В конечном итоге, Фанлэ Манобан взрастил собственных драконов. Собственную смерть.
Кожа неприятно саднит в месте, где недавно сжимал шатен, подобно невидимому ожогу. И хоть от их разговора не осталось ничего кроме: разбитое зеркало и горьковатый привкус грейпфрута на языке от его духов, девушка продолжала о нем думать. Последние недели, внутри Дженни, стойко сидело ощущения того, что она задолбалась так жить. Задолбалась вырывать свою жизнь из лап судьбы и отыгрывать роль жертвы. А эта ситуация еще больше подтвердила её выводы. Лиса от холодных пальцев Тэхёна на своей руке вздрагивает, но продолжает, как всегда, готовить кофе. Атмосфера, несомненно, изменилась — она больше не чувствовала безнадегу и отчаяние. И именно это её пугало, потому что, от Тэхёна и Дженни исходил холод. Словно она не в квартире своей подруги, а снова в окружении своих друзей детства. Его холодные губы невесомо касаются шеи в знак благодарности, а блондинка чувствует себя так словно между ними возникла пропасть. Тэхён зубами достает сигарету, хватая Чимина под руку так, что тот не успевает скрыть дискомфорт на лице. Они уходят покурить на лестничную площадку. И это только сильнее подозрение подтверждает. Дженни, ведь всегда в своей квартире курить разрешала. — Я одна чувствую напряжение, что в воздухе витает? — улавливает на лице Ким искренние подобие удивлению. — Видимо, — кидает, понимая, что подругу её ответ не устраивает. — И все же что происходит? — недовольно губы дует, случайно задевая кольцом кружку. — Если бы я знала, — фыркает, Дженни всегда казалось, что такое выражение лица, Лисе совсем не подходит, слишком невинно, — хотя, — недовольство Лалисы замечает, — как по-твоему мы все должны себя вести, когда нас втянули в какие-то преступные и опасные истории? — глоток бодрящей жидкости делает, — даже ты ведешь себя по другому, хотя выросла в этом. — Тут ты права, — задумчиво палец к подбородку притягивает, — Чонгука же люди отца избили? — А ты как всегда проницательная, — раздраженно щуриться, — твой отец действительно монстр, — Лиса молчит, игнорирую то, как иглы от слов подруги в сердце входят, — я такую ауру только с одним человеком могу сравнить. — С Юнги? Ну да, сын как никак, — отшутиться пытается. — Нет, — а Дженни не до смеха уже последние месяцы, — с моим отцом. Манобан знала, что та так ответит. Потому нервный смешок в кружке с кофе теряет. От холодного взгляда Дженни по её телу бегут мурашки. А еще от осознания того, что брюнетка его совсем не боится. Наоборот, Дженни так и источает ощущением того, что способна смерть на короткий поводок посадить. Слишком опасная храбрость. Чимин глаза закатывает от жеста Тэхёна в виде сигареты. Ну теперь точно, его «завязал», можно на помойку выкинуть. Друзья еще называются, как же. Но другу эта поддержка явно нужна, потому он и не протестует вовсе. Что-то в Киме за последние недели поменялось и явно не в лучшую сторону. Да, это был все тот же, лохматый и домашний Тэхён, но от него холодом веяло за километр. — Что с тобой последнее время? — интересуется аккуратно, повторяя позу друга, что присел на корточки. Тот скалится, дым выдыхая. Что случилось? Я теперь на месте Намджуна. Тэхён не был глупым и догадывался, что деятельность отца далеко не белая, но то, что он узнал за неделю его поразило. Теперь в голове парня весела одна мысль: его семья — монстры. И крови на нем ни меньше чем на Лисе. А больше всего пугало то, что он даже не сопротивлялся этому. И то что это ни капли его не смущало. И что он начал работать. Работать лучше, чем Намджун, словно от того, что он узнал истинное лицо семьи, он стал его настоящим представителем. От этих мыслей, плечо, по которому похлопал отец в вознаграждение, вновь начало неприятно покалывать. Хорошая работа, сынок. А ему все во лишь нужно было придумать, как незаконно отнять территорию у пожилых людей. — Семейный бизнес, оказался не таким каким ты его представлял? — улыбается от того, что Тэхён бровь вскидывает, — Что? Думаешь, мои родители чисто театром занимаются? — а темные глаза его изнутри пожирают, — знаешь сколько раз на «честных» конкурсах взятку дают? — Догадываюсь, — фыркает. Одного поля ягоды. — Нет, это конечно не сравниться с тем, что делает мистер Ким… — Заткнись, — беззлобного друга в бок пихает. А тот сдавленный смешок выдает. Этого стоило ожидать. Стоило ожидать то, что Ким Тэхён не сломается, кажется только его отец был в нем не уверен. И теперь, готов сына за любое удачное действие похвалить. Потому что-то оказывается, Ким Тэхён его породы.С самого рождения у них не было права на выбор. По крайней мере, они так считали.
Утро такое же обычное, как и всегда, но в квартире Дженни впервые никого нет. И на душе спокойно. Она в растянутой футболке по дому ходит, но отсутствие пошлых подколов Чонгука, неприятную дрожь по телу пускают. Он много раз оставался у неё на ночь, но они просто смотрели фильмы или играли в приставку. Теперь же это все каким-то сюром кажется. С ним все хорошо. Через пару дней его даже могут выписать. На этом придурке все как на собаке заживает. Хотя, умения его сестры там точно ключевую роль играют. Девушка собственным мыслям улыбается, Чон и правда иногда был похож на собаку. Кнопку на кофемашине жмёт, тонкими пальцами разминая собственную шею. Солнечные лучи сквозь окно оголённые ноги согревает. Этот впервые за сезон, солнечный день, настроение из бездны депрессии достает. А ещё она наконец все решила — убегать больше не в её стиле. Пора заканчивать с этими детскими попытками нажить неприятности себе на голову. Дженни уже давно не ребенок. Неожиданный звонок в дверь, брюнетку, оторопеть заставил. Но спросонья она явно забыла кем является — забылась настолько, что в одной футболке открывает дверь, не посмотрев в глазок. А на пороге он. С этим недовольным оценивающим взглядом и лохматыми снова высветленными волосами. Ты мстишь мне что ли? Ты единственный от кого я только сбежать могу. Но сбежать она не сможет, он не позволит. Юнги в квартиру проходит, не снимая обуви, так же как в её жизнь. Оставляя девушку на пороге в замешательстве. Его тянуло сюда уже несколько дней. Мучительно и до безобразия, хотя он никогда здесь не был. В место, где ангел пытается свои крылья от грязи очистить. Но он бы не был бы собой, если бы не успокаивал себя тем, что просто хочет проверить в порядке ли она. Но это явно не та причина, которой можно это оправдать. Дженни, откуда не возьмись, злость сдерживает, следя за тем, как тот бессовестно в её владения вторгается. Да, ты точно издеваешься. Но вместе с этим она не может сдержать порыв изучить его тело — он вызывал в ней какое-то незнакомое чувство удовольствия, когда не был в дорогих костюмах. Когда на нем были лишь огромные худи, джинсы и ботинки, что делали его похожим на обычного хулигана. — Что ты здесь забыл? — рычит, но сама не замечает, как вторую кружку для кофе достает. — Как Чонгук? — по-хозяйски на диван падает, словно это его дом. Довольно, как Чеширский кот улыбаясь в ответ на раздраженное выражение лица Дженни. Она губы в тонкую полоску растягивает с точной уверенность, что сейчас в этого парня чашкой кинет. Потому что — эта самоуверенная ухмылка из-под её босых ног землю выталкивает. А еще из-под её ног выталкивает землю то, как он сидит. — Жить будет, — себе под нос бормочет, отворачиваясь. — Что? — переспрашивает, даже издёвку в голосе не удосуживаясь спрятать. — Жить будет! — выдает себя с потрохами, дрожащим голосом. У Дженни дыхание сбитое, а желание кинуть в его голову что-то тяжелое усиливается. Она словно на перепутье стоит — с одной стороны — угрозы, с другой — желание. Но все мысли путаются, не приводят к логическим заключениям. Когда они были вместе весь остальной мир терялся. Брюнетка ненавидела, когда она не могла понять человека, а он был самой сложной загадкой. Дженни чашку протягивает, а Юнги лишь скучающим взглядом по её ногам ведет. Бери или я её об твою голову разобью. Снова забывается, Мин Юнги чужие мысли читать умеет, потому снова улыбается дерзко. Один рывок и мягкий белый ковер, покрывается коричневым варевом. Девушка что-то вскрикивает, а он прижимает её своим телом к дивану, целуя так словно он умрет без этого. И дело явно не воздержание, потому что, он хочет Дженни всю — до кончиков её мыслей. Потому что, она награда, которую он не достоин. Потому что, даже её сопротивление доставляет ему странное удовольствие. Словно монстр внутри него утоляет свой голод. Дженни Ким готова собственноручно застрелиться, потому что, это уже не эмоциональные качели, а виселица. Этот мужчина все её выстроенные стены только своим присутствием разносит. Она же хотела все остановить ради него, а он сам, свою голову, ей на блюдечке принёс. Тихо шипит, ногтями впиваясь в его плечо так, что слышно как скрипит его кожа. Отпусти меня. Бедра её сминает, пресекая слабое сопротивление девушки, что мычит ему в поцелуй. Опять эти пляски морали и логики. И пусть так — даже если сойдет с ума, он её не отпустит. Потому что ещё никто не смел брать то, что принадлежит ему. Его сердце и душу. Дженни пытается его оттолкнуть, но ноги раздвигает — позволяя быть ближе. Как будто это какая-то дешевая порнография с принуждением. Снова царапает его шею ногтями, но он затыкает её рот языком. Не дает и слова сказать, игнорируя то, как дрожит её тела. Ей страшно, вовсе не потому, что это напоминает изнасилование, ей страшно потому что, именно в этот момент она ощущает всю его боль. Словно с этим принуждающим поцелуем, она ощутила на языке его отчаяние. Его страх того, что он потеряет всё. — Убирайся! Такой отрезвляющий крик: когда он клыками кусает её за шею; Когда его рука сжимает уже оголённую грудь; Когда бляшка его ремня предательски скрепит; Когда на её глазах слезы. Дженни губы закусывает, растирая собственными запястьям влагу по лицу. А Юнги замирает над ней, ещё никогда его лицо не украшало такое выражение. — Просто, уйди… — так тихо по сравнению с тем, что было до этого. Юнги и Дженни. Это лед и пламя. Ненависть и любовь. Их чувства — это проклятие бога, что решил поиздеваться над собственными созданиями. Не могут они в одном мире существовать. Просто, потому что, физическое притяжение между ними навязано — тьмой, а моральное — добром. Отошедши от остолбенения, мужчина лишь фыркает, недовольно свою кофту оттягивая. Поздно ты решила остановиться. Поздно потому что, он знает что она мокрая. Поздно потому что, когда он достает из неё свои пальцы, она судорожно выдыхает. Вскидывает бровь, понимая, что он её сломал. Вот так просто — человека, что не боялся дьявола, сломало его присутствие. И каждый раз ломал, когда он её целовал — жестко, почти принудительно. Но Дженни не сломана, она защитить его хочет. От себя самой, потому что, никто не будет так упиваться его жестокостью как она. И именно это отнимет у него право на выбор. Сейчас, как никогда она поняла, что виновник всех проблем она. Её характер. Не знай Мин, что будет человек принимающий его всего, ничего бы не случилось. Всхлипывая, к окну бредет, как будто там она сможет до кого-то достучаться. Слезы из её глаз уже давно не текут — это был лишь минутный всплеск эмоций. Позволяющий выпустить тот комок нервов что внутри неё сидел годами. Ноги дрожат и она почти не может стоять. — Зачем? — руками собственные плечи обхватывая, — Это ведь все из-за меня. — Успокойся, — язык не успевает за мыслями, он в шаге от её двери, но ощущение словно на краю пропасти. Прыжок в пропасть без страховки — вот как можно назвать его выбор. Разворачивается, протягивая хрупкие плечи к себе, так что её лопатками впивается в его грудь. Язык в её рту неповоротливый, влаги совсем не хватает. И это тоже нечестно — давать ей выбор в таком состояние. Когда она точно выберет самый опасный вариант. Его тепло такое обжигающее. И с чего ты решил, что ты лед? Мин Юнги — самое настоящее адское, голубое пламя, что выбрав свою жертву не отцепиться, пока не сожрет вместе с собой до конца. Дженни Ким — мазохистка. Потому что, готова быть его жертвой. Только она способна это пламя заморозить, так чтобы сохранить демону жизнь. — Просто останься, — щекой его руки касается, прекрасно понимая, насколько её слова противоречат друг другу. — Ты сначала гонишь меня, потом просишь остаться, можешь уже определишься? — ухмыляется по-доброму, держа в руках комок слабых напряженных нервов под именем Дженни. — А если скажу уйти, уйдешь? — разворачивается, дабы тот утонул в океане её боли и просто не смог уйти. Но вместе с болью в её глазах пляшут черти. — Нет, — не бывает такого, что человек одновременно устраивал в твоей душе пожар и замораживал свои присутствием, — Ты даже не представляешь, насколько глубоко мне под кожу залезла, я уже себя собой не ощущаю. — Юнги, ты… Ответить не дает, вжимая девушку в стекло. Снова грубо, снова требовательно и так по-дьявольски. Второй раз в любви признался, так как умеет только он. Без всяких «я люблю тебя» и тому подобного. И все другие признания по сравнению с его меркнут. Никто не умел так красиво признаваться в любви, как Мин Юнги — человек, что не умел любить.Правда в том, что Дженни слова не нужны. Она давно принесла свою душу ему на обед.