желудок сводит от недостатка пищи. Брюнетка, плечом к стене, в каком-то самом дальнем коридоре, жмётся, лоб морща. Зрение подводить её начало, а глаза болят от слишком яркого света. Она больше не может там находиться, устала и хочет домой. Чтоб снова упасть на матрац и не вспоминать этот жуткий день… неделю. Год.       Но брат, всё равно, по-детски, своё старой улыбкой, озаряет. Той самой, что она уже не видела около пяти лет. Почему всё именно так, сложилось? Никому знать не дано. Виски растирает в попытках на мире сосредоточится, но только сильнее не туда уходит.       Юнги, из пачки зубами сигарету достаёте, бродя по зданию, в попытках найти, хоть одно тайное место, чтобы покурить. Он не впервой на таких «мероприятиях», но сегодня, особенно паршивое настроение. Уложенные волосы лохматит, матерясь, когда те падают на глаза.       Хрупкую девушку замечает, что почти по стене сползает, не в силах держаться на ногах. Она выглядит ещё более истощенно, чем тогда. По началу, даже не замечает его. Оборачивает, медленно, идя камнем на дно его глаз.       — Спасибо, — почти шёпотом выдаёт от стены отталкиваясь.       — За что?       — За спасение от репортёров.       Он молчит. Но в этом молчание — столько слов прячет. Он боится сказать то, что должен. А Дженни и нотки какой-то эмоции не выдаёт, в ней умерло всё, вместе с этим днём. Юнги, губы слюной смачивает, обдумывая подходящие слова.       — Дженни, всё что, между нами, тогда было…       — Было ошибкой, — ему прямо в глаза смотрит, скалясь, — гребаной ошибкой, — голос прямо из бездны ее души вырывается.       Желваки, на его лице, угрожающе сдвигаются, очерчивая острыми скулами надменный взгляд. Именно это он и хотел сказать, но из её уст — это так раздражающие звучит. Словно, не должно быть так, словно, тот кто должен причинять боль — это он, а не она. Но что-то, уже давно, пошло не по его плану. Вообще всё пошло, не по какому-либо плану, а по непонятной нити судьбы, и они давно этим не управляют.       Дженни дышит сбито, от злобы внутри вспыхнувшей. Ей хочется кричать, метать, бить по стенам, по нему. Она, кажется, сходит с ума, все это просто разрушило ей психику… жизнь. А стоило просто, не выбегать на этот зеленый свет, и быть может, всё было бы нормально.       — Ты прав мне не понять, — голову откидывает в потолок уставившись, там между обрушенных блоках видно синее небо, — Я никогда не была связана с… кланами, семьями… или как вы их там называете.       — Отнюдь, — смеется глухо, — ты с самого рождения с этим связана или ты думаешь твой папаша святоша? — Дженни все силы в болезненную усмешку вкладывает, — просто он не из тех, кто действует напрямую.       Точно…       — Всё с тобой связанное — это просто огромная ошибка, — рычит, в грудь толкая, из-за чего он врезается в стену, — Зачем ты вообще появился? — головой дергает, прижимая Юнги к стене, за ворот рубашки, — Тебе нравится это что ли? Рушить жизни людей?       — Только не надо во всём меня обвинять, — холодный и равнодушный.       Дженни от него отворачивается, руки на груди перекрещивая. У неё дыхание, учащенное — она буквально не может вздохнуть. Обманывать себя куда проще, чем принимать горькую правду, потому Дженни — сваливает всё на него. Ведь, именно Юнги, так хотел узнать кто она, именно Юнги, так старательно изучал каждую черту лица, именно он хотел знать какая она, когда не дарит холод, ведь именно, он пришел к ней. Да, Дженни?       — Знаешь, что?!..       Оборачивается, слишком поздно понимая, что тот непозволительно близко. А он, как будто издевается, голову ниже опуская. Сбитым дыханием в его губы дышит. Весь мир, словно, остановился, и злоба, как сигаретный дым в воздухе растворилась. Девушка из последних сил — за её шлейф ухватить пытается, но все тщетно. Есть только ее дыхание и его темные глаза на пухлых губах.       Тонкими, холодными пальцами по её щеке ведет, замечая, как та, почти незаметно, головой отрицательно мотает. Не ему это посылает, а сама себе, но это, ведь ничего не изменит. Это притяжение, никаким логичным образом не объяснить — оно глупое и беспочвенное. А вывеска «опасность», уже давно перегорела в голове Ким.       Мин, словно, решил отомстить за тот раз: напирает слабо — упираясь свои лбом в её. Мысли внутри него, давно какую-то нить сюжета потеряли. Они беспорядочны и где-то на задворках логики прячутся. Бессмыслица, ну не может, так глупо под кожу человек залезть, только ни к нему.       — Черт…       Грубо за талию Ким хватает, прижимая к стене, чтоб она сбежать не смогла. Она и не пыталась. От траура во рту, лишь вкус табака с алкоголем остался. Они, точно в аду, после смерти вариться будут. В котле позолоченном, а если нет, то в чем смысл всех этих денег и власти, что они имеют.       Дженни, почти падает от нахлынувшей слабости. Пальцами за плечи хватается, когда мужчина, бесцеремонно подхватывает её за бёдра. На нежной коже, снова свои метки оставляет. Какое же короткое на ней платье. Это действительно то, что должно тебя, сейчас, волновать? Или быть может это то, что рушит всю его картину спокойствия.       Пальцы в его волосах прячет, что от частого окрашивание, лишь немного стали жестче. Его губы, сейчас совершенно другие, как и он в целом. Кажется, дьявольская натура Юнги, только в такие моменты проявлялась. Когда, он совершенно спокойно, ведет рукой дальше по бедру, уже уходя под платье. В тот день Дженни его врасплох застала, и он схватку проиграл, но не войну. Только за что или против чего они борются?       Юнги, не одну девушку, так не хотел, как Дженни, но есть одно «но»… он её ненавидит. Ненавидит за то, как бесцеремонно она ворвалась в его обыденную жизнь. Ненавидит за то, как она сладко целует его на похоронах собственного брата. Ненавидит за то, что она такая же, как и он.       Резкий шорох, отрезвил парочку. Мин, быстро, отпускает бедра Дженни, а та впопыхах, поправляет платье. Оглядев коридор, оба решают, что им показалось. Дженни вздыхает, прижавшись к стене с закрытыми глазами. Сердце из груди, давно, норовит выскочить, а бедный волк — не может стерпеть боли от напирающих на него рёбер.       Юнги, еще пару секунд, всматривается в коридор, попутно снова доставая то, из-за чего, он в принципе, сюда шёл — сигарету. На Дженнины, слегка покрасневшие щеки, смотрит от чего умиляется, сам себя на этом ловит, впадая в глубокий ступор. Девушка слегка веки приоткрывает, а тот целует её слишком невинно — губами к губам прислоняясь.       — Увидимся, — руку в знак прощания поднимает, а та ему в след смотрит.       Женщина, рот из-за всех сил руками прикрывает, то ли от страха, то ли от шока, что её охватил. Она за стену держится, дабы не упасть и не шевелится, чтобы не выдать своё присутствие. Увиденное, яркой картинкой перед глазами стоит, хотя и здравый смысл твердит, что скорее всего ей показалось.       Слышит, что мужчина что-то Дженни говорит, от чего, тот самый, здравый смысл — ручкой машет. Она медленно, обратно в помещение бредет, стараясь всё переварить. Нет, это точно не может быть правдой. Только не она. Только не её дочь и этот монстр.       В чью-то крепкую грудь врезается от дезориентации, но мужчина её за запястье перехватывает. У неё взгляд совершенно ошалевший, и на мужа она смотрит, так, словно — это совершенно чужой человек. Он её руку быстро отпускает, находя в глазах — слишком много нестыковок, даже, для такой ситуации.       — Что-то случилось?       — Нет… ничего не случилось, — слезы глотает, потому что при нем, в здравом рассудке, рыдать бессмысленно, — кроме того, что наш сын мертв.       — Не волнуйся, — морщится, словно ему противно кого-то поддерживать, — Я найду виновных.

Кто страшнее Дьявол или Бог?

      Девушка, наспех, осматривает помещение в попытках найти подругу. Темные волосы, между пальцами путает, пытаясь найти секущие концы — такое подходящее занятие для этих стен. Жмется, ощущая некое давление под этой крышей.       Все здесь, уже давно, перестали обсуждать трагедию и перешли на какие-то свои личные проблемы, и темы. Из-за этого девушки становится обидно за Ким Намджуна, даже умирая, никто не обратил на него внимание.       Тэхёна, около стены, поодаль от всех замечает, бредя неуверенно. Он головой к стене прижимается, стараясь в потолке найти, видимо, какой-то особенно интересный рисунок. Напротив него останавливается, слегка жалостливо посматривая. Он снова из фляги отпивает, опуская свой измученный взгляд на девушку.       — Чеён?       — Привет, — улыбается натянуто.       — Если ты хочешь узнать, как я, то все заебись, — грубит не со зла, а от надоедливости однотипных вопросов.       — Нет, мне, на самом деле, без разницы, — Ким бровь вскидывает, — просто подумала, что тебе лучше не быть наедине со своими мыслями.       Парень фыркает, поворачивая голову в сторону венков. Наедине со своими мыслями? Ты права. Губы облизывает, стараясь, взъерошенные волосы, обратно в состояние идеальности вернуть. На Пак недолго смотрит, а та все так же, слегка грустно улыбается.       — И что ты предлагаешь? — скалится, — Поговорить? Изволь.       — Нет.       Секунды не проходит, как она раскидывает руки — призывая его, обнять себя. Тэхён же по началу тупит, не понимая, что от него хотят, но все же как зачарованный, медленно тянется к ней. Он стал ещё выше, из-за чего сгибается, а Чеён, всё так же дарит уют и тепло тем, кому это так необходимо, но не самой себе. По спине руками проводит, обвивая их на его шеи.       В стену смотрит и понять не может, почему, это, больше не вызывает у неё таких болезненных чувств, как раньше. Почему она не вспоминает как, так же его обнимала Лиса у неё на глазах. Ей, словно, стало совершенно всё равно — на детскую влюбленность. Сейчас, она, лишь чувствует, что должна поддержать человека в столь сложную минуту, как это делала его сестра для неё. Как это делал его лучший друг для неё.       Теперь есть только Ким Тэхён, что потерял часть своей семьи. Нет, того миленького родственника лучшей подруги, есть только парень, что нуждается хоть в чей-то поддержки.       — Спасибо.       — Обращайся.       Девушка по его щеке ладонью проводит, напоследок заглядывая в океан боли в его глазах. Океан боли, что сейчас немного притупился от алкоголя и её тепла, что она готова отдавать, лишь бы дорогие ей люди не страдали. Всегда была готова, но никто это не принимал. Почему? Да, потому что для всех в этом обществе — поддержка других делает слабым.       Долго, здесь Пак находится не может, из-за чего на улице тихонько проскальзывает, мимо репортеров, те, на самом деле, и не замечают её. Ей здесь не место, теперь она никто, просто никому не нужная девчонка, что когда-то была элитой.       В мыслях пытается понять: «почему больше не испытывает ничего к этому высокому шатену». Впервые поняла, что все те чувства ей будто были навязаны другим человеком. Розэ. Оборачивается, чувствуя, что кто-то её преследует. И не такие чувства разовьются, после того, что с ней было.       — Чимин? — понимает, что тот видел, как она нежно, обнимала Кима и тушуется почему то, — Я просто должна была поддержать, — оправдывается не замечая, что Чимину совершенно всё равно на это, он просто смотрит на неё — Я понимаю, что не имею право сюда приходить и…       — Тебе идет этот цвет.       — Что? — остолбенев, выпаливает шатенка.       Пак Чеён, долго на мужчину, напротив смотрит и не узнает. Словно, не с ним она прожила почти два месяца. Словно, это не он был тем, кто точно так же, как она отдавал своей тепло в поддержку другого. А он, даже не просил ничего взамен, и это так не похоже на его образ самоуверенного бабника в её голове.       Чимин на Чеён не похож, и в нем теплоты, и заботы, даже на себя не хватает. Но ей он был готов отдать все то, что у него есть. Не побоялся бы даже, если бы никогда не смог больше чувствовать. И если это не любовь то, что это? Какое еще чувство может так много у тебя забирать, не возвращая взамен ничего, да и не требующие, в принципе.

И кажется, никто, кроме него — это изменение не заметил.